Солнечное сплетение

Концерт начнется после большой перемены. В честь этого все уроки, кроме первых, отменены. У двенадцатого осталась только сдвоенная физика, но Какаши даже и не думал ее проводить. В конце концов почти весь класс так или иначе задействовали в коллективном позоре (хотя некоторые на сцену в главной роли выходить не станут), так что полным ходом идет подготовка. Ли и Неджи репетируют сцену сражения для небольшого исторического представления, Тентен наспех подгоняет видавшие виды костюмы, позаимствованные у театрального кружка, а в подсобке, которая находится здесь же, в кабинете (и где Какаши хранит инвентарь и собачий корм), девчонки толпятся у маленького зеркала, прихорашиваясь. Очень сильно пахнет лаком для волос, ну или чем они там пшикаются. Наруто наблюдает за этим хаосом, повторяя про себя переделанные слова трека. План, который им Какаши озвучил, следующий: во-первых, не сильно шуметь. А, во-вторых, если проверяющие, которые уже рыскают по школе, все-таки зайдут, сделать вид, что сейчас лабораторная: на партах предусмотрительно расставлено оборудование. Этим проверяющим все равно, праздник или нет — все неотмененные уроки должны состояться. Данзо-то наверняка даже контрольную провел бы. Математика стояла сегодня вторым уроком. Наруто просто невозможно счастлив от мысли, что хотя бы денек не придется заниматься этой херней. Саске, кстати, тоже принимает участие в концерте — ему вместе с Джуго доверено выносить и уносить реквизит, пока ведущие будут отвлекать внимание зрителей между номерами. Наруто наблюдал вчера во время репетиции, как Карин, касаясь руки Саске дольше необходимого, объясняла, куда и что нужно ставить. Краем глаза заметив его перекошенную рожу, Саске подошел тогда и спросил, что случилось. Не прямо так, конечно, а в своей манере. Наруто улыбнулся и сказал, что все отлично. Тогда Саске, напряженно всматриваясь в его оскал, спросил снова: что, еще болит? Но боль от ушибов, полученных в драке, прошла давно. И дыхание так от нее не спирало. Наруто сказал, что на нем все заживает как на собаке. Что Саске может это проверить. Но тот только хмыкнул и ушел таскать свой реквизит. Вечно-то этот придурок хмыкает. — Карин! Эй, Карин! Когда будешь объявлять мой номер, скажи, что я — будущее рэпа. — Ты издеваешься, Узумаки? — Я тебе шоколадку подгоню! Карин тоже хмыкает — и от этого Наруто вдруг едва не вздрагивает. Раньше, когда она с Саске не общалась, он такой манеры за ней не замечал. — Идет. Только если большую! И обязательно молочную с орехами. Наруто машинально соглашается. — И вот что… — Карин, поправив на носу очки, листает испещренный исправлениями сценарий, в котором желтым маркером выделены ее слова. — Договорись лучше с Ино, чтобы она пела после твоего выступления. А то тебя тем более никто всерьез не воспримет. Хочется огрызнуться, но Наруто себя сдерживает. Ино все-таки решила выступить — она действительно хорошо поет. Не совсем профессионально, но голос у нее очень приятный. Исполнит какую-то проникновенную песню из фильма, был такой: про затонувший пароход и двух влюбленных. На слезу зал точно прошибет, и выходить после нее со своим рэпом… Карин, в общем, права. Девчонки уже вернулись в класс, а Ино все еще возится в подсобке. Наруто вваливается туда, но только успевает открыть рот, как мигом его захлопывает: такое интимное перед ним разворачивается зрелище. Нет, то есть… интимного в нем ничего нет. Ино просто сооружает прическу, пристально глядя в зеркало, а Шикамару сидит рядом и подает ей заколки. Обычное дело. Простая помощь. Но Наруто мигом улавливает, как Шикамару смотрит на Ино: взгляд этот предназначен только ей. В нем столько нежности, что с привычным Шикамару это совершенно не вяжется. Ино же в своей сосредоточенности протягивает руку, точно