Sweet Shock

Дазай открывает дверь в исповедальню. Опускается на колени к решетчатому окошку, которое разделяло его со священником. — Святой Отец, я согрешил, — бормочет парень старательно. — Прошло… три дня с моей последней исповеди. — Расскажи об этом, Дазай. — Это только что произошло на мессе. Если помните. Голос Отца Накахары звучит хрипло и напряжённо, когда он отвечает: — Да, Дазай. Помню. Конечно, он помнит. Дазай никогда не тратит время на тех, к кому он не стал бы проявлять хоть каплю внимания. — И что с того? — Ну, во время мессы, я представлял себя там, наверху. Как меня трахают у алтаря. — Небольшая пауза. Он даже не даёт собеседнику возможности ответить. — Но это только часть греха, Святой Отец. Самый грех заключается в том, что в своих мыслях меня, вытрясая всю душу, трахал… священник. Резкий вздох — лучшее, что Дазай услышал за всю неделю, почувствовав прилив невероятного адреналина, как часть чего-то Высшего в этом мире. — И это всё?.. — спрашивает священник немного погодя. — Ну, если вы хотите услышать подробности, я могу— — Это всё, о чём ты хочешь исповедаться? — перебивает Отец Накахара. — Или тебе есть сказать что-то ещё? Дазай вздыхает. — Я ублажал себя сегодня утром, Отец. И прошлой ночью. И позапрошлой ночью, когда один незнакомец отсосал мне в переулке, за баром, где мы встретились. — Продолжай. Потому что, конечно, этот человек знает, что в этом рассказе есть нечто большее. — Наверное, стоит признать, что несколько раз я врал, когда бывал здесь. Но знаете, это святая ложь. Ничего такого. Вообще-то, я делаю одолжение некоторым людям. — Дазай замолкает в один момент, но они оба в ожидании того, что последует дальше. Но не буквально, к сожалению. — И я… пытался соблазнить собственного Настоятеля, когда, во время Евхаристии он положил священный хлеб мне в рот. И он был тем, о ком я думаю постоянно, и… Я пытался осквернить его, чтобы он поддался искушению вместе со мной. По ту сторону стены раздаётся тяжелый длительный вздох. — Так для чего ты здесь, всё же? Хочешь найти спасение, или это просто ещё одна вещь в списке исповедей? — Конечно, я желаю спасения, Отец, — с укором отвечает Дазай. — Я бы не посмел врать… по крайней мере, именно вам, — бормочет он тише. — Трудно поверить, особенно, после тех месяцев, — ворчат в ответ. Даже если соблазнить священника — это серьёзное достижение. Дазай молча ударяет себя по спине за это. — Ваша работа — вывести меня из этой духовной тьмы, в которой я застрял. А моя работа — послушаться. Что я и делаю. Я здесь. Помогите мне, Отец. — Ты должен хотеть найти путь к спасению. Вряд ли ты это делаешь. — Думаете, мне нравится быть бесстыжей шлюхой, которая позволяет каждому встречному, кто посмотрит меньше чем на три секунды, трахнуть меня? — Да. Он задыхается. — Но, Отец… — Дазай, мы говорили об этом. Путь искупления лежит через усилие и самодисциплину. Ты не достигнешь спасения, если будешь совершать одни и те же грехи снова и снова. Дазай поджимает губы и решает менять тактику. — Вы правы. Может быть не достигну. Но можно ли меня винить? — Объясни, чтобы я мог тебя понять. Ох, Дазай надеется, что сможет. — Думаю, сам я не понимаю, почему такие вещи вообще называют грехом. Почему, если я наслаждаюсь, исследую своё тело и делюсь своим удовольствием с другими, это плохо? Ведь я не причиняю никому вреда, я тот, кто я есть, и делаю то, что мне нравится. Почему я должен испытывать угрызение совести? Священник прочищает горло. — Это не удовольствие, а жадность. Жадность — плод Дьявола, который ведёт тебя по опасному пути. — Если бы я в тридцать всё ещё был девственником, которому запрещено трогать свой собственный член, то я бы тоже так говорил, — сухо возражает Дазай. — Конечно, вы думаете, что во всём виноват Дьявол. — Дазай. — Что? Я ведь прав. — Мы говорили об этом. — Да-да, никакого флирта в момент исповеди, — он закатывает глаза. — Но я даже не пытался это делать. Клянусь Богом, я— — Дазай. — Ох, упс, кое-что соскочило с моего рта. Я был серьёзен. Вы когда-нибудь задумывались о том, что вам промывают мозги? Никогда не появлялось сомнений, Отец? Священник не отвечает. — Да ладно! Я болтаю тебе все свои самые тёмные секреты каждый раз. Будет справедливо ответить на мой вопрос. — Конечно, иногда я сомневаюсь, — говорит Накахара в какой-то момент. — Но я борюсь с этим, занимаюсь самообразованием, читаю молитвы для Бога на Небесах, да будет благословлено имя Его. Путь, который он указал мне, непрост и не лёгок. Но в этом его красота. — Значит, сомнения есть. Что насчёт твоей девственности? — Ты же понимаешь, что на самом деле девственности не существует? И никто не обязан себя так называть. Речь идёт о воздержании от секса после данного тобою Обета. Ты самолично выбрал этот путь. Любопытный до предела, Дазай подползает на коленях ближе. Он хочет, чтобы его и Святого Отца Накахару не разделяло абсолютно ничего. Точнее, ничего кроме одного на двоих воздуха и ощущения их тел. — Так вы не девственник? Снова вздох. — Я — сын Божий. Вот что важно. Одно единственное. И да, тогда я сомневался, сомневаюсь и сейчас. Конечно сомневаюсь. Но это жизнь, Дазай. Её смысл в поиске ответов и поклонении своей веры, даже если ты не заполучишь всего. Поклонение. Самодисциплина. Вера. — Поклонение, ха? — говорит Дазай, одна идея возникает у него в голове. Если продолжать верить в то, во что веришь, даже если жизнь — твой личный враг, действующий против тебя, и Чуя действительно хочет этого, Дазай может ему это дать. Он может работать над этим. Ради него. Ради всего. Он вполне может быть преданным верующим, ладно, если только Бог благословит его на секс с этим священником, в конце-то концов. — Спасибо за вашу мудрость, Святой Отец. Сейчас я должен уйти. — Это Божья мудрость, а не моя. — Как бы то ни было, покеда. Очень скоро мы встретимся вновь. — Дазай. — Священник звучит очень взволнованным. И Дазай улыбается из-за этого, его улыбка напоминает Чеширского кота. — Не нравится мне этот твой тон. Прошу, ради любви к— Прошу... — Дазаю на самом деле плевать на дисциплину. Замечательно. — Подумай о том, о чём мы говорили. Хорошо подумай. — Ох, Отец. Ты даже не представляешь, как долго и много я буду думать об этом.