the cause of divine existence

Вначале был Бог. Он был всегда и всегда будет, но он всегда искал. И этот Бог – я. Находясь в пустоте, вначале я не чувствовал ничего. Я просто был, и не было ничего, кроме меня. Даже пустоты, о которой я говорю, чтобы вы хотя бы могли представить, что такое ничто. Я содержал ничто в себе и был ничем. Я был Богом, единственным, что вообще есть. Но я размышлял. Я создал понятие самой мысли, и это породило изменения. Мои мысли становились чем-то. Я придумал мысль, как явление, мысль, как частицу, мысль, как импульс. От моих размышлений создавалась физика, взрывались атомы, мои идеи создали скорость и движение, и само мышление стало разрастаться, приобретая материальное. Мои идеи превращались в явления, в чувства. Некоторые из них становились звёздами, разнося свет самих себя вокруг, какие-то – в дыры, засасывающие оказавшееся рядом в себя. Я мыслил, пока не создал проекцию мира, в котором продолжал находиться одновременно в каждой его части, и нигде, позволяя мыслям бродить самим. и по себе. Я придумал развитие, чтобы отделить что-то от себя и позволить миру расти. Придумал время, чтобы позволить миру развиваться самому, используя этот ориентир для движения. Я создал разнообразие, позволяя мыслям превращаться в атомы, струны, кварки, волны. Я придумал информацию, позволяя моим мыслям становиться чем-то, с чем может взаимодействовать действительность. Я придумал каждое слово, понятие, позволил сущему быть, расти и создавать закономерности. Я был началом, и, кажется, я придумал любознательность. С этим пришли и желания. Желание создавать стало главным импульсом, и я продолжил размышления, которые создавали всё. Но в какой-то момент я придумал чувства, наполнив себя ими, и после этого мое желание создавать стало тягой к тому, что я ещё не создал. Я мог придумать всё, что угодно, но было что-то, что я не мог придумать, и это вызывало во мне разнообразные чувства, которые появлялись в мире из-за моих поисков. Я придумал скуку, находясь без размышлений невообразимое для вас количество времени. Я придумал злость, создавая пустые вселенные и экстремальные температуры. Я придумал гнев, взрывая галактики, и бессилие, замедляя время и создав понятие абсолютного нуля, заморозив колоссальную часть мира. Я блуждал в своем же мире, придумав планеты, гравитацию и кислород, а затем живое подобие себя, чтобы просто было где остановиться, сесть на твердое, и подышать, скрестив ноги и смотря в то, что сейчас называется небом. Я создал себе тело, конечно, неуязвимое по вашим меркам, но я хотел чувствовать больше, дышать, трогать, осязать, и так появился материальный я, способный ощущать свой мир через живое, а не только через идейное. Но затем я придумал концепцию, которая была больше, чем всё, что я делал до этого, создал внутри себя сердце и, чтобы наполнить его, придумал любовь. Бог бессмертен, но чувствует тоже божественно, и даже я чуть не задохнулся, ощутив тягу к любви. Я упал на колени на серую поверхность планеты, на которой находился, придумав гравитацию, боль, восторг, надежду… и слезы. Сколько созвездий родилось из моих надежд? Сколько галактик столкнулись, взрываясь от моей боли? Сколько вопросов создал я, когда создал само понятие вопроса? Даже Бог может создать страдание и потерять счет времени, утонув в нём. Я придумал понимание, и понимание привело к тому, что я осознал, что ищу Его. Мой венец. Моё творение. Мой магнум опус. Я придумал понятие красоты и совершенства, и то, что я уже любил всем божественным сердцем, было совершенно, прекрасно… и ещё не существовало. Но я придумал имя тому, кого ищу, хоть это и потребовало придумать от меня понятие имён. Я стал называть всё, предметы стали называться предметами, явления – явлениями, чувства – чувствами, звёзды – звёздами. Я придумал понятие Бога, и что-то внутри дало мне своё имя, которое, по сути, было бесполезно, ведь знал его только я, и назвать меня никто больше не мог. Моё имя было Джисон. А тот, о ком Бог думал бесконечно, отражая поиски в создаваемом ежемгновенно… я знал, что сам придумал это имя, но вместе с тем я создал уши и голос, чтобы произносить его, кричать, звать и поражаться, как много содержит в себе это имя и как бесконечно прекрасно оно звучит. Минхо. Я скитался одновременно везде и отдельно нигде, ища его. Я создавал микрокосмосы, надеясь, что Он появится в них, я искал Его в темноте, в свете, в прошлом, в будущем, в знании, в адекватности и в безумии, в элементах и пустотах, и не мог найти. Я рассмотрел каждую песчинку во вселенной, я довел каждую мысль до идеала, но Его нигде не было. Я придумал отчаяние, тоску, апатию, лень, но только когда создал спокойствие, то смог придумать понятие плана. И в моем плане я начал создавать, чтобы Он появился совершенной идеей в моем сознании. Так я создавал жизнь, эволюцию, населял планеты растениями и животными, водой, солью, магмой, льдом, электричеством, ветром и огнем. Я играл с измерениями, проекциями, разворачивал