зная, что тот исправно подаст заколку — и молчит. Не болтает, как всегда. Становится так неловко, словно Наруто подглядел чье-то очень личное, сцену не для чужих глаз. Уходить уже поздно: оба его заметили и сразу же переменились в лицах. Шикамару опускает ладонь с блестящей заколкой; Ино встряхивает головой, словно сбрасывая сонливость. — Я тут, — мямлит Наруто, — это… Споешь после меня? А то мой рэп… Ино угумкает. — Сама хотела попросить. А лучше было бы, чтобы между нами кто-нибудь выступил. Ну, скажем, Неджи и Ли, или кто-то еще… Я сама договорюсь. Шикамару прячет глаза, и Наруто как можно быстрее уходит, прикрыв за собой дверь. И как он раньше не догадался? Вот почему они оба выпили во время игры, когда речь зашла о чувствах к одноклассникам. Ино еще ладно, но видеть Шикамару таким влюбленным — странно. Радостно, и все же — странно. Неловкость из-за чувства, словно Наруто их застукал и нарушил хрупкий момент, ненадолго выбивает из колеи. — Хоть одно матное слово, — наставляет его Сакура перед сценой, — и ты труп! Кричит она шепотом — концерт уже вовсю идет, а они сидят на боковой лестнице на сцену. — Я не настолько… — Жду этого представления с нетерпением. — В полутьме Наруто видит, как сверкают у Саске глаза. — Даже жаль, что я не в зале: хотелось бы получить полный обзор. Слышатся аплодисменты: предыдущее выступление закончилось, там малышня что-то трогательное изображала. Вот-вот зазвучит фальшиво бодрый голос Карин. — А теперь я хочу пригласить на сцену… — …бля, Саске, как же я тебя ненавижу… — …незаурядный талант… — …да неужели?.. — …надежду, как он сам о себе говорит, рэпа… Спустил бы с лестницы, огрызается Наруто, но хочет только, чтобы все вокруг исчезли, и можно было Саске к этой лестнице прижать. — …Узумаки Наруто! Микрофон, конечно, начинает барахлить именно сейчас. При помощи Кибы приходится с ним повоевать, и Наруто успевает окинуть взглядом зал. В первом ряду сидят Данзо, Шизуне и напряженная Цунаде в нарядной цветастой блузке. Справа от нее, судя по суровому виду — инспекторши с одинаковыми нечитаемыми лицами, похожими на мятую бумагу, высокими прическами и яркими губами. Сухой мужичок в сером костюме, видимо, тоже в их команде. В руках у них — пухлые блокноты, где они помечают, кто в чем проебался. А Наруто, несмотря на подставу, которую устроил микрофон, проебываться не собирается. С будущим рэпа он, может, и перегнул, но ведь это и не всерьез. Выступить так, чтобы развеселить даже этих мымр, он сможет — заодно и делу поможет. А то Цунаде совсем замученная. Думает, наверное, что Наруто ее обязательно подведет. — Йоу-йоу-йоу, как настроение?! В зале перешептываются, но пара возгласов заверяет его, что настроение прекрасное. Это подбадривает. Микрофон пришел в себя. Отлично. Наруто быстро оглядывается — Киба занял место за пультом и кивает ему: готов. За его спиной огромные желтые буквы, прицепленные к бордовой ткани, гласят: «Учитель — человек, в руках которого растет душа!». Наверное, кто-то из девятиклассников, ответственных за украшения, постарался. Так определенно можно сказать про Ируку. И про Гая — он готов заниматься со своими театралами до посинения. Как и про Орочимару, который за дополнительные по химии не берет ни копейки, хотя и мутный он тип. Ямато вон вообще — всегда с удовольствием посоветует книжку (и не какую-нибудь левую исключительно по своему вкусу — Наруто слышал, что даже в книжном клубе ребята сами выбирают, что читать) и просто поболтает. Да и Какаши, при всем его внешнем безразличии… В сценарии этого нет, но Наруто, повернувшись к залу, рябому от цветов, воздушных шариков и бумажных гирлянд, говорит: — Сегодня очень крутой праздник. Реально важный! Да-да, не смотрите на меня так, учитель Данзо, я не ради оценки это говорю. — В зале слышатся