minor mirage

Зимний вечер клубился за окнами липкой темнотой, готовой в любой момент заползти в общажную комнатку, утопив пространство в тлеющей черноте. Настольная лампа героически боролась с чарами морозного сумрака, освещая небольшое, не слишком просторное помещение. Время в общежитии тянулось на удивление медленно, будто застыло, скованное декабрьским холодом. Антон уже битый час без особого энтузиазма пытался закончить свой курсовой проект - детальную схему Тауэрского моста. Вот только, получалось это из рук вон плохо. Как бы он не старался, даже самый короткий штришок казался сейчас не таким, каким хотелось видеть. Проверив время, юноша убедился, что просидел над проектом около четырех часов, не прерывая попыток изобразить хоть что-нибудь дельное. Но вот к его завершению даже не приблизился. Настрой пропал и смысла пытаться продолжать это бесцельное занятие уже не было. Антон ещё пару минут внимательно вглядывался в набросок, но после сдался, отодвинув полотно от себя. Вздохнул и увеличил громкость шипящего радиоприемника, настроив нужную волну по своей интуиции. Дыхание расслабляющей музыки сразу окутало разум, усмирив тяжелые мысли. Все остальные звуки померкли на фоне тех, что лились из щелочек радио. Звонкое пение скрипки в дуэте с игриво звучащим пианино наполнило воздух благоуханием чарующей музыки. Сразу стало хорошо и спокойно, будто по волшебству. Юноша наконец расслабился и устало прикрыл глаза, мыслями следуя за изящным мотивом, позволив звучанию вести себя куда-то далеко, за пределы всего досягаемого. Сколько раз слышал эту сонату, столько же убеждался в гениальности Шумана. Скрипка пела бойко, местами отрывисто, но затем снова становилась спокойной, поддавалась ритмичным, заботливым уговорам фортепиано. За закрытыми веками Петров видел самый настоящий роман. Ему нравилось быть безмолвным зрителем, наблюдая порывы своих фантазий. Казалось, что музыка способна унести его куда угодно, исказить мысли, нарисовать в сознании что-то прекрасное, вдохновить... Всё это так очаровывало, что Антон даже не заметил, как забылся, утонув в симфонии звуков. Юноша окончательно погряз в своих мыслях, погрузившись в минорный мираж с головой. Он чувствовал, как звуки окружают его, касаются рук, струятся по сеткам артерий вместе с кровью, прямиком в сердце, наполняя его прекрасным звучанием. Музыка исходила будто бы изнутри и Антон начал медленно засыпать, ощущая как его порывистое воодушевление скатывается в чувство более смирное и спокойное. Хотелось забыться сном, сохранив краски сонета в мыслях, продолжив наблюдать за иллюзорным движением рук музыканта, погрузиться еще глубже в бессознательный транс, но сделать этого не вышло. В дверь неожиданно постучали. Стук гулким эхом разнёсся по крохотной комнате, заставив Антона удивлённо распахнуть глаза. Этот звук был совсем не похож на те, что слышались из приемника. Более громкий, низкий, бесформенный. Видения фантазии растворились и упорхнули испуганной стаей пташек, мелодия оборвалась из-за сбившихся радиоволн. Петров обернулся к двери, приклеив к ней пронзительный взгляд, словно пытался увидеть незнакомца сквозь непроглядный кусок лакированной поверхности дерева. И кто бы это мог быть? Догадок имелось не много. Друзья уехали в родные города на зимние праздники и планировали вернуться уже после нового года. Староста блока тоже не мог придти, ведь сейчас следить здесь было не за кем, поэтому проверкой этажа он почти что не занимался. Оля.. Она девушка занятая, но падкая на внезапности. Может решила заехать, удивить визитом, обрадовать? Антон