История о патриотизме нукенинов

– Югакуре больше нет. Вот так лаконично и с присущей холодностью Итачи, вернувшийся с миссии, объявил о том, что бывшую Деревню Скрытых Горячих Источников уничтожила какая-то бандитская группировка. Кто они такие и какие цели преследовали Учиха не понял в силу того, что практически ничего не знал ни о Деревне, ни о Стране Пара в целом. Ясно было только одно - эти люди хуже их, отступников, предателей своих Деревень. Они ураганом прошлись по Югакуре: разрушили, разграбили и сломали все, что могли, перебили стариков, женщин, детей, мужчин, подростков и даже животных. От маленькой, туристической Деревньки остались только горы трупов, посыпанных разнообразными осколками и обломками, стойкий, тошнотворный запах крови в воздухе и тишина. – Да похуй на них! – такой реакции от Хидана и ожидали. По крайней мере в компании других членов Акацуки он всем видом демонстрировал, что ненавидит Югакуре. До зубовного скрежета ненавидит этих жалких, слабых, трусливых уродов, которые отказались от жизни шиноби и предпочли целовать задницы богатеньким туристам. Когда за ужином Мацураси в очередной раз прорывало на оскорбления в адрес «ебаных ссыкунов» и пожелания им же «сгнить от собственного миролюбия нахуй», все молчали. Даже Какузу, который уставал от болтовни Хидана больше остальных, ничего не говорил. У водопадника был большой жизненный опыт и даже не владея шаринганом или бьякуганом, он видел: за ругательствами его напарник скрывает волнение за Деревню. В прочем, это понимали все, потому что в той или иной степени испытывали ровно тоже самое в отношении своих селений. Не произнеся больше ни слова, Хидан подхватил косу и вышел из убежища. – У него руки тряслись, будто он бухал неделю, – сказал Дейдара, как только за Мацураси закрылась дверь. Все присутствовавшие в общей комнате кивнули в знак согласия. Итачи отправился к себе: нужно было подготовить отчет о выполненном задании до того, как Лидер вернется из Страны Огня, куда он месяц назад ушел по каким-то делам, назначив Итачи заместителем. В коридоре его догнал Какузу. Казалось, он очень спешил, но, поравнявшись с Учихой, снизил шаг до обычного размеренно-неторопливого. Остановившись у их с Хиданом комнаты, Какузу все так же спокойно провернул ключ в замочной скважине, переступил через порог и плотно закрыл за собой дверь. Итачи слегка улыбнулся: он в красках представлял, как Какузу полезет через окно на улицу, чтобы посмотреть, в порядке ли Хидан. Выйти обычным способом, увы, нельзя. Не надо лишний раз давать повод думать, что Какузу есть какое-то дело до седовласого сумасшедшего фанатика. Зомби-комбо такие зомби-комбо! Как водопадник и предполагал, Хидана уже и след простыл. Если бы не Итачи, из-за которого пришлось идти медленнее, может, он бы успел поймать бледного идиота или по крайней мере увидеть, в какую сторону тот побежал. От Учихи вообще всегда одни проблемы из-за его чрезмерно хорошего зрения. Какузу задумался, пытаясь хотя бы приблизительно вспомнить, что Хидан говорил о месторасположении Югакуре относительно их убежища. На удивление, мужчина быстро понял, куда ему следует направляться. Неужели он так внимательно слушал трескотню напарника вместо того, чтобы сосредоточиться на финансовом отчете? На часах было около пяти вечера. По расчетам Какузу, дорога до Югакуре и обратно займет часа полтора. В целом не так много, чтобы другие успели заметить их отсутствие. Да и негласное правило, запрещающее беспокоить отдыхающих без очень веской причины, строго соблюдалось всеми членами Акацуки. Значит, есть шанс, что никто и не поймет, что они с Хиданом вообще куда-то уходили. Про Учиху водопадник старался не думать. *** Какузу всегда злила торопливость Хидана, а особенно сильно в бою. Иногда складывалось впечатление, что у него действительно