смешки, и Наруто тоже лыбится. — Я на самом деле считаю, что у нас… что у нас лучшие учителя! Вот почему и школа у нас тоже лучшая. Так и запишите! Под улюлюканье и аплодисменты Наруто дает Кибе отмашку, и тот включает бит. Страхом сцены он никогда не страдал. Даже, наверное, наоборот: все рождающееся из-за выступления волнение только бодрит, а не сковывает. — Йоу, собаки, я Наруто Узумаки? — передразнивает его Саске несколько минут спустя, и выглядит при этом так, что Наруто готов читать каждый день и гораздо более бредовый рэп. Саске словно переживает внутреннюю молчаливую истерику от подавляемого смеха. — Ну да, — шепчет Наруто довольно. — После репетиций я решил еще немного поменять текст. Местами импровизировал. Понравилось? — Безумно. — Серьезно? — Конечно. — Саске выразительно кивает. — Ради того, чтобы насладиться этим номером, стоило перевестись к вам в школу. Надеюсь, твой позор кто-нибудь снял и выложил в интернет — ты станешь звездой. Наруто больно пихает его в плечо. — Брысь отсюда! — шикает на них Ино, которая вместе с Сакурой контролирует, чтобы выступающие вовремя были готовы выйти на сцену. — Мешаете! И они ретируются — выходят в коридор. Реквизит Саске больше таскать не придется: концерт скоро подойдет к концу. После закулисной полутьмы электрический свет снова режет глаза. Из-за закрытых дверей слышится звонкий голос Карин, а затем начинает литься эпическая музыка. Наруто промаргивается и криво улыбается, осматривая Саске. Сегодня, как и полагается, все должны были прийти одетыми по формуле «белый верх, черный низ», но Саске так и в обычные дни выглядит. Рукава его измятой рубашки закатаны до локтей — Наруто в очередной раз залипает на руки с голубыми прожилками вен, — а брюки все в пыли. Саске отряхивает их и произносит: — Хочу покурить. Пойдем в туалет. — Сейчас? А эти… инспекторы? — Вот именно поэтому — да, сейчас. Они будут слишком заняты наблюдением за пируэтами Ли в роли Мадары. Как и все остальные. В одной из кабинок Саске отыскивает банку, служащую пепельницей, и забирается на подоконник. Открывает окно. Холодный воздух пробирает до мурашек, но Наруто только подходит ближе. Он вспоминает первый раз, когда увидел, как Саске здесь курит. Этот момент отпечатался на сетчатке и в памяти существует как кадр, как фотография, которую невозможно удалить — у Наруто таких накопился уже целый альбом. Он мысленно перебирает их перед сном и вместо сна, собирает еще и еще больше. Ему всегда будет мало. — Когда ты начал курить? — спрашивает он, глядя то на длинные пальцы, то на сухие губы. Саске выдыхает дым в окно. — Давно. Может… лет пять назад. — В тринадцать?! — Чему ты удивляешься? Некоторые в этом возрасте уже бросают. — Но ты же вроде занимался спортом… Саске пожимает плечами и снова затягивается. — Курение этому не мешало. Начнешь читать нотации о вреде никотина? Сэкономь лучше время: я уже наслушался об этом от Обито. Мысли о вреде никотина — последнее, что Наруто могло бы прийти сейчас в голову. — Даже не собирался. — Отлично. Потому что курить мне нравится. — Саске делает паузу, словно взвешивая то, что собирается дальше сказать. — Это можно расценить как зависимость, но контролируемую, — а я позволяю себе только такие. До Наруто еще не доходит смысл его слов (если доходит вообще — очевидный ли, скрытый ли), но кровь в голову ударяет сразу. Постоянно с Саске так. Он вроде говорит что-то простое или вообще молчит, а тело реагирует на это вперед разума, вопреки закономерностям и логике. Логики никакой нет. Есть только необходимость. Наруто выдергивает сигарету из его пальцев и кидает в банку с окурками. Тянет Саске за воротник рубашки вниз, на себя, чтобы поцеловать. — Ты заебал так делать, — шепчет тот ему в губы, но не особенно сопротивляется. — Я не могу при тебе нормально