напрягся, волнительно сжав карандаш, которым чертил набросок моста над рекой. Последняя догадка звучала правдиво. Стук повторится. Антон понял, что всё это время так и просидел за столом, не решившись открыть дверь, поэтому стремительно спохватился и приблизился к той, будто молния. Пальцы обняли металл изогнутой ручки, другие - ключ. Один щелчок отделял его от момента встречи с сестрой. Антон даже не посмотрел в глазок, поддавшись своей уверенности. Порывисто распахнул дверь, загоревшись спонтанной надеждой, но тот, кого он увидел, заставил сердце упасть куда-то вниз с глухим, обрывистым стуком. — Рома?.. Голос внезапно осел, а рука, державшая ключ, вздрогнула. Ошарашенный взгляд заметался. На порогах стоял не кто иной, как Пятифан. Взрослый, возмужавший, забавно припорошенный хлопьями снега. Последний раз они виделись почти десять лет назад. Петров только приехал в таёжный посёлок, но родители решили вновь сменить место жительства, когда наступило лето. Тогда, в июньской жаре, под палящим солнцем они с Ромкойв последний раз попрощались, дружески пожав руки друг другу. И всё же, как странно всё это было сейчас. Кого-кого, а встретить своего старого школьного друга на порогах общежития спустя столько лет Антон точно не ожидал. Еще более странно было то, что узнать в Роме - Рому не составило большого труда. Антон рассеянно хлопнул светлыми ресницами и машинально потянулся к своим очкам, придержав оправу, прищурившись, будто хотел убедиться - перед ним не мираж. Рома на этот жест спокойно усмехнулся. Немного зажато, скомканно, но так живо и по-настоящему, что все сомнения в достоверности происходящего мигом исчезли. Петров же, когда понял, что вновь медлит, осторожно отнял руку от злополучной дверной ручки, и тихо откашлялся. — Здравствуй. Не ожидал, что ты решишь навестить.. — Петров замялся, застигнутый врасплох этой внезапной встречей. Он даже не знал, что в таких случаях говорить, выдав самое банальное, что пришло в голову. Рома, видимо, ощутивший все то же, скованно улыбнулся. — Привет-привет, надеюсь не помешал? — он поднял голову выше, заставив Антона только сейчас отметить про себя то, насколько высоким стал его школьный друг — Знаю, что без приглашения, мой косяк. Но надеюсь, что у тебя найдется пара свободных минут. Зелень в глазах Антона заметно потускнела, а сердце предчувственно стукнуло в решетку тоненьких ребер. Спрашивать о его намерениях прямо Антон не решился. Лучше намеком, издалека. — У тебя ко мне что-то срочное? — художник напрягся, не зная куда смотреть, чтобы не выдать свою растерянность, которая так и наровила взять верх над почти идеальным самообладанием. Он знал, что еще в школе Рома водился с опасными во всех смыслах людьми и сейчас, спустя столько лет мог стать еще хуже. Чего можно было ожидать от Пятифана было загадкой, а дружба спустя такое количество времени не играла уже никакой роли. Рома, вероятно заметивший недоверие, моментально изменился в лице. — Ты не волнуйся, я не за деньгами или что ты там мог подумать, — две белые ладони мелькнули перед глазами в жесте, намекающем на искренность. Петров только хмыкнул, продолжив стоять на месте. — Ну, я вообще-то еще ничего не успел подумать, — произнес он наотрез и вновь потянулся к очкам, пальцем прочертив ровную линию вверх по переносице. — Совсем ничего? — поддразнил Рома, чем обратил на себя еще более строгий взгляд. — Нет, просто задумался. Не каждый же день на пороге появляется одноклассник, с которым ты даже не надеялся встретиться вновь. — Ого.. Выходит, у тебя уже были мысли о нашей встрече? — в словах Ромы слышалось