Не один

Подушечкой указательного пальца он ведет по листу бумаги, замирая на каждой группе точек. Не понимает, сколько их — пять или шесть, снова злится и отталкивает книгу от себя, бьет кулаком по столу. Хочется разреветься от обиды, Тачихара сдерживается из последних сил: разве военный, первоклассный разведчик и герой, внесший значительный вклад в спасение всего мира, может вести себя так по-детски? Но он не чувствует себя ни взрослым, ни самостоятельным человеком. Всё, чего он желает — забиться в угол, свернуться калачиком и никогда в жизни оттуда не выходить. Но Дзёно ему не позволит... Дзёно...жестокий бесчеловечный садист Дзёно, который обожает запугивать, пытать и убивать людей, сейчас единственный свидетель слабости Мичидзу — он удерживает его, не давая закрыться от мира в своей раковине, уйти в себя, впасть в апатию, сдаться. Дзёно непривычно ласков и нежен: он бережно придерживает сидящего у него на коленях парня, устроив подбородок у него на плече, терпеливо в сотый раз повторяет одни и те же иероглифы, ведя чужой рукой по страницам, покрывает мягкими поцелуями саднящие кончики пальцев, не привыкшие к такой нагрузке. Дзёно каждый день убеждает его, что он здесь, что он рядом, что Тачихара не одинок. Пожалуй, только Дзёно и может в полной мере понять и разделить его чувства. Именно Дзёно обнимает Мичидзу и изо всех сил прижимает его к себе, когда он приходит в себя и, пытаясь открыть глаза, понимает, что не видит ничего. Абсолютно. Ничего. Именно Дзёно мягким тоном объясняет, что вампиризм исцелил раны, но не восстановил его зрение, и даже помощь доктора из Детективного Агенства, которую уговорили исцелить Тачихару, не помогла. Именно Дзёно укачивает его в объятиях, сцеловывает слезы, текущие из широко распахнутых невидящих глаз, убеждает, что жизнь не закончена и они справятся — вместе. Именно Дзёно останавливает мечущегося в панике и истерике парня. Именно Дзёно круглыми сутками не отходит от Тачихары, который как потерянный ребенок цепляется за его руку, ощущая себя ужасно слабым и беспомощным в кромешной тьме. Для Мичидзу весь мир рухнул. Он не понимает, что делать дальше, ему больно, плохо и страшно. Простые вещи, раньше дававшиеся легко, над которыми он даже не задумывался, становятся невыполнимым испытанием. Он не умеет читать и писать, не может сам одеться, найти комнату в собственной квартире, выйти на улицу, что уж говорить о работе — возвращение в отряд ищеек или в мафию кажется совершенно невозможным, и это вгоняет его в тоску. Тачихара думает, что он жалок, и никто не захочет с ним возиться...но Дзёно хочет. Он помогает ему освоиться, учит всему заново, следит, чтобы Тачи ни на что не наткнулся и не поранился, чем вводит его в ступор. Зачем ему это нужно? Почему? Конечно, остальные ищейки тоже не бросают его, что вызывает тепло внутри: навещают, стараются по-своему поддержать — Теруко делает вид, что всё как раньше (хотя всё совершенно не как раньше), забивает ему голову своей болтовней, требует, чтобы он не раскисал и беззлобно подшучивает; Тэттё клянется оказать любую помощь и молча, без просьб, выполняет своё обещание. Взаимодействовать со слепым коллегой ему более чем привычно, и теперь это распространяется сразу на двоих — Суэхиро вежлив и тактичен, не акцентирует внимание на изменениях в чужой жизни, но бдительно приглядывает за Тачихарой, ограждая от опасностей и подменяя в этом Дзёно, который всё же один уделяет потерявшему зрение ищейке так много времени и заботы. Рядом с Сайгику Мичидзу ощущает себя ещё более ничтожным — ему слепота словно вообще не мешает жить. Он спокойно ходит по запутанным переулкам Йокогамы, без помех работает в военной полиции, ловит преступников, пишет отчеты... Дзёно уверенно хозяйничает в чужой квартире, готовит, убирает, закупается в магазинах. Раньше Тачихара не видел в этом ничего особенного, но теперь он осознает, насколько это сложно, и испытывает что-то среднее между восхищением и завистью. Его особенное восприятие — нечто невероятное. На самом деле, Тачихара теперь завидует, кажется, всему миру — всем людям, которые не ценят того, что имеют, когда просто переписываются в интернете, смотрят в окно, читают вывески на улицах или любуются красотой любимого человека. Он сделал бы что угодно, продал бы душу за возможность увидеть голубое небо, облака, увядшие цветы в клумбе, лужи на асфальте, огни ночной Йокогамы, свое отражение в зеркале...