покурить. — Я куплю тебе пачку сигарет, — тоже шепотом отвечает Наруто. — Или целый блок. И буду делать так столько, сколько захочу. — Разоришься. Я слышал, что ты уже пообещал Карин шоколад. Соевой херней не отделаешься, она… Не стоило ее сейчас упоминать. Наруто затыкает его: целует глубоко, почти зло, кусая шершавые губы. Хочется оказаться не здесь — где-нибудь подальше отсюда, только вдвоем, хочется… чтобы Саске не переставал отвечать на его поцелуи так, как отвечает сейчас — никогда, никогда не переставал… Блядь, пожалуйста, никогда… Они приходят в себя даже не потому, что с подоконника падает и разбивается задетая банка. Их заставляет остановиться возглас, почти вопль — и премерзкий. Наруто сначала не понимает, что вообще произошло. — Что здесь!.. Чем вы здесь занимаетесь?! Отпрянув от Саске, Наруто смотрит сначала в его растерянные глаза, затем — на вонючую жижу, растекшуюся на полу вперемешку с осколками и окурками, а уже после поднимает взгляд на мужичка в сером костюме. Лицо у него сейчас такое же серое. — Целуемся, — отвечает Наруто. — И курим, — добавляет Саске. — Точнее, я курю. Но мне уже есть восемнадцать. — Возмутительно! Неслыханно! Я сейчас же поговорю с госпожой Цунаде о вашем поведении… Достижение совершеннолетия — судя по всему, единственное ваше достижение в жизни — не позволяет вам дымить в школе! — Мужичок переводит взгляд, полный брезгливости, с них на окурки и обратно. — Сомневаюсь, что вы этого не знали. И заниматься в общественном месте извращениями… Постыдились бы! Наруто каменеет. Его разрывает двумя иррациональными разрушительными желаниями. Одно из них — вполне конкретное: послать инспектора на хуй. Второе сложно точно определить, но растет оно из омерзительного чувства, что кто-то снова прикоснулся грязными руками к святому. Хотя в этот раз все не так, как тогда, когда к ним доебались на улице. — Немедленно уберите тут все, — выплевывает инспектор и, нервным движением поправляя галстук, выходит. Они не успевают даже переглянуться, как дверь снова резко распахивается. — Из-за отвратительного представления, которое вы тут устроили, я едва не забыл спросить. — Из серого его лицо стало красным. — Ваши имена, молодые люди! — Узумаки Наруто. — Учиха Саске. — Учиха!.. Кто бы мог подумать. Много лет назад я работал с вашим отцом… Настоящий был мужчина. С его воспитанием, полагаю, вы бы до такого не докатились. Наруто кидает на Саске быстрый взгляд — и смотреть на него страшно. Его глаза делаются даже чернее обычного и не выражают совершенно ничего. — В самом деле? Что-то не припомню вас на похоронах. — Саске говорит неспешно. Тон его голоса холоднее, чем когда-либо Наруто доводилось слышать. — Кажется, если вы и работали с моим отцом, то задача у вас была не серьезнее принеси-подай. Наконец-то дослужились до того, чтобы ловить по школьным туалетам злостных нарушителей правил? Инспектор багровеет и открывает рот, как рыба, выброшенная на берег — просто глотает воздух, пытаясь что-то сказать. — Наглец, — наконец произносит он. — Хам. Я доложу в Департамент образования о том, что здесь происходит. И захлопывает дверь с такой силой, что она чудом не слетает с петель. Инспектор выглядел так, будто едва сдержался, чтобы не залепить Саске пощечину, но с ледяной яростью самого Саске это не сравнится. Наруто физически ощущает злость, исходящую от него волнами, и знает, что прямо сейчас ничем не может помочь. Лучше даже не заводить никаких разговоров. Нужно помолчать и заняться делом. Пока Саске закрывает окно и умывается, Наруто приносит оставленное уборщицей ведро и тряпку и начинает собирать ею с пола блевотную массу. Саске присоединяется быстро — голыми руками сгребает стекло и с противным звуком швыряет его в ведро. Одним из осколков он режется и, кажется, не замечает