явное замешательство. Тот будто бы наоборот, не пытался этого скрыть, показывая, что его намерения и правда чисты, как первый лёд на реке. Антон потупил взгляд, не зная что ответить на такое резкое откровение, а Рома не стал уточнять, дабы не смущать лишний раз — Ладно, шутки шутками, и все же - я здесь. В курсе, что ты можешь не довериться мне сейчас, но я пришел не угрожать или что-то требовать. Мне это, как бы.. незачем. Уголки роминых губ дернулись выше и Антон только сейчас понял, что из-за нахлынувшего волнения не смог детально рассмотреть его лицо. Теперь же, прояснившийся взгляд художника уловил множество изменений. Некогда короткие волосы стали длинными и густыми, обрамляя контур впалых щек. Высокие брови выглядели более тонкими, острыми, оттеняли пронзительные глаза, которые раньше Антон сравнивал с темным озером, но сейчас угадал в них явный оттенок древесной коры, слегка пожелтевшей в лучах теплого солнца. Ровный нос, с едва ли заметной горбинкой, смотрелся красиво, а губы.. он даже не заметил, как в своих мыслях спустился к роминым губам. Мягкая улыбка все еще искажала их ровный контур, растянув едва заметные трещинки. На уголке нижней был отчетливо виден шрам, а рядом - колечко пирсинга, блестящее в тусклом свете комнатной люстры. Можно сказать, что Рома состоял лишь из острых и точных линий, которые пересекаясь между собой, создавали его однозначный образ. Если бы Антон удосужился взять в руки карандаш, набросок портрета он бы непременно начал с резких, отрывистых штрихов, определяя ими будущую картину. Рома, заметив как изумруды знакомых глаз бегают по его лицу, усмехнулся и сделал шаг навстречу. — Сильно я изменился, да? — он плавно повел плечами, заставляя ткань промокшей куртки зашуршать в тишине. Если сравнивать Рому с его прошлой версией, которая медленно, но верно угасала с годами в сознании Антона, то изменения были на лицо. Ромка и Рома, теперь это были совершенно разные люди. При чем, что внешне, что внутренне. — Ну.. я бы сказал - ощутимо. Обстановка слегка разрядилась, диалог обрел легкость, чему рады были оба. Художник откинул от себя творческое наваждение, сосредоточившись на разговоре. — Так ты хотел всего-навсего навестить? — как абсурдно звучало это в свете событий. Антон был даже не до конца уверен в том, что только что выдал, но короткий кивок со стороны заставил отбросить сомнения. — Угадал. Это конечно внезапно и все такое, но знаешь.. не мог не сделать этого, пока был проездом в Москве. Антон вновь опешил. — Так ты, что ли, из поселка сюда добирался? Из-за работы? — Не, я к Кате приехал, она пригласила. На самом деле, приглашала уже давно, но возможность подвернулась сейчас. А она все равно обиделась, мол долго собирался. Не всерьез конечно, но... — Постой, постой.. Ты, получается, места жительства не менял? Глупо конечно звучит, но знаешь, мне отчего-то казалось, что ты все это время так и жил в Москве. — Отчего же? — Ну.. ты будто свой, выглядишь подстать городу. Небрежный немного, но гармоничный, модный даже какой-то... От слов Антона Рома почувствовал как по груди рассеялось что-то приятное, теплое.. Улыбка сама собой появилась на губах, а глаза заблестели как звезды в чернилах зимнего неба. — Ты смотри! Только встретились, а уже любезничает и комплиментами засыпал по самую глотку, ха-ха! — Вот про глотку не надо... Антон нервно хихикнул, вспоминая тот школьный инцидент, когда Катя попала в руки местного маньяка, а тот, манипулируя, приставил ей нож к горлу, почти перерезал. Благо они с Ромкой сообразили, как спасти девочку, и все обошлось. — Это