Срящ полуденный

      Жан думал, что живым ему из квартиры не выйти, но, к его изумлению, дед не сделал ничего: не бросился им вслед, перекусывая шею, не обрушил на них балку, и даже Лихо не поджидало за порогом. Что было уж совсем странно.       Сделав пару шагов к машине, Жан остановился. — В чем дело, минхерц? — вопросил Генрих, уже открывая дверь. — Давай кота поищем… — Sсheisse! Какого еще кота?! — Полосатого, — Жан меж тем уже направлялся к помойке, — Ваську, кошколака…       Генрих вдохнул и выдохнул. Так. Начинается. Кажется, Жан решил дать Кривичу время передумать и вернуть кусок обратно за щеку. Как можно было так оскорбительно легко упустить добычу, с которой он играет уже добрых две сотни лет! — Жан, я его уже искал, — как можно спокойнее и ласковей сказал Генрих (надо все-таки принять во внимание тяжелое психологическое состояние Жан-Клода и его свежую душевную травму… и общую припиздь), — все помойки обошел, честное слово. Кот, наверное, счел за благо убежать подальше от Кривича… и тебе того же желает. — Кис-кис-кис! Вась-вась-вась!       Генрих с трудом сдержал рычание. Смутное сочувствие к деду Славе и его методам зародилось в его душе. — Жан, нам надо скорее ехать, полно дел… — Тут есть магазин круглосуточный, я сейчас. Дай сотку? — Жан. В машину. — Не командуй мной! — Жан-Клод проверил карманы джинсов и вытащил мятую пятидесятирублевку, помахал ею и ускорился, исчезая в недрах магазина «Вечный зов».       Спустя пару минут он вышел, сжимая в руке куриный окорочок. — Вася! Василий! Смотри, что есть? Выходи, поговорим? — Жан присел на корточки рядом с подвальным продухом.       Генрих наблюдал эту клоунаду в тупом отчаянии, раздумывая, и впрямь, что ли, прикусить?! Он действительно по-другому не понимает?!       На Жановы «кискисканья» выскочила какая-то помойная кошечка невнятной расцветки, принюхалась и бестрепетно потерлась вампиру об ноги. Жан гладил ее, клыками отрывая от куриной ноги кусочки, и что-то нашептывал. — Ну вот. Сейчас она его приведет, — сказал он, подымаясь. — Кто кого? — поджимая губы, осведомился Генрих. — Кошка кота. И, кстати, она сказала, что за нами следят, раз, и что… ну, в общем… Я не уверен, что смогу покинуть Смоленск. — Давай сразу обратно к деду, да? — с трудом сдерживая раздражение, сказал Генрих. — И давно ты с кошками общаешься?! У тебя как, кошачий свободный, или со словарем? — Со словарем, — огрызнулся Жан. — А собачий? — С блохастыми сам разговаривай. Им держиморды вроде тебя милей. — Ха. Ха. Ха. Шутка засчитана. Жан, кончай ваньку валять, поехали. — Кстати, я уже один раз был Иваном по документам, правда, недолго, можно считать, что совсем обрусел… Ва-а-ся! — радостно воскликнул Жан и вручил кошколаку окорочок.       Тот с достоинством его обнюхал и, косясь на обоих вампиров, приступил к трапезе. — Васенька, тут такое дело, — когда нога была почти обглодана, и кот принялся с хрустом отгрызать хрящи, Жан решился помешать его трапезе, — там даос без тебя погибает. Плачет, кровь пить отказывается, весь испереживался. Всё никак не поверит, что упырем стал. Поехали с нами, успокоишь дурака, а? Я, конечно, понимаю, что он сам виноват, не слушал тебя, лиса зарезал… но ведь как есть дурак. Поехали? Что скажешь?       Кот покончил с хрящами и теперь сидел, умывался. — Так. Хватит. — Генрих стремительным броском обхватил кота поперек живота, второй рукой фиксируя за шкирку. — Поехали. — Вот всегда ты так… Сплошное насилие. Кот орал и извивался. Жан молчал. — Машину открой и садись. Тихо! А то сейчас прикушу! Обоих! И пристегнуться не забудь!       По дороге Жан продолжал молчать, гладя нервически устраивавшегося у него на коленях кота, который, стоило ему найти приемлемый вариант размещения, немедля принялся вылизываться, а Генрих вел переговоры по телефону. — Сейчас приедем, Катю, кота и даоса сунем в «Скорую», ты с Глебом ко мне, и быстро в Москву, — сообщил Генрих.       