есть шило в одном месте, которое колит его, если он делает что-то медленнее и продуманнее, чем обычно. А сейчас это шило и вовсе нагрелось, только усилив желание бежать так быстро, как только позволяют ноги. У Какузу никак не получалось догнать напарника, хотя он чувствовал его чакру, а, значит, точно был на верном пути. Спустя какое-то время водопадник понял, что с каждым пройденным метром все сильнее и сильнее ощущает присутствие Хидана. Это говорило о том, что он остановился. Какузу наконец-то смог сбавить ход. Свою чакру он предварительно скрыл, так что Хидан не обнаружил бы его. Хотя сейчас он не заметил бы даже биджу, если бы те решили посетить Югакуре. Впрочем, в ближайшие месяцы, а, возможно, и годы наплыва туристов здесь точно не предвидится. Какузу остановился у границы Деревни, спрятавшись за большими деревянными воротами, которые бандиты почему-то решили не трогать. К его радости, Хидан дальше не пошел. Он замер недалеко от входа и молча смотрел на результат кровавого побоища. Какузу усмехнулся: как иронично, что кроме отступника, устроившего в этой же Деревне резню, никто, вообще никто больше не торопится прийти сюда. Ни даймё Страны Пара, ни власти других деревень и городов. Никого не волнует судьба селения, на котором когда-то лежала обязанность защищать Страну. Ну, практически никого. Хидан, наконец, зашевелился. Он медленно повернулся к воротам, и Какузу увидел выражение его лица: звериный оскал, бешено таращущиеся глаза с расширенными, как у наркомана, зрачками, красные пятна на щеках, вздувшиеся вены на шее. Сейчас Мацураси подобен натянутой струне: стоит провести чем-то острым, и он порвется. От размышлений Какузу отвлек звук. Что-то с глухим шлепком упало на землю. Хидан тоже обратил на это внимание. Он обернулся и подошел к маленькой деревянной постройке, которая, видимо, была сараем или чем-то подобным. Минуты три в полной тишине смотрел, наклонив голову и вдруг начал смеяться: сначала негромко, скорее даже фыркая, как лиса, а потом... потом его смех перерос в безумный хохот. Хидан смеялся до боли в животе, до слез, брызнувших из глаз, смеялся так, будто больше никогда этого не сможет делать. Его голос уже хрипел, а он продолжал гоготать, согнувшись пополам. – Я же ж вам, блять, говорил! – резко оборвав смех, Хидан вскинул руки и потряс ими в воздухе. – Я говорил, ваша идея – полное дерьмо, вы все сдохните, если откажитесь от статуса скрытой. Но нет же, блять, нет! – Хидан плюнул на землю и продолжил, явно передразнивая руководителей Деревни: – Нет, Хидан, мы миролюбивая Деревня, мы не хотим кровопролития, не хотим убивать, не хотим умирать сами. Мы будем развивать туристический сектор, а для охранных целей нанимать шиноби из других Деревень... Долбоебы, блять! И где же ваши драгоценные защитнички, а?! Почему никто не пришел вам на помощь?! Я вас спрашиваю! – Лезвия косы нещадно проехались по трупу мужчины, которому не повезло оказаться рядом с Мацураси. – Хули молчите?! Потому что вы все мертвы! Все, абсолютно все! Хидан рвано, словно утопающий вдохнул, пытаясь нормализовать дыхание и отрывисто проговорил: – Какузу,... блять… харе... прятаться... Водопадник вздрогнул. Неужели он чем-то выдал свое присутствие? – Как ты узнал, что я здесь? – спросил мужчина, выйдя из укрытия. – Я и не знал. Просто догадывался, что ты можешь пойти за мной. Какузу почему-то не удивился. Его больше интересовало, с каких пор Хидан стал настолько уверен в том, что он не останется равнодушным к его проблемам. А ведь мог бы. Мог не вылезать из окна, как какой-то вор, мог взять книгу и провести вечер в тишине, а не бежать за сумасшедшим джашинистом, чтобы убедиться, что с ним ничего не случиться. Водопадник понятия не имел, когда его приоритеты так сильно изменились. – Какузу, – Хидан закинул косу на спину. – Пошли пить.