да.. ляпнул и не подумал. Пятифан помялся у двери, все еще стоя в заснеженной одежде. Антон спохватился, отвел взгляд, скользнув по изогнутой вешалке, стоящей у двери и кивнул в ее сторону. — Ты не стой, раздевайся и проходи. Не будем же до утра у двери стоять, пойдем любезничать в более приятное место. — Это куда, в спальню или на кухню? Рома, снова не удержался от шуток. Хитро сверкнул глазами, довольный что поддразнил, а Антон встал как вкопанный. Еще и покраснел. — На кухню, глупый.. и не вздумай шутить про чай, кофе, потанцуем! — Да ладно тебе, может и потанцуем, что плохого-то? Я же умею, кстати говоря. Куртка повисла на вешалке досушиваться, а на кухне зашумел чайник. Рома натянул свою острую улыбку, которая сейчас отчего-то казалась совсем иной - мягкой, безвредной, как и сам Пятифан, сумевший рассеять все беспокойства парой обычных шуток. Обстановка стала до правильности спокойной, и художник поймал себя на мысли, что не ощущает той самой черты между ними, которая обычно разделяет двух близких людей, потерявших друг с другом связь. Казалось, что они с Ромой так и общались все это время, Антон не замечал ни неловкости, ни дискомфорта в его компании. — Умеешь? С Полиной тренировался наверное? Вот и его очередь подшутить. Антон открыл кухонный шкафчик, встав на носочки, чтобы дотянуться до верхней полки с самыми красивыми кружками, но на талию вдруг легла чужая рука. — Верно. Мы с ней на школьном выпускном танцевали и до этого тренировались долго, — он осторожно придержал Петрова, легка надавливая на поясницу большим пальцем, отчего тот неосознанно вздрогнул. В груди всколыхнулся ураган смешанных чувств, а дыхание предательски сбилось — Нас потом объявили самой красивой парой, прикинь? Почти как в американских фильмах. Ловко взяв кружки, Рома наклонился ниже и Антон почувствовал как теплый шепот коснулся изгиба ушной раковины, просачиваясь чуть ли не в самое сердце. — Эти? Или вон те, стеклянные? Петров на мгновение задержал дыхание, лихорадочно думая о том, как теперь скрыть алый румянец. Но вздохнул и взял себя в руки. — Эти.. спасибо. Чайник вовремя закипел и блондин тут же ускользнул из полу-объятий, пользуясь случаем. — Зеленый, черный? — А ты будто не знаешь. И правда. Его предпочтения были известны от и до. В школьное время они часто собирались на чай своей компанией. У Полины дома, реже у Кати или у самого Антона. Чаще был последний вариант - Оле слишком нравилось проводить время с девочками и слушать от Ромки истории про школу, у него всегда находилась какая-то новая. Кипяток наполнил кружки, в воздухе всколыхнулся аромат шиповника и смородины. — Держи, не обожгись только. Не буду тебе опять пальцы перевязывать. Антон усмехнулся, вспоминая как однажды Ромка неудачно схватил горячую кружку, задумавшись, и обжегся. — Да ладно тебе, все равно меня лечить убежала Полина. — Ага, а я за ней переделывал. Рома усмехнулся и кивнул, соглашаясь. На мгновение стало тихо, Антон думал что радио сломалось, только вспомнил что сам же его и выключил. Тишина скреблась нигде и одновременно повсюду, окутывала меховой шубой, заставляя сердце стучать то ли от нетерпения, то ли от страха. Но стоило Роме подать голос, привычное чувство спокойствия вернулось обратно. — Кстати с Полей у меня, ну... не срослось. Он неопределённо пожал плечами и выдавил смазанную улыбку, продолжив с заметным волнением перебирать гайки в камане растянутой олимпийки. — Что? Как же так.. — Антон распахнул глаза — Вы же так хорошо ладили и встречались еще.. Вам Оля даже в шутку свадьбу устроила, вы на рисунке ее расписались. Рома