продажный город

- Эй, - Кто-то окликает Кристину от своих дум, что носятся в её голове сумбурно. - Привет, Крис, ты как? Давно не виделись! К Захаровой подходит какая-то незнакомая девушка, светлые волосы под каре, серая толстовка и джинсы, слегка обрадованный взгляд. Крис хмурится, пытаясь вспомнить, кто она. Мысли вязкие, словно расплавленное масло, вяло перетекаются в больной голове, но никак не всплывает важная информация. - Привет, - медленно произносит Захарова, мечтая, чтобы эта девица уже ушла. - Ты куда пропала? Я тебе несколько раз звонила. – Девчонка слегка кивает на телефон в руках. – А ты все сбрасывала или вовсе не брала трубку. – А взгляд обиженно-расстроенный. - А ты кто? – Нервы уже накаляются, словно кипящий чайник. - В смысле кто? – Ошарашенно произносит девица. – Не помнишь, что ли? Я Диана, мы с тобой несколько раз трахались на вписках у друзей. И Крис вздыхает, понимая, из какой категории знакомых эта девица, и нервно и обреченно, зарываясь руками в свои длинные светлые волосы, прикрывает глаза. - И что ты хочешь от меня? - Как что? Общения, как минимум, ты же мне понравилась вообще-то. – Девчонка присаживается рядом на лавочку. - Слушай, как тебя там, - Захарова собирается с мыслями, что упорно отказываются собираться, - запомни: это была одноразовая акция, ты мне не нравишься, и ничего больше я от тебя не хочу! – Выплевывает слова, резко встает со скамейки, кидая злобный взгляд, и покидает этот двор, слыша кучу нелицеприятных слов в свой адрес. Кристина мается, мучается, выстанывает каждый новый день, что уебищнее предыдущего, вырывает каждый вздох, каждый выдох. Выгрызает зубами солнце, что иногда светит на нее, и пускает по вене этот светлый кайф, забываясь моментами, выбрасывая из памяти несколько дней, недель, месяцев. Правда в этом тухлом, сером, одинаковом до тошноты и мушек перед глазами городе и делать-то больше нечего. Кроме как, вырывая тонкими цепкими пальцами из себя последние силы вместе с жилами, гнить, не задумываясь о своем будущем, что далеко не у всех её ровесников маячит на дымном горизонте. Кроме как пахать сутками на ненавистной грубой работе, зарабатывая мозоли на нежной коже, что чудом еще сохранилась у нее. Пахать, чтобы смочь заполучить те несчастные копейки, гордо называемые зарплатой, чтобы тут же в первой попавшейся хате заторчать, испоганив нежные руки, то ли очередной дозой, пущенной по кругу в шприце, то ли очередной шлюхой, пущенной по тому же принципу. Мутный взгляд блондинки, что шарит беспалевно по окнам первых этажей, не цепляется абсолютно ни за какие детали, просто тупо игнорируя окружающий, но равнодушный мир. Мир, которому нет никакого дела до девчонки, что является малюсенькой песчинкой, причем даже не золота, а так, какого-то необработанного алюминия, в общей куче дурнопахнущего мусора, что называется жизнь. Крис, устало передвигая ногами, что в синяках все и ссадинах, не успевающих заживать, плетется медленно, лениво, бесцельно, лишь бы не видеть этих рож, местами до боли знакомых, местами не узнаваемых вообще, хоть и всю жизнь живущих в одном поганом городе. Огибает заторможенно очередную детскую площадку, что детей не видела уже много длинных лет, только алкашей да наркоманов, что облепляли лавочки и ступеньки горки каждый расплавленный вечер, невзирая на время года. Но в последний момент передумывает, резко останавливаясь, и обводит мутным взглядом местность. На лавках так же сидит какая-то стремная компания, заливая в себя литры живительной влаги, будто впервые в жизни, не глядя на Захарову, что плюхается на соседнюю скамейку на негнущихся ногах. А Кристине становится интересно жутко, почему же одни и те же люди, живущие в одном и том же затхлом городке, имеют такие разные судьбы? Вот у нее, Кристины, судьба не очень, видимо, когда их раздавали, она проебала тот момент, отвлеченная либо на наркоту, либо на очередную симпатичную брюнетку, что трахала до закатывания глаз и громких стонов. А эти, что сидят подле нее, наверное, в тот момент, глушили очередной баллон дешевого пивасика, закусывая не менее дешевыми сухариками