или Дзёно. К своему ужасу, Тачихара ловит себя на том, что начинает забывать изящные черты его лица... Да и своего...тоже...сколько у него родинок на шее? Две или три? Какого именно цвета россыпь бледных, едва заметных веснушек на носу и плечах? На какой руке старый шрам от укуса соседской собаки — на правой или на левой? Насколько сильно отросли корни рыжих волос? Какого оттенка янтарные глаза? И как они выглядят теперь...? А ведь Дзёно никогда не видел его и знает о внешности Тачихары лишь со слов... Но его это словно и не волнует — каждую ночь он может на ощупь изучать чужое тело, запоминая и воссоздавая в голове каждую черточку и неровность на бархатной коже. Сайгику как будто уже знает наизусть все клеточки в его организме, все ритмы его сердцебиения, все оттенки стонов. Тачихара отчаянно хватается за его касания, которые теперь ощущаются чересчур ярко и сильно, как за соломинку — руки Дзёно, шея, в которую Мичидзу так часто утыкается носом, чтобы успокоить себя, ставший столь родным голос — служат единственной связью с пугающей реальностью. В постоянной темноте жутко и непривычно. До безумия хочется открыть глаза и оглядеться, но...не получается. Это осознание придавливает к полу, не дает вдохнуть и парализует — Тачихара вновь поддается паническим атакам, загнанно мечется, а потом беспомощно замирает посреди помещения и до дрожи боится сделать шаг в неизвестность. Он заблудился во мраке...навсегда. Однако Дзёно раз за разом приходит на зов, утешает, вытирает слезы с его щек, помогает обрести ориентир в пространстве, полном неожиданно возникающими странными предметами, которые Тачихара не всегда сразу опознает по форме. Сайгику тактично напоминает, что со слепотой придется жить, и он не сможет всегда быть рядом, но не возражает и снова и снова становится якорем для Мичидзу, защищая от "враждебного" окружения. Тачихара упрашивает Дзёно связать его, и Дзёно не может отказать — покорно дает ему желаемое ощущение безопасности, скрепляя запястья Тачи за спиной или приковывая к кровати. Абсурдно — достигать душевного равновесия и спокойствия, доверяя себя такому человеку, как Сайгику, и находясь в его власти, но прикосновения Дзёно и лишающие подвижности веревки дарят некую уверенность, стабильность и, как бы ни было странно, свободу. Тачихара чувствует себя запертым в своем теле, потерявшимся в непроглядной темноте, но когда его конечности зафиксированы множеством узлов, это мерзкое состояние отступает, притупляется, ненадолго прячется в глубинах сознания. Он может расслабиться и наслаждаться дразнящими, издевательски неторопливыми ласками, шепотом на ухо, вызывающим множество мурашек, страстными поцелуями, случайными прикосновениями, когда на его коже создают новые плетеные узоры, возбуждающей невозможностью пошевелиться. Он может ни о чем не думать, забыть о страхе и тревоге и целиком отдаться Дзёно, раствориться в удовольствии от их единения, сделать Дзёно центром своей Вселенной, не чувствовать ничего, кроме Дзёно — снаружи и внутри.

В этот миг Тачихара жалеет лишь о том, что не видит красоты Дзёно, когда тот сбрасывает маску хладнокровия и обнажает перед ним тело и душу.

В этот миг Дзёно жалеет лишь о том, что не видит очаровательных красных следов от веревки на нежной коже, разметавшихся по подушке рыжих волос и искусанных до крови губ, выстанывающих его имя.

Вместе они снова забывают обо всем на свете: о проблемах, о трудностях, о переживаниях, о невозможности увидеть себя в зеркале, о работе, о брошенной на столе книге со шрифтом Брайля... Весь мир подождет. Потому что они друг для друга — целый мир. Потому что они разделяют поглотившую их тьму на двоих.