хмыкнул, вновь пригладив волны черных волос, разметавшихся по широким плечам. — Да, просто.. Поняли, что характеры разные, скажем так. Поля человек искусства, амбициозная, но спонтанная и знаешь такая... ну.. — Неопределенная? — Да! Ты прав.. я конечно не говорю, что это плохие качества. Она всегда чем-то занята, но всё же. Антон понимающе кивнул, делая глоток чая. На самом деле, заранее было ясно, что если эти двое сойдутся, то мало что хорошего выйдет. Противоположности может и притягиваются, но в этом случае закон не работал. — Она хорошая, но все же не мой человек. — Мне жаль, что так получилось. Наверное вы и правда слишком разные, — ободрительно улыбнувшись, Антон заметил как Рома откликнулся такой же улыбкой — Так или иначе, у тебя всегда есть шанс найти своего человека. Рома глухо усмехнулся. — А может мне и искать не надо? — В каком это смысле? — В самом прямом и понятном. Антон приподнял светлую бровь. Да уж, как будто легко догадаться.. Однако, предчувствие смысла, само собой направило на разгадку прозрачной фразы. Петров не хотел думать о том, что через секунду наполнило каждую клетку расслабленного сознания. Не хотел ворошить давно забытые к Ромке чувства, спящие под кромкой хрустального снега в глубине души, однако стоило несмело поднять зелень глаз выше, глянув в чужие медовые омуты, как все силы отрицать очевидное разом рассеялись. — Ну.. да, ты прав. После расставания не многие хотят искать отношения, я.. — Да не придуривайся ты, Тош. Понял же, зачем отрицаешь? Беспокойство тут же закружилось в голове сумеречным туманом, отчего кончиков пальцев коснулось нервическое покалывание. Рома будто видел его насквозь, а Анон не хотел открываться до конца. — Ну? Тот тепло улыбнулся, еще больше смущая. — Ну Тош.. Ты мне нравишься. Внутри все похолодело, но в мгновение ледяной озноб исказился в нечто более милое, приятное.. Словно морозная зима за секунду обернулась цветущей весной. Ромина фраза была неожиданной, но одновременно правильной и желанной. В груди всколыхнулось что-то легкое, как весенний ветерок и нежное, будто соловьиная трель. — Снова шутки, да? — Антон отвел взгляд, изобразив фальшивое недовольство. Потянулся рукой к лицу, спрятать пылающий во всю силу румянец, но его руку перехватили. Он мгновенно поднял глаза, хотел возмутиться, но прикосновение роминых губ к собственным заставило подавиться дыханием. Антон замер, не в силах двинуться ни вперед, ни назад. Все произошло так быстро, внезапно.. шок парализовал, но страха юноша не испытывал. Скорее наоборот. Рома целовал мягко, "на пробу", двигаясь сквозь колючий шиповник антоновского недоверия прямиком к малиновой лужайке, где цвело взбудораженное сердце. Антон на мгновение двинулся назад, обнажая шипы сомнений, но стоило теплым, слегка грубоватым рукам коснуться уязвимой шеи, как лозы непринятия охватил страстный огонь. Стойкость сгорела в пепел. Художник рывком притянул Рому к себе, углубив поцелуй. Языки сплелись между собой, пламенея в липкости жаркой влаги. Вкус чая и табака заставил мысленно догадаться, что Рома, должно быть, курит. Антон не терпел даже вида сигарет, вот только сейчас подобное не вызывало даже малейшего отторжения. Сомкнув руки на сильной шее, Петров поднялся со стула, прильнув к телу своего тайного идеала. Последний, не теряясь, положил ладони на узкую талию, сжимая остервенело, почти что до боли и с каждой секундой оба понимали насколько трудно им дается контролировать накал случайной, правильной страсти. — И целоваться ты.. тоже с Полиной научился?.. — с трудом оторвавшись от алых губ произнес Антон. — С