***

– Ой, бл-блять! Все что ли? Ик! – Хидан недовольно потряс очередной пустой бутылкой из-под саке и швырнул ее в угол к четырьмя другим таким же. Те звоном разлетелись по полу. – Где еще?! – Мацураси требовательно посмотрел на Какузу, сидевшего за рабочим столом и пересчитывавшего деньги. – Больше нет, – ответил водопадник. Он выпил меньше, чем полбутылки, все остальное приговорил Хидан. – Пиздишь! По-любому же где-то у тебя, ик, есть! Ты же жмот, ик, каких мало! Все сразу не выпьешь! Ик! Ща найдем! – Если ты про заначку, у меня ее нет. Хидан, не обратив на реплику напарника никакого внимания, попытался встать с кровати, но, пошатнувшись, тут же рухнул обратно. Следующие минут пять, матерясь и бормоча что-то нечленораздельное, он безуспешно старался подняться на ноги. Какузу находился в комнате без маски, а потому прятать улыбку ему было в разы сложнее, чем обычно. Ну, забавно выглядит Хидан, когда напивается, и ничего с этим нельзя сделать! Не сказать, что он пьянеет быстро, но, когда градус все же ударяет ему в голову, Мацураси становится еще более шумным и неуправляемым. Правда, сейчас джашинист не носился по коридорам, не лез с глупыми вопросами к другим членам Акацуки, не ржал, как лошадь, над всем, что видел. Наоборот, он будто прилип к кровати и потихоньку потягивал алкоголь, игнорируя абсолютно все происходящее вокруг. Именно поэтому Какузу смог спокойно подсчитать добытые на прошлой миссии средства и не слушать вопли напарника по поводу того, какой он мелочный безбожник. – Бляяяя.... Ка-какузуууу, помо-гии…. Ик! В какой-то момент Хидан вместо мягкого матраса приземлился на пол. Какузу, заглушая смех кашлем, встал, поднял напарника и посадил обратно на кровать. – Тебе надо лечь спать, Хидан. Ты пьян. – Нихуя! – Мацураси неопределенно взмахнул рукой, развалившись на спальном месте в позе морской звезды. – Хочу еще! – Я же сказал, что больше нет. И потом, у тебя утром будет сильное похмелье. – Ка-кузу, старый, ик, ты маразматик, ик! Я же... это... ре... ре... ре... – Регенерируешь? – Во, да! Какузу сел на край кровати. Есть хотелось дико, но сначала надо было уложить седую бестолочь, потому что, если оставить его одного в таком состоянии он обязательно что-нибудь уронит, разобьет или снова навернется и сломает себе что-нибудь. Разумеется, это не проблема для бессмертного и все же Какузу думал, что уйти сейчас, пока Хидан не спит, как-то неправильно. Минут через пять, когда, казалось, Мацураси засопел, водопадник на цыпочках направился к выходу. – Какузу, – неожиданно трезвым, четким голосом позвал его Хидан. – Что? Отступник Такигакуре вернулся к кровати. Он понимал, что сейчас его напарника понесет, ведь тот уже слишком долго молчал, никак не комментируя уничтожение Деревни. Перспектива остаться голодным замаячила на горизонте красным флагом. Но Какузу это не раздражало. – Я же любил Югакуре, Какузу, – Хидан сел, обхватив ноги руками и положив подбородок на колени. Взгляд у него был на удивление осознанным, не затуманенным литрами саке. – Я хотел защищать ее. – Я знаю. Подобным образом ответил бы любой другой член Акацуки. Все они, независимо от возраста, пола, мировоззрения и статуса нукенинов, любили свои Деревни и когда-то старательно учились в Академиях, тренировались, сдавали экзамены, осваивали техники, чтобы во взрослом возрасте быть достойными шиноби, защищающими свои Деревни от зла. Однако в силу разных причин они сами стали злом, от которого нужно защищаться, спрятали любовь