из «Пятерочки» по акции. Просто потому, что на что-то другое у них не хватит ни копеек, ни скудного ума, ни совести, сложенной на семерых. - Да заебали уже целоваться! – Доносится до Захаровой недовольный возглас, непонятно кому принадлежащий, то ли парню, то ли девчонке, и Крис слегка заинтересованно поворачивает голову, расплывающимся взглядом пытается рассмотреть людей. - Да Кирюх иди в жопу! – Мужской голос ржет в ответ. – И завидуй молча! – И теперь все вразнобой заливаются пьяным смехом. И через несколько секунд снова все затихает, компашка снова разливает по одноразовым стаканам, что явно уже не одноразовые, очередную порцию пива. А Кристина снова врывается в свои мысли, поднимая там пыль столбом, заставляя хаос проснуться, ведь кроме пыли и нескольких грамм героина в её башке ничего не водится уже очень и очень давно. Но Кристине искренне обидно за это. И, когда эти граммы попадают уже в поганую кровь, она старается прибраться в своей голове, вытереть эту вонючую пыль, расставить мебель, развесить полочки, завести хотя бы кактус. И этого условного порядка хватает аж на несколько часов, пока дурман пульсирует в крови, вяло перетекаясь по венам. А с утра там снова бардак, снова пыль и хаос. И снова надо что-то делать, но жгучее желание заполучить доступ к порядку заставляет блондинку шевелиться и двигаться на долбанную мойку, зарабатывая гроши с ноющей головой и чесавшимися, покрытыми грубыми мозолями, ладонями. Наведение порядка отвлекает пришедшая смс от матери. «Он снова, не приходи лучше». Эта сухая фраза – самый верх родительской заботы, что за всю жизнь получила Кристина. Это та самая любовь, о которой пишут в книжках для детей, та самая, что доступна не всем в этом прогнившем городе, где половина детей и родителей-то не видала никогда. А Кристине повезло, даже дважды, ведь у нее есть и мать, и отец, и брат старший. И живут они стандартно для всех: брат и отец не просыхают, дома появляясь чисто чтобы поесть и взять денег. А мать пашет на двух работах, пытаясь как-то выжить в этом черном-пречерном мире. А мужики, ни дня не проработав нигде, даже на самых незатейливых работах, всей своей грязной душой ненавидят Кристину, что, сама того не ведая, вырвалась из этого круга, устроившись на стремную мойку, и ни копейки у матери не просила уже несколько лет. За это, видимо, ее мать и любила, всегда предупреждая об обстановке внутри маленькой двушки. «Ок» - сухо и коротко. Чтоб мать не волновалась, ведь дочь ее, позорище этого города, все еще жива и не откинулась где-то за углом. Как проявление ее, дочерней любви, ведь в школе, что для трудных подростков, девушку не учили, как правильно любить родителей, которые тебя не любят. Засматривается в окно, что напротив ее лавки, пусть и далековато, и прикрыто кустами сирени, что почти отцвели. Зрение не важное, но ей удается рассмотреть силуэты двух людей, что стоят в кухне, обнявшись, и медленно танцуют. Скорее всего, там включена музыка. И у них свой мирок, крохотный, но они вдвоем против целого окружающего и агрессивно мира. - Эй! – Снова окликают Крис, жестоко вырывая из мечтаний. Она оборачивается на компашку, что допивает неизвестно какой баллон. Оттуда отделяется один силуэт, подходит ближе и плюхается рядом. – Чего торчишь тут, присоединяйся. Пиво будешь? – Участливо спрашивает, пытаясь заглянуть в голубые глаза, хоть цвета и не видно под расширенными зрачками. - А давай! – Слишком активно отзывается Захарова. – Буду! – И подскакивает с лавки, пошатнувшись, ибо ноги все еще деревянные будто. - Да погоди, давай покурим хоть. А то заебали они меня уже. – И рукой дергает за ветровку, усаживая Кристину обратно. Подкуривает две сигареты и одной делится. А Захарова пялится открыто, не моргая, на человека, пытаясь как-то соотнести к определенному полу. Мужскому или женскому. У человека грязные короткие светлые волосы, что убраны в хвост, жесткие черты лица, что в шрамах, особенно брови. Тонкие обветренные губы и резкие скулы, а взгляд плавает под дозой алкоголя, по лицу Крис. - Чего пялишься? – Усмехается. – Я Кирюха, а ты?