Ни с кем не делиться счастьем

Антон просыпается в крови. Грудь, живот, руки, ноги — всё залито кровью. Он кое-как понимает, что находится на кухне. В руках он слабо сжимает нож. Что произошло, почему он весь изрезанный и почему ран не видно из-за огромного количества крови на нем — Антон не помнил. Шастун попытался встать, но его резко пронзила адская боль. Тело щиплет, где именно — не понятно. По ощущениям — везде. Нож в руке слабо зажат, обхватить его полностью не позволяют изрезанные нервные окончания. Как он еще не умер от потери крови? А если действительно еще не умер, то это произойдет с минуты на минуту. Глаза видят хорошо. Нос не дышит и не чувствует металлический запах красной субстанции повсюду, иначе парня давно бы вырвало и он точно бы погиб. В горле ком. Оглядываясь, насколько это возможно, он понимает, что лежит весь в крови на полу своей кухни. Мозг на секунду включается и, пока он работает, Шастун делает единственную попытку спасти себя. — Алиса, вызови скорую. — на последнем издыхании говорит он. — Да, конечно, сейчас. — отвечает умная колонка, установленная в доме совсем не давно. Антон не находит ничего лучше, чем не тратить силы и закрыть глаза. Ему могло не повезти. Портативное устройство могло не вызвать скорую. Врачи могли не приехать, подумав, что вызов ложный. Дверь в его квартиру могла быть попросту заперта или сам Антон мог умереть от потери крови. Все. Все шансы были только на скорейшую смерть. Тем не менее Шастун открывает глаза. Так же легко и без усилий, только уже не на кухне. В руке явно не было острого предмета, а комната вокруг светлая и просторная. Палата. Антон в больнице. Его тело перевязано бинтами. Дышит он через маску, а на сгибах рук чувствуются иглы. Ему поставили капельницу. Через пару минут к парню вернулся слух. Он услышал равномерное пищание прибора, который показывал, что Антон жив и он в стабильном состоянии. Шастун слышит характерное открывание двери. В палату зашел врач. Антон смотрел на него серо-зелеными глазами, не выражая никаких эмоций. Врач подошел к Антону, осмотрел его и приборы, что-то записал в тетрадь, а потом заметил взгляд потухших, безжизненных глаз. — Успокойтесь. Вы в больнице. Все хорошо. — спокойно говорил врач. — Сейчас ваше состояние стабильное. Через пару дней мы снимем дыхательный аппарат, — (он говорил про маску на лице), — и отключим от вас не нужные по вашему состоянию приборы. — доктор заметил, что пациент явно хочет спросить что-то еще, но ему не позволяют отсутствие сил и дыхательная маска на лице. — Мы не знаем, что с вами произошло. — так же спокойно, но со вздохом сказал он. — Сейчас вам нужно набираться сил. Вы живы — и это главное. — взрослый мужчина с поседевшей щетиной и светлыми (наверняка тоже седыми, потому что дяденька явно был в возрасте) волосами и в белом халате поспешил удалиться, идя к другим поциентам. Антон бы подумал, он бы постарался вспомнить, что произошло, он бы обязательно ответил на свои же вопросы, но в голове была такая каша, что силы, если они вообще были, постепенно начали уходить, а глаза закрываться. Что ж, вряд ли с такими ранениями он смог бы быстро восстановится. Судя по приборам, его явно достали с того света, так что сейчас он будет только следовать советам врача, а именно, постарается прийти в себя и восстановится, насколько это возможно.

***

Каждый день Антон лежал. В его голове продолжала вариться каша и он не мог ни о чем подумать, как и говорить. К нему ежечасно приходили врачи, иногда разные. Смотрели на его состояние, постоянно что-то записывали в тетрадь и уходили. Дня через три (Шастун плохо ориентировался во времени) с него сняли маску и отключи от лишних приборов, так как он мог жить и без них. Сняв маску, шатен понял, что и сейчас-то говорить не может. Да и нечего ему. Голова не болела, не была пустой, но что-то лишнее плавало там, не давая ни на чем сосредоточится. Рассказать что-либо он не мог даже сам себе, не то что врачам, поэтому его не спрашивали. До какого-то времени. Через пару дней в палату вошел его лечащий врач, тот самый дяденька, что он видел в первый день в больнице, и еще пару человек в белых халатах. — Здравствуйте. Нам нужно знать, что с вами произошло чуть больше недели назад. — серьезно сказал доктор, садясь на стул рядом с пациентом. Больше недели? Серьезно? — Я… Я плохо что помню. — Антон не узнавал собственного голоса, так он изменился после долгого молчания. — Я очнулся на полу своей кухни, весь в крови, по ощущениям изрезанный, — Шастун поморщился от неприятных воспоминаний, — И… У меня в руке лежал нож, но я даже зажать его не смог. — врачи что-то быстро строчили в тетради, но выражения лиц их менялось каждую секунду, что давало понять, что они внимательно слушают и, мягко говоря, шокированы. — У меня дома стояла умная колонка Алиса, я попросил ее вызвать скорую и отключился. Я не знал, спасут ли меня. — наступила тишина. Врачи перестали писать и даже звук ручек и бумаг не мог нарушить ее. Антон закрыл глаза. Вспомнил, но сам понимал — этого недостаточно. — Мы получили вызов от мужчины. — спустя минуту молчания подал голос его лечащий врач. — Пожалуйста, назовите ваше имя и возразт. — Антон Шастун. Двадцать пять лет. — просто сказал шатен, не понимая зачем все это. — Да, все верно. — мужчина посмотрел в листы, потом повернулся к коллегам, что-то обсуждая. — Кто вызвал скорую? — раздолось в полупустом помещении. — Он к вам зайдет чуть позже. Сейчас ответьте, пожалуйста, на вопросы моих коллег. — врач подошел к двери, уступая место психологу и психотерапевту, а сам направился, видимо, заполнять недостоющие данные о новом пациенте. Антон еще некоторое время общался с врачами, понимал, что это необходимо. Давно надо было посетить психолога или психотерапевта, а тут их сразу два. Не то, что бы Шастун всегда был в полном порядке (вообще нет), он еще и получил тяжелую травму в виде литра крови на своем теле и почти что смерти. Доктора ушли минут через двадцать. Антон обессиленно упал головой на подушку и лег поудобнее. Его сильно утомили эти разговоры, а сам он ничего такого важного и не вспомнил, что могло бы разъяснить ситуацию и собрать недостающие кусочки пазла в его голове, воспроизводящие картину того дня.