рядом с тобой

***

      — Ты слишком громко шуршишь, Нечаев. Мне дать тебе игрушку или прекратишь уже? Ей богу…как маленький ребенок. Петров ворчит и снимает с глаз защитные очки, которые он надел, чтобы припаять пару деталей. Мелкая и тонкая работа требовала сосредоточенности, но не особо удаётся, когда рядом шумит кое-кто, занимающий приличное пространство. Оставалось только догадываться, сколько метров кубических воздуха потребляет такой мощный организм. Но так инженер думал не со зла. Да и смирился уже давно. Ворчание его прерывается довольно быстро. Потому что увидеть, как Нечаев, укрыв голову его плащом и сжав колени, сидит в самом дальнем от окна углу, он точно не ожидал. Ярко-белый свет молнии и последующий за ним грохот все сразу подтвердили. Дрожь, тихий всхлип и зажмуренные глаза. «Бравый майор боится обычного природного явления. Странно. Не замечал за ним этого ранее. Видимо слишком умело скрывал пока были мало знакомы.»       — Ну что ты, серенький волчок. Напугала тебя матушка природа?       — Не издевайся.       — Я и не собирался, глупый. Ласковый шепот, совсем непривычный их отношениям, так легко ложится на язык, что Петров сам от себя удивляется. И его аккуратные прикосновения сначала к макушке, затем к плечу и затем к лицу — это тоже что-то новое. Странное, но приятное. Особенно, когда о ладонь трётся смущенно небритая щека, царапая чувствительную кожу.       — Щекотно.       — Сам сунулся. Нечаев все ещё блестит испуганно глазами, но уже не так паршиво себя чувствует. Он стискивает в объятиях обречённо стонущего партнёра и жмется к его животу. Ну вот, точно, как ласковый щеночек, которого вот только-только приласкали. Ещё если мячик бросить, так вообще будет счастья полный вагон и маленькая тележка. Но Серёже это не нужно. Мячик. Ему Витя, позарез требуется. До хруста сахара на зубах и до вязкости патоки чувств. С ним спокойнее, хоть он и сам по натуре бешеный. Злобно кусючий, но по желанию времени года и настроения вполне себе мягкий. Обычно податливый и вполне себе приставучий, как липкая лента. Особенно если затронуть тему искусства. Сейчас, конечно, об этом речь совсем не идёт, но его теплые пальцы ласкают чувствительную кожу головы, массируя до полного расслабления. Там уже и не страшен тот противный грохот за окном, ведь можно прикрыть шторами, немного приглушая звук. И легче расцепить цепкие лапки страха, стоит поймать губами теплые поцелуи. До алого пожара на щеках — нежные и до смущенных стонов в ухо — поспешные.       — Серенький волчок, притих и больше не боится? — Петров шутливо щёлкает по носу и плюхается на чужие колени. Устраивается там с самым важным видом, смеясь от щекочущих ощущений на шее.       — Боится, просто когда рядом такая Лиса Патрикеевна, то сразу спокойнее становится.       — Я кот.       — Неа, даже не спорь. Пока инженер с майором решали, кто есть кто, Штокхаузен не особо то хотел выходить из своего кабинете. Плотные ставни на окнах, которые установили специально по его просьбе, защищали от внешнего мира довольно прилично. Вот только Сеченов то ждать не будет, как и конец рабочего дня, что довольно-таки быстро наступал на пятки. Не хочется сидеть всю ночь напролет и заполнять осточертевшие бумажки, вытаскивая их из приличной кипы. Раз стук, второй стук, третий стук. Немец перекладывает с места на место «Грушу» пока на ней уже не выскакивает напряженное по своему тону голосовое сообщение, вынуждающее подняться с места. Беруши бы надеть, но так высока вероятность столкнуться в коридоре с кем-нибудь из редких сотрудников. Неуклюжесть, возникшая после тех самых тяжелых лет на родине, не добавила бы очков удачи. И только наоборот, усугубила бы ситуацию. Плавали, знаем. Кабинет находился в шаговой доступности, и поэтому нужды в лифте не было. Михаэль провожает нервно взглядом аляпистые стены коридора и после череды усталых вздохов открывает дверь. Но тут же захлопывает ее обратно. Молния пронеслась, как божественное копьё, прямо через весь размах огромных панорамных окон кабинета. Осветила застывшие, как безмолвные статуи, Близняшек и тонкую фигуру шефа вдалеке. Левая повернула ручку и открыла дверь. И подтолкнула вместе с Правой мужчину туда, куда нужно. Чуть не растеряв все бумажки на полпути он движется робко к столу. Идти долго, целых полторы минуты быстрым шагом. За такое время можно было успеть поседеть, вспомнить парочку молитв и пожалеть о том, что Виктор не сделал ещё одну пару наушников специально для него. Да, они громоздкие, но очень хорошо подавляли любой звук извне, давая воспроизвести свой внутри.       — Заставляешь меня ждать, Михаэль. Не бери пример с Петрова. Он что-то последние полгода вечно в облаках витает и опаздывает.       — Как бы вам сказать…простите. Штокхаузен ставит пачку с готовыми документами на стол и уже планирует исчезнуть в неизвестном направлении, но его сразу тормозят. Теплое касание голой кожи рядом с рукавом действует как успокоительное. Сразу хочется расслабиться и замурчать будто довольный кот. Вот только природное смущение и рабочий этикет не позволяли поддаться такому. Как бы не пытался Сеченов провоцировать, а ему в этом опыта не занимать. И все же. И все же. Ласковое поглаживание перетекает в посягательство на личное пространство. Академика как всегда безумно много и он берет масштабами. Ну разве что только не комплекцией своей худощавой. Михаэль чувствует животом чужие кости, когда его притискивают поближе. И твердость плеча немного совсем неприятна стоит там спрятаться от нового наплыва грозы. Но все же там уютно и совсем почти не страшно.       — Не хотел вылезать из своей раковины, Миша? — тон ласковый и совсем не недовольный. Дмитрий пропускает через пальцы смоляные кудри и гладит свободной рукой спину между крыльями лопаток.       — Прости, ты же знаешь, что мне тяжело в такую погоду.       — Знаю, мой милый. Вот только работа… — Шток сдерживает обиженный фырк, но прекрасно понимает, что его шеф как всегда прав. С ним даже спорить не нужно и думать в этом плане тоже. Он должен и он обязан трудиться, даже если это приносит дискомфорт. Поцелуй в щеку становится приятной неожиданностью. В глубине карих глаза мелькают хитрые искорки и в этот момент немец понимает, что попался в ловушку. В очередной раз влип по самые уши. Отвечая уже на полноценный, он даже уже и не замечает по привычке, что чужие узкие ладони лежат на бедрах, а не на талии. Маленький настольный будильник сигнализирует об окончании рабочего дня и это самый приятный звук, после случайных стонов во время прелюдии.       — А знаешь, — Дмитрий смотрит намекающие задумчиво, — я могу себе сегодня позволить вольность уйти вовремя. Михаэль успевает только испуганно пискнуть и споткнуться, когда его тянут прямо к выходу из кабинета. Левая и Правая сопровождают их сначала до гардеробной, а после уже запакованных в плащи до машины. Там то они и сталкиваются со сладкой парочкой. Петров уже распахивает дверцу со стороны водительского места, как Нечаев его тормозит, накрывая ладонь своей.       — Так вот в чем причина ваших опозданий, товарищ Петров.       — Ой.