Ведьмины сказки

И только небо, затянувшееся черными тяжелыми тучами, начинает плакать навзрыд. ***       Предрассветные лучи медленно крались по зеленому полю, ветер мягко перебирал кроны деревьев создавая тихую мелодию природы. В высокой молодой траве, раскинув руки в стороны, лежал юноша, тихо мурлыкая под нос незатейливый мотив. Утро его, впервые за долгое время, выдалось спокойным.       На протяжении нескольких недель шла подготовка обряда инициации и принятия его в ковен. Он, как потомственный ведун и знахарь должен занять место своего дедушки, что решил передать бразды правления молодым. Ведь великий шабаш на пороге.       Наступали неспокойные времена. Ветер перемен шептал ведунам и ведьмам всех мастей: скоро случится беда, будьте готовы.       Верховная ведьма, что ныне заправляла великим шабашем формировала вокруг себя свиту из сильных ковенов, собранных из разных по стихии вéдущих людей. Так уж получилось, что их местный ковен входил в число этой свиты и отличался от всех остальных. Если стандартная сильная ведьминская ячейка состояла из знахаря, отвечающего за травничество и лечение, вестника – посыльного смерти, заговоров и наговоров, гадалки или предсказателя, что заглядывали в прошлое и будущее, ворожеи, отвечающей за проведение обрядов, ведьмака – силы и защиты ковена, то их же ковен состоял только из знахарей особенно близких к природе. Можно смело заявить, что они одни из не многих, кто придерживается светлого природного пути. Помощь – их главный приоритет.       Хвала матушке земле, сегодня свободный день и он проведет его в компании своего сердца и души – Хёнджина, который, кстати, прямо сейчас крадётся к нему, думая, что остался незамеченным.       С радостным «Попался!» юноша валится на Феликса, придавливая сверху, щекоча бока. Хохоча и отбрыкиваясь Ли резко меняет их местами, оказываясь распластанным на поджаром молодом теле.       И время остановило свой ход, а юноши одновременно потянулись за долгожданным поцелуем. Медленно смакуя, пробуя губы друг друга словно в первый раз; невесомо кончиками пальцев проводя по рукам вверх, очерчивая шею, касаясь щёк.       - У меня для тебя сюрприз, - водя по веснушчатой щеке носом, шепчет Хван Хёнджин, - поэтому нам нужно сейчас кое – куда отправиться, тут не далеко. Феликс в ответ морщит нос и отрицательно мычит:       - Давай ещё немного полежим, - скатываясь под бок и цепляясь всеми силами за талию, закидывая ногу на чужие бедра, голову устраивая ближе к отбивающему ритм сердцу.       Хёнджин, недолго думая, выбирается из оплетающих его рук, резво подхватывает под спину и колени не сопротивляющегося юношу, поднимается на ноги и не спеша следует по направлению к тихой речушке, где под раскидистой ивой расстелен расшитый витиеватыми узорами домашний плед и стоит плетеная корзинка, заботливо заполненная домашней едой и напитками. Букет полевых ромашек застенчиво выглядывает из – за корзинки.       Веснушчатый юноша, не сползая с рук усевшегося на плед парня, окидывает сияющим взглядом их крошечный уединённый островок и в приступе эйфории утыкается лицом в шею, что пахнет сейчас свежей росистой травой. Счастье, мыльными переливающимися пузырями, что, лопаясь, превращаются в цветные конфетти, заполняет грудную клетку, щекочет ладони. Ответные крепкие объятия стали громче любых произносимых слов.       Покой и умиротворение витало вокруг, незримо ложась на плечи. Пустая корзинка отставлена чуть в сторону, рядом уложены ромашки. Стрекотание кузнечиков накладывалось на неспешный диалог двух влюбленных.       - Я так счастлив, что четыре года назад решил признаться тебе в своих чувствах, - Феликс, уперевшись спиной о дерево, зарывается в темные волосы, лежащего на его бедрах, Хёнджина и наблюдает за трепещущими ресницами, за появляющимися маленькими морщинками вокруг глаз при улыбке. – Я правда очень сильно люблю тебя. Иногда мне кажется, что я умру, если не увижу тебя за целый день хотя бы мельком.       - Я тоже те…       - Шшш, позволь мне закончить, пожалуйста. Это важно для меня, - блуждая кончиками пальцев по лицу, задевая пухлые губы в жесте молчания. – Мы с тобой знакомы с самого детства. Ты мой первый друг и первая любовь. Мы проживали вместе и радость, и горе. Именно поэтому я хочу открыться до конца и показать тебе кое – что.       Хёнджин поднимается с чужих ног и садится напротив, скрещивая ноги в лодыжках, с интересом ожидая дальнейших действий.       - Ты ведь знаешь, что я с самого детства обучаюсь ботанике? - получая в ответ кивок, продолжил. – На самом деле я изучаю не просто ботанику, а знахарство, что позволяет мне как лечить, так и полностью исцелять с помощью природных даров и различных ритуалов. Смотри!       Феликс торопливо вытягивает из кармана обычное высушенное семечко целебного растения, прячет его в маленьких ладонях и тихо что – то шепчет. Неожиданно прервавшись, он поднимает взволнованные глаза на замершего перед ним Хвана и раскрывает ладонь, на которой ранее безжизненное семечко оживилось, проклюнулись сочные зеленые стебельки и листья.       - Я могу помогать, - тихонько шепчет Феликс, обратив всё внимание на маленькую жизнь в своих ладонях, и не видит, как в страхе дернулся кадык рядом сидящего, чьи ладони с силой сомкнулись в кулаки. ***       День и ночь сменялись в неистовом круговороте дел. Великий шабаш подбирался всё ближе, а нервы Феликса и его будущих братьев по ковену, натянутые словно тетива, грозились вылиться истеричным побегом.       День инициации радовал своей по – летнему солнечной погодой. Феликс, покусывая губы в волнении, не спеша бродил по комнатам одинокого дома и собирал необходимые вещи. Через пару – тройку часов его заберет Кристофер, дабы отправиться всем ковеном на оговоренное с Верховной ведьмой место в лесу. Там же его будет ожидать дедушка, который, кажется, переживает больше него.       Аккуратно складывая травы в небольшие тряпицы, пальцы Феликса невольно начали подрагивать, внутреннее чутьё завопило об опасности, паника, железными тисками, сдавила горло. В попытках успокоить разбушевавшуюся тревогу, делает глубокие медленные вдохи и выдохи, не замечая торопливо приближающихся к дому шуршащих шагов.       Один миг и королевская стража заполонила комнату, а сопровождающий их глашатай, выйдя вперёд, вещал во всю силу голоса:       - Именем Короля, вы, Феликс Ли, арестованы и приговорены к смертной казни за применение колдовства и осквернение земель Святого Королевства! Завтра в полдень на главной площади, вы будете преданы огню, дабы очиститься от скверны!       Смертельная бледность окрасила веснушчатую кожу щёк, а сердце затрепыхалось запертой в клетке вольной птицей. Мелкая противная дрожь поразила всё тело.       Стража окружила застывшего юношу и схватила под обе руки, выволакивая на выход. Ничуть не сопротивляясь, Феликс диким напуганным взглядом скользил по пространству вокруг. В очередной раз вращая головой, взгляд ненароком зацепился за цветущую рядом с домом яблоню и людей, что замерли под ней.       Взгляд его остекленел, а тело, будто лишившись сил, повисло в руках стражи. Там, рядом с цветущим деревом стоял он, его душа и сердце. Хван Хёнджин, которого сейчас в хвалебном жесте хлопали по плечу. В тот же момент его накрыло осознанием происходящего; черная дыра в его грудной клетке, диким голодным псом, пожирала всё до чего могла добраться.       Предали. Его предали. Эта простая истина выбила из-под ног землю и перевернула вверх тормашками. Человек, которого он любил больше жизни привел к нему королевских карателей.       Феликса, еле держащегося на ногах, вели через двор прямиком к воротам. Хёнджин, не отрывая пустого взгляда следил за происходящим, ни шага не делая на встречу. ***       Камера смертников ничуть не отличалась от других соседних.       