- И протягивает руку. Захарова сначала затягивается, думая, что все-таки это парень, и только потом жмет руку. - Крис. А ты чего не с ними? – Кивает в сторону компашки, что вновь взрывается смехом. - Да Лизка с Лехой заебали целоваться. Сели, блять, передом мной, и сосутся, как кролики ебаные. А Лизка вообще-то моя баба. Но она такая бухая, что ей пофиг, кому в штаны лезть. – В голосе Кирюхи чистая обида вперемешку с ревностью, и грусть, что уже натренирована годами. - Дак сходи и отбери у него, раз она тебе важна. И домой сразу тащи. Чтоб не успевала понимать происходящее. – Крис, будто опытная в таких делах, сразу же важничает, раздавая советы. - Да ну их нахрен сегодня. Пусть сосется, лишь бы не трахалась. А у него кишка тонка это сделать. Он знает, что въебу так, что отправится на кладбище первым рейсом. – Усмехается. - А сразу бы въебал, чтоб даже не сосалась. – Крис рассматривает ту самую Лизку, что пока отвернулась от рядом сидящего парня, и пытается подкуриться, чиркая вхолостую зажигалкой. – Вон, помощь твоя нужна ей. - Я ее не целовала, поэтому и не помогу. Пусть у своего Лешеньки просит. – Кирюха даже не повернулся в ту сторону. А Захарова выпучивает глаза, думая, что ей ослышалось, что немудрено, ведь в крови несколько граммов. - Ты чего, девка, что ли? – Вырывается вперед, обгоняя мысли нормальные. А Кирюха смотрит на нее и ржет, громко, раскатисто, хватаясь за живот. - Ох, блять, сейчас уписаюсь! – Сгибается пополам. – Естественно я «девка» и все двадцать четыре годя ею и являюсь. Че, думаешь, бабла дохуя у меня, чтоб пол менять? Да и незачем, ведь Лизка-то по бабам. Кристине даже немножко стыдно за такое вначале. Но это быстро проходит, уступая место злости. - Ты выглядишь как парень, а я слишком нетрезвая, чтоб адекватно воспринимать реальность.- Сжимает кулаки, выбрасывая бычок легким движением пальцев. - Да ладно, успокойся. Ты не первая, кто путает. Я просто всегда устраиваю такой концерт. – Блондинка усмехается в последний раз и хлопает по плечу Кристины. – Не очкуй. Все ровно. Захарова достает уже свою помятую пачку, и снова подкуривается. И глядит на компашку, к которой подходит паренек и достает из пакета еще несколько баллонов. Все радостно отзываются, активно начинают разливать новое пойло, усаживая парнишку рядом. - А если я ее трахну, меня уебешь? – Крис даже не задумывается о последствиях, когда такое спрашивает. Кирюха изумленно смотрит на Захарову, полностью охреневшим взглядом, медленно выдыхая. А Крис насрать, ее инстинкт самосохранения не работает с рождения, ведь угораздило же тут родиться. - А че, сможешь что ли? Ты по девочкам, что ли? – Подозрительный взгляд карих глаз упирается в черные зрачки. - А чего нет то? Симпатичная баба, очень даже. Плюс уже пьяная. А мне заняться нечем. – Разъясняет Захарова с детской наивностью. - Ну рискни. – Кирюхе самой интересно не меньше, насколько сможет зайти новая знакомая. – Но если получится, с тебя два грамма. - Да без проблем. По рукам. – Крис понимает, что за два грамма придется взять несколько дополнительных смен, но азарт затуманивает мозги, вытесняя здравый ум и совесть. - По рукам! – И девушки закрепляют договор крепким рукопожатием. Кире, искренне сказать, ради халявных грамм, свою Лизку не жалко. Лизка никогда не была полностью Медведевой. Она всегда была еще чьей-то. Где-то наполовину. И чем больше Кира ревновала, пиздила ее и закатывала истерики и сцены ревности, тем дальше отдалялась Лизка. Поэтому Медведевой пришлось смириться с этим фактом, пусть и в ущерб себе, но во благо той условной любви, что была между девушками. Кристина выкидывает бычок в клумбу, встает с лавки, поправляя штаны, и двигается в сторону компашки. - О, решила-таки познакомиться поближе! – Какой-то парень в одной майке одобрительно шлепает ладонью по пустому месту рядом, предлагая сесть, но блондинка игнорирует, проходя мимо, и останавливается около брюнетки, что лежит головой на плече у парня, что непонимающе глядит на Захарову. - Теперь моя очередь. – Говорит она Лехе, кивая на Лизку, что глаза косые поднимает, изучает, проходясь по всей фигуре взглядом