Где ожила душа

Долохов знал, что Минерва вызвала его сразу после завтрака к себе по поводу Гермионы. Мужчина вёл себя с гриффиндоркой неподобающе, и старая кошка ему этого простить не могла. — Доброе утро, Минерва. Однажды он назвал её Мини, учитывая, что ведьма младше него на девять лет, и за это получил Сглазом. При профессорах он называл её директором или профессором, конечно, часто добавлял фамилию, но наедине мог себе позволить вольность. — Долохов, — плохое начало раз директор начала с фамилии, и маг это знал, — если ты будешь вести себя, как собака во время гона, то я тебя верну в Азкабан. Я не позволю так абсурдно общаться с Гермионой Грейнджер. — Она не обижается. Она помнит наши встречи, — хмыкнул маг. — Послушай меня внимательно, она хрупкая в душе. Её пытали. Её унижали. И если ты думаешь, что она стала сильнее, то ты прав, но по ней видно, что твои слова ранят. — Мне не видно. — А ты глаза разуй. Она пришла сюда из Министерства, чтобы убрать маску гордой стервы, работающей в Аврорате, а из-за тебя ей приходится постоянно быть начеку! За что ты её ненавидишь? — Ненавижу? Да она прекрасна, как маков цвет! — заявил Антонин. — Совершенна, как по мне. — Она тебе нравится? — удивилась Минерва. — Скажем так, если бы она дала мне шанс, я бы его не упустил. — Да как тебе давать шанс, когда ты ведёшь себя, как сволочь!? — возмутилась женщина. — Я бы желала Гермионе другую пару, но не мне решать. Перестань нагло себя с ней вести. Я серьёзно! Или Поттер узнает. — Аргумент, — хмыкнул Долохов. — Я тебя услышал. — Доброе утро, директор, — Гермиона буквально ворвалась к Минерве, держа в руках старый фолиант, разукрашенный четырьмя цветами, и Долохов его сразу узнал. — Стихии? — удивился маг. — Профессор Грейнджер, Министр магии меня уведомил о том, что Вы желаете внедрить в обучение авроров стихии, но это запрещено на международном уровне после последнего случая. — Какого? — Григорий Распутин управлял стихиями и считается, что не без его руки погибла династия Романовых, — заявил Долохов. — И это доказано. — Кем? — Мной. Я его внук, — Гермиона в ужасе посмотрела на Долохова. — У моей бабушки остались его записи, в том числе и личный дневник, который я предоставил после того, как меня выпустили из Азкабана. Моя бабушка из английского чистокровного рода волшебников Коллинзов, я нашёл дневник в мэноре. — Коллинзы жили в Ирландии, управляя рыбной промышленностью, верно? — Абсолютно, профессор Грейнджер. Бизнес достался после смерти бабушки мне. Она умерла этим летом. — В каком возрасте? — Профессор, мой ответ — нет, — вернула к себе внимание Минерва. — Магия стихий закрыта на законодательном уровне. Если хотите создать какой-то проект, у вас море времени. Я знаю статистику смертей авроров, профессор, я знаю, что пережил Рональд Уизли совсем недавно, но, увы, магия стихий под запретом. — Благодарю. Гермиона обиженно вышла из кабинета, а Долохов рванул за ней. Вот сейчас за ведьму было обидно, ведь её восхитительный ум мог придумать безопасную программу. — Гермиона, — он ухватил её за локоть. — Могу помочь. У меня дома уйма книг о стихийной магии. — Ты слышал Минерву… — обиженно прошептала шатенка. — Ты умная ведьма, я тебя знаю, — она сверкнула янтарным взглядом по нему, ухмыляясь. — О том, что память при мне знают начальник Азкабана, Поттер с супругой, Минерва и Драко. Ну и вы с Уизли не глупы. — Ты хочешь мне помочь? — Ты сейчас свободна? — Нет, у меня урок. — Давай после пяти встретимся возле озера? Сразу заявляю, что у каждой стихии есть побочные отголоски, к примеру у воды — лёд. Распутин имел верных людей, которые тоже управляли стихиями, но боялся, что и его убьют стихиями. Он создал заклинание отслеживания, но не стихий, а отголосков. Стихии и отголоски изучаются отдельно. — То есть, план придумать можно? — Да. О заклинании слежки никому неизвестно, ты можешь его придумать, — ухмыльнулся Антонин. — Я подарю тебе это заклинание. — Спасибо, — Гермиона не смогла от нахлынувших эмоций удержать слёзы. — Не плачь, маленькая, — Антонин вытер слезу с её щеки. — Ты заслуживаешь признания. И если ты хочешь сделать жизнь авроров лучше, то пусть. Заклинание наложит глава Отдела Правопорядка, и он будет отслеживать, где, когда и кто применял отголоски стихий. Поговорим после уроков? — Да. Это очень важно для меня. Я поговорю с Гарри. — Нет, я поговорю. Поттер должен понимать, чем чреваты последствия. И скажу ему, что ты уже создала заклинание, но это в случае согласия. — Неужели ты не мог со мной нормально общаться изначально? — фыркнула Гермиона, на что Долохов загадочно улыбнулся. — Поговорим после уроков. — Один вопрос: тебе Синистру не жаль? — Я изначально заявил, что между нами только секс. На выпускном я выпил. Сильно выпил. И мне было всё равно, где трахаться. Теперь пью меньше. Только в компании самого себя. Она хотела заставить меня признать отношения, зная, что там курят пацаны, а в итоге на меня это не подействовало. Пусть отвечает за свой поступок. — Но со мной говорить в похабном тоне не смей! — А как ты хочешь, чтобы я с тобой говорил? Долохова забавляла ситуация, когда особа женского пола меньше него на полторы головы пыталась ему угрожать. Хотя он знал, что ведьма сильна. Она подняла палец, пытаясь ответить, но Антонин сразу заметил шрам на руке. Ухватив за кисть, тяжело вздохнул. — Забыла Чары гламура нанести. Только не говори, что ты не знал о моих пытках. — Знал, но почему ты до сих пор не свела шрам? От моего проклятия шрам тоже до сих пор на тебе? — Их невозможно свести. — Грейнджер, ты за своей работой, кроме криминалистики и страниц о преступниках, читала что-то? Драко всё уже создал! — Мне не звонили из Мунго, — обиженно прошептала ведьма. — А он не продал права на использование этих зелий мунговцам, ведь Сметвик назвал его шарлатаном. Их можно заказать только у Малфоя. Я скажу Драко, что тебе нужна помощь. Моё проклятие Снейп остановил, но шрам, по идее, иногда действует болезненно. — Я задыхаюсь. Особенно под утро. Почти каждый день. — Это плохо. Его нужно свести. — Пусти мою руку, мне пора на первый урок, — улыбнулась ведьма, пусть жаркое касание мага ей и нравилось. — Прошу меня простить за моё хамское поведение. Я не считаю тебя легкодоступной или шлюхой, — он отпустил руку волшебницы. — Я выбрал неправильную тактику начать общение. — А ты хочешь со мной общаться? — Гермиона пыталась оставаться незаинтересованной, но это было трудно сделать. — Я люблю умных и сильных магов. Антонин первым оставил компанию Гермионы, не ставя точку в разговоре, чтобы было о чём поговорить после. Грейнджер буквально расцвела на глазах, понимая, что мужчина, который ей интересен, относится к ней хорошо, и возможно, они найдут общий язык. Сначала нужно стать друзьями. Ей всегда казалось, что Долохов не желал этой войны. Не желал драться с детьми. Не желал убивать. Он был солдатом. И метка, ставшая проклятием, обозначающая подневолие, заставляла подчиняться.

