Катастрофа

У всех нормальных людей утро начинается с солнечных лучей, которые светят прямо в глаза, а сами же люди пытаются закрыться от потока света одеялом. Или начинается с ругательств рабочих на улице. Кому как повезëт. А вот у Сонхва всë совсем по-другому. Утро началось с битья чем-то по полу и копошения. Точно, у них с Ëсаном появился кролик. Настоящий, с ушами, лапами, хвостом и шерстью. А в комплект с этим всем пошли клетка, поилка, кормушка, лоток, игрушки и много чего-то ещë, название коих Пак не запомнил. Но самое страшное — корм. Корм с отвратительным запахом, но с интересным составом, который запреметил младший. Ëсан конкретно так запал на корм, пытаясь каждый раз как-либо попробовать его. Но все попытки обрывались рукой старшего, которой он пытался либо зкарыть рот, либо подальше отодвинуть еду от взгляда Кана. Вот серьёзно, какой нормальный человек будет есть пищу, которая предназначена для кролика? Вот именно, что никто, кроме Кан Ëсана, у которого, похоже, девять жизней, как у котов. Вот и сейчас, перед глазами Пака предстаëт картина — Куки или маленькая катастрофа — так пара назвала кролика — беспрерывно топает лапой, из-за чего создаëтся ощущение, будто он пробьëт дно стола, на котором сидит, а Ëсан пытается впихнуть в животное корм и, когда эта попытка вновь проваливается, кладëт одну штучку себе в рот. А старший даже среагировать не успевает, как тот начинает стучать зубами, как заяц, и проглатывает. — Ëсан, это ведь для грызунов, их нельзя есть просто так, да ещë и людям, — приговаривая каждое слово, Сонхва трëт переносицу большим и указательным пальцами. Названный же смотрит загнанным в угол зверьком и, открыв рот, намереваясь что-то сказать, улыбается. — И что? — закидывая в рот ещë одну дольку. — Я же зайчонок, мне можно, ясно? — хрумкая положенной в рот пищей, Кан поворачивается к настоящему зайчонку и трëтся с ним носом. — Ну, Ëса-а-ан, — запрокидывает назад голову Сонхва и забирает крышку, в попытке закрыть сухую еду, но саму банку передвигают на край другого стола. — Ты же знаешь, что он ужасно воняет? — и получив кивок, продолжает: — Я не буду целовать тебя после такого. Запреты на какую-либо близость были неким табу, но рабочим. Но, видимо, не в этот раз. — Ну и ладно, — улыбка резко сменилась на горделивую усмешку, а голова повернулась к кролику. — Я буду с Куки целоваться. Так ведь, Куки? — чуть вытянув губы вперëд, младший пододвигается к животному, но его остановили одним поворотом головы и поцелуем в губы. Такие пухлые и желанные, что хотелось бы их целовать вечность. А вся маленькая катастрофа лишь смотрела на своих хозяев и думала, какие же они влюблëнные дураки, что готовы подраться из-за обычного корма.