этого. — Саске, — тихо произносит Наруто, выжимая над ведром вонючую тряпку, — промой порез. Тот невидяще смотрит на собственные пальцы и раздраженно встряхивает головой. Кровь набегает быстро: несколько капель уже расплылись на грязном кафеле. Саске ничего не делает. — Пожалуйста, — просит Наруто еще раз. — Обойдусь без твоих ценных советов, — шипит Саске. Все же он отвинчивает кран с холодной водой и долго держит под струей ладонь. — Схожу выкину это все в мусорку. — Наруто указывает на ведро. — Вместе с тряпкой. Такую вонь не отстирать. Дверь — уже спокойно, не как до этого — открывается, и в туалет просовывается белобрысая макушка. Кто-то из младшеклассников. — Узумаки? Тебя Цунаде к себе в кабинет вызывает! Сказала, чтобы немедленно пришел. — Ага. — Это из-за твоего рэпа? А мне очень понравилось! У тебя такие рифмы крутые, ебать просто! Наруто, забыв о том, что руки нормально отмыть не получилось, смущенно приглаживает растрепавшиеся волосы. — Спасибо. Я, блин, весь вечер над ними сидел! Никто не узнает, каких усилий ему стоило не воспользоваться помощью сайта, где можно к любому слову подобрать рифму. Это было бы слишком легко. Так что он просто лежал, смотрел в потолок и бубнил себе под нос, на слух подбирая то, что выглядело меньшей белибердой. — Цунаде вызвала только Наруто? Мальчишка окидывает Саске незаинтересованным взглядом. — Ты Учиха? Тебе тоже к ней надо. Она злющая — пипец! Что вы такого натворили? — Иди уже, — отмахивается Наруто. — Спасибо, что передал. Потом они, так ничего и не обсуждая, ненадолго расходятся: Наруто — до мусорки, Саске — до медсестры, потому что кровь не останавливается. Глубоко порезался. Наверное, будет шрам. У Наруто все руки в таких, а вот у Саске пока — ни одного. Жаль только, что напоминать он будет об этой стычке с серолицым мудаком. — Можно? — Заходите. Цунаде в кабинете одна, без Шизуне. Выглядит она уставшей, почти больной, несмотря на нарядную одежду и идеальную прическу. Заторможенными круговыми движениями массирует виски и вздыхает. — С раннего утра я хожу по всей школе с представителями Департамента образования — они не заглянули разве что в мой личный ящик, но все остальное внимательнейшим образом досмотрели. Так что, поверьте, мне было чем заняться. Но не успел закончиться концерт, как мне пожаловались на ваше поведение. Потрудитесь объяснить, что произошло. Саске, ты правда курил в туалете? Наруто ожидал криков. Ожидал, что Цунаде будет метать гром и молнии. Обычно она не скупится на выражения, когда кого-нибудь распекает — Наруто на себе много раз это испытывал, — так что ее негромкий изнуренный голос дезориентирует. Лучше бы она кричала, мелькает мысль. — Да. Видно, что Саске напряжен — руки в карманы, чтобы, наверное, не было видно перевязанного пальца, — но пытается делать вид, что ему все равно. Наруто знает: переживает он вовсе не из-за замечания по поводу курения. — Что ж. — Цунаде бездумно перебирает лежащую на столе кипу бумаг. — Сколько тебе лет? Восемнадцать? Странно было бы, если бы в этом возрасте я взялась тебя чему-то учить или воспитывать. Ты взрослый человек. Сам можешь решить, что тебе делать. Но курить в туалете запрещено правилами. Ты знал, что у нас сегодня проверяющие, что из-за твоих действий у школы могут быть проблемы — и все равно это сделал. Саске хмурится. Он выглядит даже пристыженным — огромная редкость. У Наруто едва челюсть не отвисает, когда он слышит: — Мне жаль. Вот это да. Саске только что извинился? Действительно сожалеет, что подставил кого-то, кроме себя? Цунаде даже не смотрит на него, словно мысли ее очень далеко отсюда. Только неопределенно машет рукой. — Им очень хотелось найти вопиющие нарушения, и они их нашли еще до того, как застукали вас. Так что одним больше, одним меньше… Существенно ситуация