По прибытии в главный корпус военного комиссариата королевской семьи, Феликса кинули прямиком в, продуваемую всеми ветрами, решетчатую камеру, застеленную пожухлой вонючей соломой. Ощущение неправильности происходящего и полной опустошенности накрывали с головой.       Что он сделал не так? Всю свою недолгую жизнь он посвятил себя целебному делу. Собирал травы да варил отвары по рецептам своей семьи, иногда используя заговоры для помощи.       Свернувшись в клубок в дальнем углу, Феликс, в бесконечной кинопленке воспоминаний, прокручивал события минувших дней. Он совершил ошибку открывая себя, доверяя, казалось бы, самому родному человеку.       Горькие мысли прервал звук отворяемых скрипучих дверей. Тяжёлые шаги, отскакивая от пустых стен, разносились по всей темнице, медленно приближаясь к его клетке.       - Почему? – единственный вопрос слетел с дрожащих губ Феликса, точно зная кто пришёл посмотреть на него.       - Ты чернь, которую нужно стереть из этой жизни, как и твоих дружков, - ядовито кинули в ответ, – Господин главный советник открыл мне глаза на правду.       - О чём ты вообще говоришь? Какая правда? – надломлено шепча.       - Вы нечистые виноваты в смерти моих родителей и сестры. Ты должен знать, что с ними случилось, - Хёнджин цепко схватился руками за железные прутья тюремной камеры, – ведь ваши верные ведьминские псы сожгли их заживо в лесу.       - Что ты такое говоришь? - Феликс резко садится, всё ещё не веря в происходящее.       - Господин поведал, что отец с матерью и младшенькой случайно застали ваши ведьминские дела, а за отказ молчать - убили их. Что ты, проклятая ведьма, чтобы скрыть это, втёрся в моё доверие окончательно, дурманил мой разум. Не зря же ты начал свои речи о псевдочувствах именно в год, когда я лишился самого дорогого. Я не верил ему до момента, когда ты показал свою дьявольскую силу.       - Неправда, - ползя на коленях, раздирая их в кровавое месиво, в сторону Хёнджина, наконец изливая накопившиеся слезы, - Джини, это неправда. Я никогда…       - Ты лжешь! – прерывая нервным криком. - Лгал с самого начала, нечеловеческая тварь! – резко ударяя по железной клетке, словно слезы Феликса ещё больше раззадоривали его полыхающую ненависть, приправленную диким животным страхом. – Ты приворожил меня, опутал мои мысли, залез своими грязными руками в самое сердце.       Хёнджин схватился за голову, шагая назад, не поворачиваясь спиной к тюремной клетке, истерично продолжил:       - Ненавижу, ненавижу! Все мои мысли заполнены только тобой даже сейчас! Сними с меня своё проклятие, оставь меня в покое!       Феликс, раздираемый на куски истерикой, сложился пополам, ударяясь лбом, карябая ногтями, сдирая их о грязный пол, слушал стремительно удаляющиеся шаги. Нет и шанса убедить Хёнджина, что его нагло обманул не он, а нечистые на руку люди, что посеяли семена и взрастили в его доверчивом, потрескавшемся из – за боли от потери сердце ничем неразбавленную ненависть.       И только ветер перемен да виновница бед знали, что на Верховную ведьму люди короля открыли охоту за отказ работать на правящую элиту.       И никто не предполагал, что охота на ведьм уже началась. *** 21 марта - день, когда всё началось и закончилось.       Ругань, свист и гул стоял на площади не прекращаясь - бедняки собрались лицезреть очередное шоу смертников. Время незримо подбиралось ровно к полудню.       Истощенное переживаниями тело подвели прямиком к деревянному столбу на помосте. Руки и ноги, скованные железными кандалами, приковали к месту, где будет совершен обряд очищения.       Феликс смирился. Голова его была опущена вниз, а тело сгорблено.       Надежда? Она сгорит сегодня вместе с ним.       Ругань и проклятия проливаются на него словно с неба вода. Смешок вырывается у парня неосознанно. Взгляд поднимается в толпу зевак. Вот прямо перед помостом стоит миссис Чхве, которой он готовил целебные настои на протяжении года для её мужа, пострадавшего на каторжной работе. Справа от неё мистер Пак, которому он ежемесячно приносил травяные мази, чтобы его сын, мучающийся от ранее непрекращающейся боли в суставах, мог снова ходить. Позади них стояла беременная Пак Минджу, что так сильно хотела стать матерью, но не могла, пока он не приложил в отвары чуточку своей силы. Чем больше он смотрел, тем более видел знакомых лиц вокруг. И вот она, его благодарность!       