кем же еще? Хотелось бы тебе первый поцелуй подарить, но ты сбежал в город. Петров хмыкнул. — Не сбежал, а переехал. Щеки вновь глубоко покраснели, а Рома звонко рассмеялся, глядя на растрепанного друга. Внутри заворошилось что-то вязкое и пленительное, змеями окольцовывая разум. Пятифан снова наклонился, целуя в шею, отчего у Антона потемнело перед глазами. — А сейчас... ты хотел бы сбежать? Петров вдруг замер. — Что за вопросы? Сбежать? Что ты имеешь ввиду?.. Глухой смешок вновь вспыхнул в тишине, а в чернильных глазах промелькнул заговорческий огонек. — Они насильно удерживают тебя здесь, я прав? — Кто они?.. Улыбка на губах Ромы стала острее. Он подтолкнул Антона к линии подоконника, вдавливая почти что с предельной силой. — Рома? Ты так говоришь про преподавателей или мои.. обязанности? Ну да, я часто занят, но это и не проблема... Тишина вспыхнула оглушительно, заставляя мысленно пожалеть о своей глупости. Но он ведь даже не догадывался о ком идет речь... — Тош, ты не помнишь.. и лучше не вспоминай. Как же они тебя измотали.. — сильная рука сжала бледную, хрупкую и потянула рывком к окну. Зимний вихрь со всей силы ударил в стёкла, отчего те разбились, разлетаясь на множество осколков по полу — Ничего, теперь все в порядке. Я отведу тебя в безопасное место. Тебя больше никто не тронет, никто не даст тебе тех таблеток. Все закончится. Дыхание участилось, а сердце забилось вдвое быстрее. Неровные тени охватили пространство, прорываясь сквозь улицу на уютную кухню. Лампочка на потолке мигнула, на мгновение опуская все в холодный сумрак. — Рома, не пугай меня так.. — А ты не бойся. Главное доверься и всё исчезнет. Я ведь хочу помочь, ты же знаешь. Поведение Пятифана изменилось, но Антон не знал, чего стоило бояться в первую очередь. Стеклянная изморозь стремительно начала расползаться по стенам, расписывая обои ледяными узорами. Ветер продолжал неустанно трепать белоснежные волосы и вдруг сорвал очки, так что те с треском упали на пол, добавляя стекл к уже имеющимся. Антон спохватился, но Рома удержал, нежно перехватывая второе запястье. — Оставь. Пойдем со мной. Отодвинув Петрова от окон, Рома сел на подоконник, с осторожностью притягивая юношу ближе. — Видишь, что там? Мы не утонем. Зеленые глаза исказились предчувственно исказились, когда взгляд уловил пену волн среди обычной, московской улочки. Вода медленно поднималась все выше и выше, затапливая фасад университета, расположенного вблизи, и общажные этажи. Запах влаги и соли заполонил легкие, в то время как разум полностью утонул в нереальности происходящего. Это же правда лишь выдумка?.. Фантазия, как тогда.. как с сонатой Шумана...(?) — Вот опять ты во всем сомневаешься, — голос Ромы притянул рассеянное внимание. Тот, отпустив наконец руки, ухватился собственными за пустые оконные рамы и двинулся назад, к пропасти над водой. — Рома.. Рома, постой.. не надо.. — Не страшно же. Давай я первым пойду? Грудь словно стиснули под прессом с обеих сторон, перекрыв дыхание. Антон яростно замотал головой, не решаясь выдавить из себя даже легкий хрип. — Не надо... здесь высоко, Рома... — Готов? На счет три. Раз, два... Море полностью поглотило город. Серые волны всколыхнулись, испустив фонтан брызг, когда безвольное тело разбилось о ровную гладь. Стало тихо. Без очков все слилось в равнозначное месиво серых и пустых бликов, но вскоре на поверхность всплыл клочок алой роминой олимпийки. Она была чистой, белой как снег, когда он пришел к нему, стало быть... Глаза наполнились слезами, Антон стремглав вжался в окно, стискивая обломки острых стекл и..