себя в вселенную, изучая бесконечномерные пространства, расщеплял, соединял, возвращал и терял. Моя тяга к Нему была велика, и я придумал эмпатию, придумал понятия приятного, чтобы понять, чем окружить Его, когда Он появится. Я придумал понятие заботы, радости и счастья, чтобы затем Он почувствовал их. Я создал приятный климат, в котором было невыносимо скучно. Я хотел дать Ему разнообразие, надежды и покой, которых не нужно ждать долго, и я создал орбиты, чтобы планеты вращались вокруг солнц, создав времена года, понятие дня и ночи, чтобы Он мог радоваться новому дню и знал, когда отдыхать. Я хотел, чтобы Он дышал полной грудью, ощущая себя живым, и я создал разнообразие флоры, чтобы вокруг Него всегда был чистый воздух; я создал воду, влажность, дождь, чтобы Он мог пить, наполняя себя жизнью, слушать шум волн, успокаивая себя, радоваться ясной погоде или грустить в ненастной. Я создал облака, чтобы они иногда укрывали Его от солнца. Я создал животных, чтобы Они развлекали его, птиц, чтобы пели ему. Я создал сон, чтобы Он мог отдыхать и восстанавливать сам себя, и создал голод, чтобы у Него была энергия двигаться и стимул просыпаться. И когда я уже был готов представить Его по своему образу и подобию, я понял, что был эгоистичен. В своем мысленном эксперименте я выбираю самый чистый пляж, сажусь у кромки воды и легкими движениями рук создаю Его из песка, силой идеи превращаю в живое подобие меня, Он открывает глаза, и я больше не один. Все звучит идеально, но было одно большое но. Моя любовь была божественна, и никто, кроме меня, не смог бы выдержать силу такой любви. Я создавал Его, потому что сам хотел, потому что придумал себе сам, что есть любовь и что я ищу её. Я придумал за Него понятие выбора и сам же не могу спросить у Него, а выбирал ли он появляться. Я просто хотел, чтобы Минхо был, и это разрывало меня. Я не хотел, чтобы Ему было хоть как-то плохо, и пока не создал Его, даже не мог представить, что Он будет чувствовать, не являясь мной. Тогда я понял, что не имею права любить Минхо, чтобы он был только для меня. Он должен быть свободен, жить и быть, ведь моя цель – создать его, потому что я уже его люблю. Я понял, что Минхо – это подобие меня, только моё создание, и что это есть человек. Тогда я выбрал самую красивую из планет, и начал придумывать там всё, что будет его окружать. Людей, знания, общества, труд, волю, расы, психику, деньги, стремления, мечты, технологии. Я наблюдал, что делали люди, понимая, что мир ещё не готов, и ждал, пока человечество создаст историю, в которой появится Минхо и ему уже будет комфортно жить среди людей. Я дал людям мышление, чтобы они создавали и развивались, но в какой-то момент увидел, что свобода воли и разум – это то, что может создавать, но и так же приводит к разрушению. Я дал этому названия «неприятное», «плохое». Я не хотел вмешиваться, чтобы Минхо появился в мире, где нет Меня, как силы, которая витала бы над всеми людьми и причиняла им чувство опасности. Я не хотел, чтобы он ощущал давление, что я могу что-то с ним сделать. Но увидев, как люди убивают, калечат, портят то место, которое я создал для него, я создал религию, как намек. Она не сработала целиком так, как я хотел, и иногда я всё же вмешивался, и это порождало реакции людей, но не все верили, что я есть, поэтому всеобщей паники не было. Я остался наблюдателем, слишком занятый моей любовью к Минхо и предвкушением встречи, что иногда мог пропустить целые тысячелетия, уже потеряв интерес к суете людей, которых стало слишком много. Я стал эгоистичнее, выслушивая их постоянные мольбы, и понимая, что мои творения часто сами виноваты в своих бедах, старался не быть судьей или спасателем, корректируя только те события, которые могли бы привести к гибели целой планеты. Я мог бы создать новую, но я уже придумал ожидание от скорой встречи с ним, и уже не хотел откладывать встречу. В какой-то момент я увидел, как люди уничтожили сами себя, и понял, что это уже не подходящее время для Минхо. Я вернулся туда, где всё ещё было хорошо, когда технологии уже развились настолько, что он мог прожить долгую, счастливую и интересную жизнь. Я наконец подготовил всё, чтобы обрести своего Минхо. Я представил его рождение в 1997 году, в обычной корейской семье, чтобы он почувствовал жизнь такой, какой сам захочет для себя, и день, когда смертная наконец выносила его, и я услышал его крик, был поистине самым долгожданным с начала времен. Он открыл глаза и весь мой мир наконец обрел смысл. Я наблюдал за ним, будучи везде, охранял, берег, но не мог только одного – чувствовать этот мир так же, как он. Меня хватило на три года, когда я понял, что даже не смогу заговорить с ним, коснуться его, не став чем-то другим: животным, ветром, новостью, но я хотел чувствовать его так же, как чувствует мир он. Разговаривать с ним. Стать его другом. Или даже чем-то большим. И я родился смертным по имени Хан Джисон. А что было дальше, вы итак знаете.