Борьба в промедлении

*** — Очередной дефектный, — выдох сменился старческим кряхтением. Карл поднялся и принялся до хруста разминать затекшую шею. — Заканчивай, Вальтер. Это бесполезная трата времени. С тихим лязгом скальпель ударился о стенки медицинской ванночки — единственный признак юношеского недовольства. Карл тяжко вздохнул. Как бы Вальтер не спорил, он все еще оставался ребенком: глупым, упертым и вспыльчивым. Но хуже всего — до ужаса оптимистичным. А Карл на собственной шкуре знал, как больно терять веру. — Мы сделали все, что могли. Не он первый, не он последний. Парень поджал губы. В тусклом освещении лаборатории тени под его глазами казались темнее, а печаль в глазах — ярче. — Знаю. — Тогда не куксись! У нас впереди много работы. Вальтер вздрогнул: он всегда забавно реагировал на его повышение голоса. Впору бы привыкнуть — не первую же неделю вместе. — Неужели вам не грустно? Хотя бы чуть-чуть? Карл нахмурился. — Что толку от слез? Твой отец ждет от нас результатов. Вальтер взглянул на него исподлобья. Не с осуждением, нет — то было нечто глубже и сложнее. Светлые глаза бродили по его испещренному ранними морщинами лицу и окровавленным рукам. Карлу стало не по себе: он с раздражением потер переносицу. — Ну? Вальтеру хватило наглости уточнить. — Что-то не так? — Не строй из меня дурака! Я же знаю это твое красноречивое молчание. Ты хочешь что-то спросить, но боишься, что я опять накричу, — устало прикрыв веки, Карл откинулся на спинку стула. — Спрашивай. Все равно мне нужен перерыв. Парень замялся — Карл усмехнулся. В этом весь Вальтер: как ни в чем не бывало разбрасывается тяжелыми взглядами, но вслух связать и двух слов без убедительного разрешения не может. Интересно, это у Фрида воспитание такое? Или сынишка с рождения робкий? — Я не уверен, что для моего вопроса пришло время. — Да ты тот еще интриган! — Карл заинтересованно приподнялся. — Что это там у тебя настолько деликатное? Вальтер тяжело вздохнул. Тонкие пальцы теребили рукав белого халата. Карл слабо улыбнулся: мальчику нравилось ходить в нем — в одну из их первых встреч Вальтер по-детски открыто признался, что так он чувствует себя настоящим ученым. — Это насчет матери. Карл вздрогнул. — Ты же знаешь, у меня не было выбора. — Знаю. Каким бы грубым вы не представлялись, у вас есть сердце, — Карл насмешливо хмыкнул. Вальтер сощурился. — Вы понимаете, что я имею в виду. — Давненько со мной не говорили о духовности и морали. — Верно, — юноша перевел взгляд на скрещенные руки. — Отца волнует лишь техническая сторона прогресса. «Сила человека в разуме», «только разум нужно сохранить для потомков» и прочие говорящие лозунги. — Тебя они не прельщают? — Сомнения возникали и раньше, но после того, как я увидел маму…— Вальтер крепко зажмурился. Карл было потянулся положить ладонь ему на плечо, но в последний момент передумал: все-таки именно он убил ее личность. — Я не могу. Карл, разве вы не видите, что все это неправильно? Если мы победим, то погубим человечество! По юношеской щеке медленно стекала слеза. Вальтер говорил с не присущим ему запалом: волосы растрепались, а глаза загорелись огнем. Он сам был похож на пламя — необузданное и живое. Прямо как Фрид когда-то. Карл сглотнул. — Вижу. Ну и что? Нас не примут на той стороне, а больше поддержки искать неоткуда. — Вы предлагаете смириться?! — Тебе кажется это трусостью, но пойми: других вариантов у нас нет. Вальтер резко поднялся. Ножки стула протяжно скрипнули, царапая пол, и Карл невольно поморщился. — Я не стану ждать, когда отец решит сделать меня бездушной машиной, — Карл ахнул. Фрид не мог. Вальтер не Виктория, он его сын. Кровь и плоть, гены и врожденные способности — все это обратится в пыль, если сделать из него марионетку — пустую оболочку, безропотно следующую приказам. — Я знаю, отец рассматривает эту возможность. Все во мне заставляет его стыдиться, — Вальтер горько усмехнулся. — Он даже мое существование держит в секрете. Не помню, когда в последний раз выходил из этого треклятого бункера. Вдруг Вальтер замолчал, пряча глаза за челкой. Только его сбившееся от эмоций дыхание прерывало неловкую тишину. — Возможно, я прощу вас о слишком многом, но, пожалуйста, потяните время, — юноша в отчаянии вцепился в руку Карла. Тот даже не успел отшатнуться. Все, что он мог, это ошарашенно наблюдать за когда-то спокойным и тихим мальчишкой, нынче поглощенным бурей. — Хотя бы чуть-чуть. Карл сетующе покачал головой. — Вы с отцом зазря считаете меня гением: я не уверен, что смогу разработать успешную модификацию. — Тогда вам тем более не составит труда делать это помедленнее! До тех пор, пока я что-нибудь не придумаю. Вальтер ободряюще улыбнулся. — Вот увидите, я спасу нас. Обязательно. Карл кивнул. Как бы он не боялся во второй раз обжечься, но Вальтер, распаленный молодостью, говорил правильные вещи. Им нужно бороться. Им нужно бежать.