***

— Эй, Тош.. Мысли вдруг рассеялись сумеречным туманом, а вслед за ними пропал и ветреный образ Ромы. Антон почувствовал сильный рывок, словно при падении с высоты достиг наконец плоскости. Пронзительный желтый свет мгновенно вытеснил темноту, что гуляла над морем, отчего Антон прищурился, лихорадочно сжимая воспаленные веки, но спустя мгновение распахнул, в надежде увидеть Рому. Вдруг не все потеряно? Что если он и правда не обманул и падение в воду увенчалось чем-то спасительным, по его словам?.. Ложь. Белизна больничной палаты пронзила расширенные зрачки, сердце начало прерывисто отстукивать ритм волнительной, грубой мелодии. Антон вздрогнул, когда над ним склонился неизвестный мужчина, все это время державший его худое плечо. — Антон, ты чего? Уже минуту смотришь куда-то, шепчешь.. Тебе не хорошо? Мы можем позвать врача. — Рома?.. Снова он. Живой, здоровый, но выглядел совсем не так, как при встрече.. Волосы стали короткими, убранными в правильную причёску, лицо сияло здоровым блеском, а глаза.. Глаза лишились того мальчишеского озорства и искр, стали циничными, полностью лишёнными чувств. Антон отшатнулся, как от огня, но внезапно издал болезненное шипение, руки сковала боль. Взгляд метнулся ниже и сразу наткнулся на плотные ремни, что сковывали худощавое тело. — Это.. это... — Ромочка, ну сколько можно? Посмотрели и хватит, ему самому до себя, давай врача позовём, Антон явно в помощи нуждается, смотри какой нервный. Скрипучий женский голос, схожий со звуком расстроенной скрипки полоснул по сознанию. — Сейчас, сейчас. Давай хотя бы ради приличия постоим тут. — Да что время терять, Ромочка! Ну ты сам его видел?! — Но мы же не можем вот так взять и уйти. Сколько часов в этих пробках отстояли, забыла? Петров напрягся. В последних словах он услышал лёгкую, едва различимую неуверенность. Но это резкое "мы". Взгляд метнулся в сторону и стремительно потускнел, заметив то, что заметить боялся. За спиной Романа, как призрачно-блеклая тень, стояла Полина, держа в руке маленькую, аккуратную сумочку. Глаза сами собой метнулись к её рукам и Антон пожалел, что не сдержавшись, решил посмотреть. На слегка покрасневшем от жгучего мороза пальце сияло обручальное кольцо. Красивый, внушительный бриллиант ярко переливался в свете больничных люстр, отбрасывая острые линии света. Этот блеск лезвиями резал взгляд, Антон сжал зубы и отвернулся, не желая больше пронзать себя осознанием. — Всё было сном.. неправдой... как такое возможно.. я ведь.. ты обещал, Рома, обещал... Девушка замерла и отвела глаза, ощутив себя по видимому, неуютно. — Молодые люди, время на беседу с пациентом выходит! — послышался голос одного из врачей. — Сейчас, сейчас, мы скоро уходим. Вот же привязались.. Роман закатил глаза, а Полина с раздражением поджала тонкие губы. — Как же я мог.. снова поверить тебе, — прошептал Антон, ощутив как по верхней губе течёт тёплая кровь. Глаза заполнили слезы, полились водопадом на белую наволочку, смешиваясь с багровыми полосами. Роман, проверяющий телефонные уведомления, вдруг с ужасом распахнул глаза. — Антон? Антон! Кто-нибудь, скорее, позовите врача в палату! — Говорила же, только морока с этим Антоном.. Ромочка, пошли, дальше они уже сами. Роман тотчас засуетился, спустя мгновение в палату прибежали врачи, вытолкав посетителей. Все мигом засуетились, но Антон не слышал ничего сквозь белый шум. — ...три. Я прыгаю, Рома.