своим качающимся. - А, Кирюха опять за граммы продала что ли? – Сзади звонкий девичий голосок, прерываемый сухим кашлем. - Вилка, нахуй иди! - Кирин голос, что подходит к лавкам, усаживаясь. – И завидуй молча. Ведь у тебя ни грамма за душой. Хотя могла бы. – И Медведева ржет, хлопая Вилку по плечу. А Крис не медлит, тянет руки к брюнетке, пока та встает, прижимает крепко к себе качающееся тело. - Пошли давай, Лизонька, тут недалеко. Завтра верну! – Оборачиваясь, говорит Кирюхе. -Пошли, - соглашается девчонка, заторможено передвигает ножками своими тощими, что, кажется, сейчас же треснут пополам. И Захарова ведет ее к каморке, что на мойке находится. К своему жилью, условно называемому домой. За углом, когда компашки не видно становится, целует, приживая брюнетку к стене, обводит языком опухшие губы, что зацелованы уже за этот вечер, слегка прикусывая, врывается языком внутрь, когда Лизка отвечает, громко дыша в чужие губы. Руками проводит по тощей фигуре, почти пересчитывая ребра. Знает, что их семь должно быть спереди. Ведь у себя уже пересчитала давно. Еле отрываются от губ, ведь надо все-таки двигаться дальше, койка-то ждет. Когда, наконец, заваливаются в каморку, Крис тут же снимает с девчонки футболку, откидывая куда-то в угол, туда же отправляется спортивный топ, и жадно присасывается к груди, целуя и обводя языком соски. Лизка же громко стонет и зарывается тощими длинными пальцами в длинные светлые волосы, прижимая голову ближе, требуя большего. И Захарова ведет к койке, аккуратно укладывает девчонку, смотрит сверху, обводя горячим взглядом прекрасное тело. Резким рывком снимает шорты с бельем, и устраивается поудобнее. - Давай, не молчи, давай, громче стони, отрабатывай граммы.- Шепчет прямо в ухо, едва касаясь языком раковины. И девчонка стонет, старательно, на каждое движение, на каждое касание. И когда Крис пальцами проводит по складочкам, собирая влагу, выгибается в спине и бедрами ведет навстречу, прося и умоляя о продолжении. И Захарова не медлит, давая Лизке долгожданное, резко входя сразу двумя пальцами, вырывая из сладких уст очередную порцию не менее сладких всхлипов. И двигается, быстро, рывками, вызывая цветные образы в голове брюнетки, заставляя прикрывать глаза, насаживаться бедрами на пальцы. Через несколько минут, что кажутся брюнетке пыткой и вечностью, Крис позволяет ей кончить, ярко, будто фейерверки, звонко, как струна гитарная, долгожданно. И Лизка дышит загнанно, растекаясь по чужим рукам, чувствует, как тело покидают силы а мысли туманятся, не связываясь между собой во что-то адекватное. Крис вынимает пальцы, показательно облизывает каждый, смакуя. - Какая ж ты сладкая. Не было у меня еще таких сладких. Кирюше повезло, что она может наслаждаться такой сладостью, когда хочет, а не когда есть лишних пару грамм. Лизка же не краснеет даже, ведь такие комплименты ей рассказывал каждый, под которого либо она сама ложилась, либо под кого ее Кира укладывала. - Спи, завтра верну. – Крис ложится рядом, укутывает обеих одеялом, и потихоньку засыпает, одновременно с брюнеткой. *** - Вот, возвращаю. – Крис кивает Кире, в приветствии пожимая руку. – На, держи. И спасибо. – Подает маленький пакетик с порошком. - Поделись хоть с ней, заслужила все-таки. - Не ссы, поделюсь. – Медведева кивает, рассматривая свою девчонку, что выглядит помято и вряд ли выспалась. Захарова подходит к Лизке, снова страстно целует, руками забираясь под футболку. - Спасибо, сладкая девочка, надеюсь, еще увидимся! – Шепчет на ухо, тут же отстраняясь, и шатающейся походкой скрывается углом. *** - Эй, Кирюх, привет!- Несколькими днями спустя, Крис находит блондинку на той же площадке. Блондинка отлипает от пива, поднимаясь и подходя к Захаровой. - А ты не хочешь еще пару грамм? – Спрашивает. - Лизка на сегодня занята. – Кира хмурит брови, не понимая. - Жаль, - искренне расстраивается Крис, - а ты? Не хочешь сама заработать? Вдруг ты такая же сладкая, как Лизка? – Медленно шепчет, наклоняясь к уху, едва задевая его своими губами, и слышит в ответ судорожный вздох. И улыбается, понимая, что рыбка на крючке.