к родным селениям за масками безразличия и ненависти. Спрятали, не убили, потому что не могли, потому что, несмотря ни на что, оставались людьми, в глубине души желающими своим Деревням только добра. – Знаешь, почему я устроил в Югакуре резню? – М? – Я хотел показать, что с ними произойдет, если в Деревне не окажется людей, способных сражаться. – Но даже если вы отказались от статуса скрытой, это не значит, что сразу утратили боевые навыки. Хидан невесело усмехнулся: – Навыки не утратили, а людей потеряли! Опытных шиноби и так было мало, а после всей этой хуеты они разбежались, как тараканы по другим населенным пунктам. А те, что все-таки остались… а хули толку от пары человек? Возражений у водопадника не нашлось. – Значит, Джашин тут не причем? – Ага. Я стал жрецом позже… И раз уж начал жизнь нукенина с резни, буду продолжать в том же духе. Моя вера это только приветствует. Да и я и сам не против. Какузу кивнул. Выбора-то у них все равно нет. – Хидан, кто уничтожил Югакуре? И зачем? – за прожитый девяносто один год Какузу не раз доводилось иметь дело с бандитами самых разных сортов: от простых гражданских, вооруженных тупыми ржавыми вилами до весьма сильных шиноби, владеющих неплохими техниками. Их мотивацию кошмарить других людей Какузу в целом понимал. Но то, что сделали с Деревней Скрытых Горячих Источников не объяснялось ни желанием обогатиться, ни стремлением выступить против проводимой политики, ни ненавистью к определенным людям. – А, в душе не ебу! – махнул рукой Мацураси. – В Стране Пара полно всяких отмороженных! Или тут вообще замешан кто-то из другой Страны. В любом случае разбираться с этим дерьмом не мне. Какузу не удержался от усмешки. Ну, да, все так переживают за Деревню и уже бегут искать виновных! – Да даже если и не будут ничего делать, мне похуй! – Хидан понял, почему напарник так отреагировал. – Абсолютно. Я не шиноби Югакуре…. Ладно, Какузу, пиздуй! – Мацураси вздрогнул, словно вспомнил, что вообще-то пьян и, икнув, снова развалился на кровати. – Иначе эти проглоты все сожрут. Особенно зеленый пидорас. А вот тут не поспоришь. Зецу с его вечными внезапными появлениями прямо из стены или пола любого до инфаркта доведет. – Какузу… Водопадник замер в дверях. – Спасибо. – Что? – Попроси Сасори слуховой аппарат сделать, блять! А то на старости лет оглох! Спасибо… *** Какузу вышел в коридор, плотно закрыв за собой дверь. Под маской на его лице играла улыбка, от искренности и теплоты которой становилось немного не по себе. На кухне водопадник встретился с Итачи. Тот сидел за столом и не спеша пил чай. – Все в порядке? – заметив Какузу, спросил Учиха. – О чем ты? – О Югакуре. – Нет, у Югакуре не все в порядке, ее полностью уничтожили. Забыл? – Какузу решил немного поиграть в дурачка. Разумеется, он понял, что Итачи интересуется состоянием Хидана, но упорно продолжал делать вид, что ему плевать на него. Какузу никогда не скажет вслух, что это не так. Тем более Учихе, который в общем-то меньше всех нуждается в пояснениях. – Нет, я помню. Какузу, завтра вы идете на миссию. Пошарясь на кухне в поисках чего-нибудь съестного и с досадой поняв, что Хидан был прав, Какузу сел напротив Учихи. Интересно, что такого срочного надо Лидеру, что он решил украсть у них выходные? Словно прочитав мысли Какузу, Итачи продолжил: – Лидер-сама тут не причем. Это я, как его заместитель, даю вам задание. Какузу чуть заметно дернул бровями. Да, на время отсутствия Пейна Итачи фактически руководит Акацуки: принимает отчеты, проводит собрания, разбирается в каких-то бытовых вопросах. Однако про то, что Учиха самолично может отправлять на миссии, речи не шло никогда. Значит, он по какой-то причине решил превысить полномочия. Это подозрительно, потому что не вписывается в образ исполнительного, четко следующего приказам Итачи. – Ты мне не веришь, – скорее констатировал, чем спросил отступник Конохи. – Да. Учиха сделал глоток из чашки и вздохнул, как бы еще раз подтверждая правоту отступника Такигакуре. Постепенно Какузу начал понимать, откуда ноги растут. Дело не в Итачи и его мнимом бунтарском порыве. Тут руку приложил кое-кто другой. И, очевидно, этот кто-то пьяный спит в комнате. Водопадника очень удивила странная инициативность напарника. Обычно тот ныл о том, что они занимаются всякой фигней вместо того, чтобы ловить джинчуурики, а, учитывая, что они уже месяц сидят в Стране Пара, в которой носителей хвостатых зверей точно нет, задание у них будет максимально ерундовое. С трудом верилось, что Хидан добровольно пошел на это. Что-то здесь не так. – Когда он успел с тобой поговорить? – Часов пять назад. Как раз когда они вернулись в убежище. Какузу вспомнил, что Хидан уходил тогда на кухню за пиалами для саке, к которым потом даже не притронулся. – Я просто не смог ему отказать. Не смог отказать? Почему? Достаточно же было напомнить, что с такими вопросами только к Лидеру и… осознание молнией ударило Какузу по голове. Долго же он соображал! Разумеется, Хидан самостоятельно никогда бы не попросился на миссию, заведомо зная, что она не приведет их к поимке джинчуурики. Да и выходными он не стал бы раскидываться. Все это лишь какое-то несуразное прикрытие, глупая отмазка, предлог, чтобы уйти из убежища и начать поиски тех, кто уничтожил Югакуре. За два года совместной работы Какузу наизусть выучил все черты характера Хидана и среди них имелись и самодовольство, и баранья упертость, и вредность. Но вот для наивности места не оказалось, а, значит, он прекрасно понимал – у них нет ни единого шанса найти хоть кого-нибудь из бандитов. И все-таки хотел попытаться. Итачи допил чай, сполоснул кружку и направился к выходу. – Завтра утром зайдите ко мне, – сказал он. – Я объясню суть задания. Какузу кивнул, уже заранее представляя наигранные возмущения Хидана по поводу того, что их дергают в выходные по всякой херне. – А, да, – Учиха вернулся к столу, вытащил из внутреннего кармана плаща прямоугольную зеленую губку и положил ее рядом с водопадником. – Передай Хидану. Это для протектора. Итачи снова пошел к двери и на этот раз исчез в коридоре. Какузу, проводив его взглядом, взял в руки губку и дважды сжал ее. На ощупь жестковата, но для очищения металлической поверхности самое то. К слову, по поводу протектора у Мацураси был какой-то особый загон. Он никогда его не снимал, а если Какузу настойчиво требовал сделать это, начинал с пеной у рта доказывать, что имеет полное право его носить и «до пизды, если кто-то поймет, что я нукенин. Ебнем и проблем нет». Раньше такое поведение казалось отступнику Такигакуре какой-то непроходимой тупостью и только сейчас, под влиянием ситуации с Югакуре, он понял или скорее вспомнил одну простую истину – протектор для любого шиноби – символ родной Деревни. И неважно, что он перечеркнут, его нельзя снимать, несмотря на риск быть узнанным. Какузу усмехнулся. Хидан, что бы ты не говорил, как бы не отпирался, но ты больше шиноби Югакуре, чем все те, кто добровольно снял протекторы.