Смех неконтролируемым потоком начал вырываться из парня. Вот уж действительно, благими намерениями устлана дорога в ад. Кто бы мог подумать, что те люди, ради которых он день и ночь со всей душой работал не покладая рук, которых любил всем своим сердцем, будут его палачами.       - Он – скверна! Очистите его!       - Даже сейчас он смеется, словно лишился рассудка! Юродивый!       - Мерзость! Покайся, ведьма!       - Да как он смеет так себя вести, мы ему верили! Проклятая ведьма!       Чем больше нарастал гул толпы, тем сильнее становился смех.       Ради чего он жил всё это время?       Зачем он помогал им всем?       Чтобы его унизили и растоптали?       Убили?       Мысленный монолог прервал лязгающий звук. Феликс, повернув голову чуть в сторону, в панике раскрыл глаза. «Нет – нет – нет – нет» - тараторило, кривящееся в муках, сознание. На площадь перед помостом вели его братьев по несостоявшемуся ковену.       Кристофер, Минхо, Чанбин, Джисон, Сынмин и Чонин поставлены на колени перед помостом и схвачены за волосы, дабы не опускали головы во время очищения одного из них.       Видя это, обжигающее чувство ненависти опалило юное сердце, вмиг почерневшее. Правильно говорили его старшие сестры и братья по шабашу, эти люди недостойны сострадания и помощи.       С насмешливой улыбкой Феликс заскользил безумным взглядом по пышущей гневом толпе.       - Хван Хёнджин! - не останавливаясь ни на ком взглядом, громогласно, словно сами небеса говорили, – я знаю, что ты меня слышишь! Не надейся спрятаться, я все равно тебя найду!       Очередной смех вырвался из горла, сопровождаемый:       - Я знаю, ты меня слышишь, никчемный человечишка!       Стоящий рядом с помостом священнослужитель судорожно начал креститься и читать молитву, дожидаясь начала обряда.       - Хван Хёнджин, я проклинаю тебя! – злобно кричит, чувствуя, как до краёв его наполняет неведомой ранее кипяще - обжигающей силой. - Во всех вселенных, во всех твоих перерождениях, мирах и жизнях ты будешь несчастен! То, что дорого твоему сердцу, будешь терять из раза в раз! Ты не найдешь покой нигде! И все это будет продолжаться до тех пор, пока ты не встанешь передо мной на колени в искренних мольбах о прощении! До тех пор, пока не услышишь от меня «Я прощаю тебя», твои муки не прекратятся!       От произнесенных слов толпа яростнее начала кричать. Каратели начали раскладывать горючий хворост и валежник у ног парня. Его братья лишь прикрыли в отчаянии глаза, понимая, что последует после. Священнослужитель неспешно начинает тянуть:       - Святой Архангел Михаил, вождь небесных легионов, защити нас в битве против зла и преследований дьявола. Будь нашей защитой! Да сразит его Господь, об этом мы просим и умоляем. А ты, предводитель небесных легионов, низвергни сатану и прочих духов зла, бродящих по свету и развращающих души, низвергни их силою Божиею в ад. Аминь.       Огонь из рук карателей падает в ноги, сухой хворост вспыхивает в ту же секунду. Феликс, все также улыбаясь, чувствует танцующие языки пламени у своих ног. Он не будет кричать от боли на потеху собравшимся, идут они сами к чёрту. Однако тихий болезненный шёпот срывается с его губ:       - Укрой же меня милостивое небо, защити же меня своим проливным дождём.       Собратья, вторя ему, шепчут слова защиты.       Хван Хёнджин всё это время молча наблюдал за происходящим, до тех пор, пока звуки гневающейся природы не заставили его вздрогнуть. Подняв взгляд к небесам, расчерчиваемых яркими вспышками, прошептал:       - Да будет так.       И только небо, затянувшееся черными тяжелыми тучами, начинает плакать навзрыд.