Жан скептически хмыкнул. — Где я не туда свернул?! — спустя два часа, на обочине какой-то лесной дороги, бормотал Генрих, рассматривая карту. — Нас водят, Генрих, — сложив руки на груди, сообщил опирающийся задом на капот Жан. Глеб в это время пытался найти сеть. — Садитесь и поезжайте, а я останусь деда ждать. — Что я в тебе люблю, Жан, так это несгибаемую волю к победе, — отозвался Генрих. — Так, в машину. Кажется, я понял. Чтобы меня какие-то лешаки запутали! — Не какие-то, а смоленские, — хмыкнул Жан. — Моей крови нажравшиеся. До отвала. Прекрати, Генрих… — Ruhe! Halt die… В машину! — Ну побейся, побейся лбом в стену, айне кляйне золдатен марширен…       Глеб в это время звонил Екатерине Михайловне. — Они тоже стоят, — сообщил он. — Внезапно закипел мотор. Ждут новую машину. — Какая прелесть, — прошипел Генрих. — Кстати, это мои места, — сообщил Глеб, оглядываясь. — Кривич загоняет нас всё в тот же угол… — Говорю вам, давайте, я выйду, и вы сразу нормально уедете! — ерзал Жан. — Ничего, ничего. Я Аглае позвонил, Катя — маме, сейчас ольговы расчухаются, пришлют своих, и мы еще посмотрим, — шипел Генрих. — Ну это будет к вечеру, а до темноты я вам очень советую покинуть пределы Смоленщины, — нудел с заднего сидения Жан. — Здесь недалеко станция, — сообщил Глеб, — можно попробовать на электричку пересесть. — И что от машины останется, если я ее здесь оставлю?! — сетовал Генрих. — Давайте я сяду на электричку… — сделал еще одну попытку Жан. — Погодите, мы опять блудим! — спохватился Глеб. — Еб вашу мать! — выругался на этот раз уже без изысков Генрих. — Точно, тот же указатель… Слушай, Глеб, садись за руль, ты человек, смоленский, вдруг на тебя не подействует! — Он на машину наверняка насылает. Бензин-то еще есть? — поинтересовался Жан. — Verpissen!       Пришлось-таки ехать на станцию, благо Глеб и впрямь хорошо ориентировался, и это вкупе с неплохой проходимостью Генрихова ренджровера позволило им, кажется, на этот раз запутать самого лешего. Или кто там исполнял приказ Кривича.       Машину оставили у знакомого Глебу сторожа местного магазина, и Генрих долго кудахтал, накрывая ее брезентом и чуть ли не облизывая на прощание. — Год назад только купил, — посетовал он, пока Глеб покупал билеты на электричку. — Я останусь, — Жан сидел на лавке, опустив голову, — честное слово, это не имеет смысла, вот увидите, нельзя мне на поезд садиться, он с рельсов сойдет… — Жан. Кривич не станет из-за тебя пускать под откос целый состав. С жителями Смоленска. — Вот увидите… Электричка встанет… пути взорвутся… трансформатор загорится… докопается кто-нибудь… — Вот в последнее верю, — Генрих вытащил из машины все самое нужное и теперь пыхтел под весом рюкзака и двух сумок. — Хотя бы кровь у меня возьми! Хотел бы я посмотреть на тех, кто решится докопаться до троих вампиров… Пардон, двоих. — Вот именно… Глеб может пострадать… Вон, смотри, менты идут… Это за нами… — Жан. Это железнодорожники. — Электрички нет, — Жан подошел к краю платформы, — вот видите?! А уже время! — Тут они часто опаздывают, — покачал головой Глеб. — Катя сказала, — Генрих закрыл телефон, — подъехала новая машина. Они перегрузились и едут. Все в порядке. Возможности Кривича небезграничны. А Бредихиной, между прочим, сейчас тоже вызов в Москву придет, на ковер. Я им еще и стукнул, что у нее общие финансовые дела с вампиром. Теперь вообще не отмажется. — Ну да. Ты ее не знаешь. У них и в Москве все схвачено, — покачал головой Жан. — Что ты в нее уперся?! Гнусная баба, старая уже, помрет скоро… — До этого успеет с тебя голову снять. Заткнись.       Электричка, тем не менее, подъехала, и бедовая команда расположилась в салоне, причем Генрих придерживал за руку Жана. Так, на всякий случай. — Начнешь чудить, укушу, ей-богу, — доверительно прошептал Генрих ему на ухо. Жан только хмыкнул.       Меж тем у головного вагона возникла какая-то суета: Глеб, высунувшись в форточку, наблюдал, как из кабины вывели под руки машиниста, мотающего головой и периодически вскрикивающего, к нему подошли медики, а другой человек в форме занял его место. Глеб сел обратно и выразительно посмотрел на Генриха. Тот коротко мотнул головой, одной рукой утирая со лба пот, а другой придерживая поникшего Жана.       Наконец, поезд тронулся. Жан вздрогнул и напрягся. И, чем больше электричка набирала скорость, тем отчетливее Жана начинала бить дрожь. Они миновали пару станций, но ничего не происходило. Генрих отпустил плечо Жана, покопался в сумке и выдал ему пакетик «томатного сока».