Посмотри в глаза

Люби меня так, чтоб закон нам запретил любить.

Олег вспыльчивый. Всегда таким был и остаётся сейчас, с лёгкостью поддаваясь собственным чувствам и передавая власть захлестывающим эмоциям. Не может сдержаться, огрызаясь на колкость, и язык за зубами не прижимает. С развитием способностей эмоции не утихли, наоборот, прибавились, на испытаниях смешиваясь с чувствами людей. Олега нельзя так просто задержать, остановить, остудить – на виду он закроется, отгородиться от всех, а в душе будет расползаться пропитанный гневом газ. Поднеси спичку – и все взлетит к чертям. Он не сдерживает себя, даже не пытается, собственноручно срывая стальную цепь и набрасываясь зверем. Наплевать на последствия, главное сейчас: выбить, выплеснуть, раздаться мощным ураганом. Не важно, что после этого головная боль у Саши, сидящего на коленях около дивана и обрабатывающего ссадины на руках младшего брата. Олег не держится, плавает на поверхности, то и дело ныряя в манящую пучину раздражения. Чем глубже, тем больше. Он не держался с Владом Череватым, едва не накинувшись на человека, значительно превосходящего его в силе, так почему должен держать себя в руках сейчас? Он за родную кровь порвет любого, но что делать, если пару проездов по челюсти заслуживает эта самая родная кровь, приосанившаяся и сверкающая самодовольной улыбкой. У Олега руки чешутся смазать это удовлетворение с лица Саши, но он отчего-то держится, отмахиваясь от проехавшихся по достоинству слов и кидая в ответ упрек с улыбкой на лице. Только за улыбкой гниёт раздражение, и Олег сдерживается, чтобы не провоцировать себя самого так просто, заводясь от щелкнувших зубов братца. Хочется смазать довольную собой мордашку, несмотря на то, что всегда преисполнен к брату уважением, но впереди Саши стоит такое огромное, заслоняющее его целиком и не дающее Олегу даже физически продраться ближе, Эго с большой буквы. Это раздражает до зубного скрежета, а от былого относительно спокойного настроения не остаётся и следа – брошенные Саше лёгкие улыбки после входа в зал затираются в памяти, как ошибки прошлого. Гнев кипит внутри, и чем больше Олег на нем зацикливается, тем сильнее он растет, начиная вырываться вперёд. Олег не даёт, запихивает обратно, приказывая, как собачонке, сидеть на законном месте, позволяя вырваться лишь раздражению и негодованию, крепко скрытых в плетёной интриге и подстегивающих намеках. Саша выдыхает, нервно вдыхая вновь, отпихивается от негодования брата, по воздуху окутывающего его всего в плотный кокон, но точно знает, что так просто это слово, слетевшее с губ, ему не обойдется. Он убеждается в этом ровно в тот момент, когда, открыв дверь домашней квартиры задержавшемуся в дороге брату, оказывается вдавлен в стену. Олег выше него и шире в плечах, он заслоняет собой Сашу, неосознанно сдавливая потоками энергии до судорожного гортанного хрипа, и не даёт ни малейшего шанса к отступлению. Саша не дурак, все понимает – капкан захлопнулся, и не факт, что выбраться из него можно, не лишившись чего-нибудь. Олег поднимает голову, насильно заглядывая в глаза напротив, и во взгляде его животном плескается все то, что не выплеснулось. Теперь над Сашей угроза стать утопленником. Олег ухмыляется – губы искажаются в усмешке, глаза, на несколько тонов ниже в темноте коридора, кажется, почернели сильнее. Что-то дьявольское, почти неуловимое скользит в них, но Саша ловит, концентрируется лишь на этом. Хватка на плечах ослабляется, и Саша рвется в сторону, безудержно желая освободиться – Олег реагирует моментально, словно только и ждал этого момента. Рычит, припечатывая к стене до ушибленного затылка и зажмуренных глаз напротив, вжимается, видя по чужим движениям угасающую надежду. Нет, Саша, ты не отделаешься так просто. Бешенство застилает, и Саше хочется верить, что это бесы. Но нет, Олег, жив-здоров, во