от этого не изменилась. Но в следующий раз не поленись выйти на улицу, если приспичит покурить. Это не так уж сложно. Саске кивает. — Можешь идти. А ты, Наруто, останься. Они обмениваются взглядами — и все? что это только что было? — и Саске выходит, оставляя Наруто стоять перед директорским столом. Вдруг Цунаде смотрит на него — прямо в глаза — пронизывающе и очень осмысленно. — Еще господин инспектор сказал, что вы с Саске целовались. Сердце ухает вниз. — Это правда. Цунаде трет подбородок костяшкой согнутого указательного пальца и глядит еще внимательнее. — Речь идет о… чем-то серьезном? О чувствах? Наруто теряется. Цунаде, несмотря на резкость, всегда казалась ему крутой: честной, справедливой, но… зачем ей вести с ним такие разговоры? К тому же, разве не должна она, как и тот мужик, считать это… Наруто тяжело всегда, если есть двойное дно. Какая-то неявная цель, которую второй человек преследует. Когда невозможно поговорить прямо и открыто. А с людьми гораздо старше такое тем более происходит часто. Но он интуитивно знает, что Цунаде беспокоится о нем искренне. Она не стала бы расставлять сети с целью промывки мозгов, и манипулировать не стала бы тоже — вот Ирука, например, при всей своей искренности — мог бы. Поэтому Наруто отвечает просто: — Да. Он впервые при ком-то вслух это признает и физически ощущает, как груз на плечах сразу же становится легче. Цунаде озадачена, но почему-то не удивлена. — Понятно. А тебе никогда не нравились девушки? Мне казалось… — Нравились, — прерывает ее Наруто прежде, чем она скажет что-то о Сакуре или Хинате. Быстрый кивок. — Я уже сказала: вы взрослые, поэтому сами можете решить, что вам делать. Но если это всерьез, то будет непросто. А ты и так… И так — что? Неудачник? Белая ворона? Непонятно как вписавшийся в коллектив раздолбай? — Не смотри на меня волком. — Цунаде даже привстает из-за стола, и тщательно замаскированные синяки под ее глазами становятся отчетливее. — Ты сам знаешь, какими жестокими бывают люди. Я бы посоветовала держать вам свои отношения в секрете. Особенно от Джирайи, пока ты с ним живешь. Наруто вспыхивает. Он знает, что Цунаде права, но в нем поднимается отчаянный гнев из-за всей этой несправедливости. Так просто не должно быть. — Тот инспектор… он оскорбил Саске. Вспомнил о его отце. Сказал, что он был настоящим мужчиной. Что они работали вместе, и если бы он был жив, то вырастил бы Саске нормальным. Цунаде презрительно фыркает. — Себя-то он наверняка тоже считает настоящим мужчиной. Только критерии у этого звания другие — не романтические предпочтения. А, к примеру, умение вести себя достойно. Ты же понимаешь это? Сглотнув вставший в горле ком, Наруто кивает: понимаю. Он даже не знал, что ему так нужно было это услышать. Хочется поблагодарить Цунаде, но слова не произносятся. А она снова тяжело опускается на стул. — Ну, иди. У меня еще много работы. Наруто делает шаг назад, но что-то заставляет его обернуться: Цунаде теперь не обращает на него внимания, погрузившись в бумаги. — Все плохо? Цунаде откликается не сразу, и Наруто повторяет: — Я имею в виду, из-за этих проверяющих. Много проблем? Вы… Вам бы отдохнуть… Она улыбается. — Не впервой. Я все решу. А отдохнуть еще успею. Если хочешь помочь, то постарайся вести себя хорошо. По крайней мере, в школе. И когда он уже касается дверной ручки, добавляет: — Ты так вырос, Наруто. Я поняла это сегодня, когда ты вышел на сцену. Отличное было выступление. Если бы у инспекторов оказалось хоть какое-то чувство юмора, они бы тоже оценили. Наруто оборачивается: она все еще улыбается, но говорит серьезно, не шутит. Вот в чем дело — сегодня Цунаде говорила с ним на равных, доходит до него. Она снова опускает голову. На фоне грозовых туч, грудящихся за окном, ее волосы словно бы источают свет.