плоти, прижимается ещё ближе, передавая напряжённому телу свой жар, и наклоняется к уху. Влажный язык мажет по мочке и зализывает местечко за ухом, заставляя рефлекторно сжаться и тихо пискнуть, надеясь, что пройдет незамеченным. Но замечается, и Саша своей кожей чувствует чужую ухмылку, заставляющую загривок холодеть, и ухом слышит лёгкий, мирный смешок. Становится не до смеха, когда Олег обхватывает одной рукой оба запястья Саши, тянет их вверх, поднимая над головой и прислоняя к стене, и толкается бедрами вперёд, выбивая скулеж. – Учись, говоришь? – холодный шепот в ухо, и Саша жмуриться сильнее, отворачивая голову в сторону, ожидая впечатающейся в челюсть руки. Челюсть не прошивает болью, наоборот – наслаждение прокатывается по нервным окончаниям с головы до пят, когда язык скользит по шее, поднимаясь к подбородку и добираясь до скул, а зубы тихонько прикусывают кожу. Саша скулит побитым волком, а Олег, умелый кукловод, продолжает, поигрывая веревочками в руках. В его руках вся власть, он – власть, и он намерен поставить самоуверенного братца, прикрывающегося чувством собственного достоинства, на место. Олег оставляет на губах Саши дуновение выдоха и фантомное прикосновение и съезжает по шее вниз, зубами вгрызаясь в ключицы. Цепь содрана, и у Саши нет ни единого шанса выйти из воды сухим. Его ведёт от переполняющих ощущений, и собственный несдержанный полувздох глохнет в волосах Олега. Он кусает в месте, где шея переходит в плечо, принося жгучие ощущения и насильно вынуждая Сашу открыть глаза. Он не может закрыть их вновь, не хочет – темные глаза напротив, зрачки затопили радужку черным цветом, и они магнитят к себе. Чертов инкуб. На сдавленных руках останутся следы пальцев, а домашняя футболка скользит вверх, заставляя вздрогнуть от обдавшего обнаженное тело холодка. Олег не даёт замёрзнуть, скидывает с себя кожанку и прижимается вновь, припадая губами к груди. Саша выгибается навстречу, елозит из стороны в сторону под уверенными движениями. Олег толкается бедрами ещё раз, сильнее, жестче, вырывая окончательно из чужих пальцев власть. Губы ложатся на тонкую шею, а свободная рука скользит вниз, ловко забираясь под резинку домашних штанов. Горячая ладонь обхватывает член, сразу задавая ритмичный темп, и Саша задыхается, прогибаясь до хрустящих позвонков. Из рта вырывается несдержанный стон, и Олег, рыкнув, не верит, что этот стон принадлежит Саше, что извивается под ним, требуя всем своим блядским видом большего. И Олег даёт больше – сжимает крепче чужие запястья, второй рукой оглаживает ягодицы, а губами впивается в чужие губы, языком проталкиваясь сквозь ровный ряд зубов и поглаживая нёбо. Саша, погружаясь в удовлетворение без остатка, не замечает, как выскальзывает из под резинки штанов чужая рука, возвращаясь обратно. Ощущение прохладной смазки, вынуждающее крупно дрогнуть всем телом, успокаивающие поглаживания и пальцы внутри – Сашу ломает от эмоций и ощущений, закручивает в ошеломительном вихре чужой энергии. Рука, давящая на запястья, ускользает, и руки прошивает покалыванием от вновь церкулирующей крови. Звенит ремень, а из чужих губ вырывается несдержанный вдох сквозь зубы – Саше не нужно видеть, чтобы знать, куда переместилась рука. Хриплый вскрик смешивается с диким рыком, и Саша обмякает всем телом, начиная съезжать на пол. Руки Олега не дают – он подхватывает ослабевшего, хотя сам еле стоит на ногах, и тащиться в спальню, валясь на кровать и утаскивая с собой тяжело дышащего Сашу. Они лежат неподвижно какое-то время, постепенно приходя в себя. Олег чувствует напрягшееся тело рядом с собой, и, не глядя, нащупывает чужое бедро, поддерживающе сжимая. – Выдыхай. Улыбка слышится в этом простом слове так явно и четко, а тяжесть ладони приятно давит на бедро. Саша, улыбаясь в потолок до показавшихся белоснежных клычков, выдыхает.