***

Рон очень переживал перед первым уроком. В связи с тем, что детей было мало, то везде набиралось по одному классу, но это не отменяло того факта, что нужно произвести впечатление. У них с Гермионой и Драко в один день были одни и те же курсы. Сегодня среда, а значит предстоит познакомиться с 3 и 4 курсами. По понедельникам были 1 и 2, по вторникам — 5, 6 и 7, по четвергам — 1, 2 и 6, а по пятницам — 3, 4, 5 и 7. У Рона не было первого урока, только второй и четвертый, но от этого руки не переставали трястись. Он вошёл в Книгу рекордов Аврората по поимке преступников за год, обогнав даже Гарри на 10 преступников, и его рекорда так никто пока и не побил, а вот перед детьми всегда было страшно. Дети злые. Не понимающие. Живущие своими понятиями. Драко видел даже на завтраке, как руки Уизли тряслись, и тот не мог сосредоточиться на наставлениях Минервы. Он вошёл к Рону перед его первым уроком, то есть после того, как провёл урок с 3 курсом, пока 4 был у Грейнджер. — Волнуешься? — улыбнулся блондин, проходя в комнату, и оценивая класс, присвистнув. — Ты сам преобразил класс? — Да. Портреты самых разных опасных тварей, против которых учат сражаться, больше всего понравились Драко. Василиск сразу привлёк внимание. — Он выглядит так? — Портрет рисовали по воспоминанием Гарри, — признался Рон. — Я лично попросил. — Это тот самый? — восторженно воскликнул Малфой. — Да он красавец! Не считая жёлтых убийственных глаз. — Согласен. — Акромантул? Красавец. — Этого рисовали уже по моим воспоминаниям. Ну, дементоров рисовали, зная их облик, как и русалок, гриндилоу… — Уизли, тебя понесло, — хмыкнул Драко и протянул тому зелье. — Успокоительное. Маленькая доза. Я сам пил такую, когда пришёл сюда работать. А мне было 18! — напомнил зельевар. — Спасибо, — Рон удивлённо забрал флакончик, не спеша его выпить. — Почему решил мне помочь? Драко и сам не до конца понимал почему. Мысли об Уизли не давали ему покоя, да и симпатичным тот был. Обложку Малфой знал, а вот содержимое нет, и это влекло. Но себе пока в этом не признавался. — Потому что дети злые, — ответил Драко, в каком-то смысле говоря правду. — На третьем курсе больше всего рейвенкловцев, а они редкостные задаваки, умеющие вводить в тупик. Представь, что ты аврор, а они твои подчинённые. И тогда зелье не понадобится, но держи у себя, только пусть солнце не попадаёт на него, а то испортится. — Спасибо, — Рон не желал, чтобы Драко уходил, потому что диалог завершился: — А какого курса больше всего? — Уизли надеялся, что хоть так сможет заставить Малфоя не сразу покинуть его компанию. Драко скрестил руки на груди и присел задницей на парту, пока Рон дышал у открытого окна, пытаясь настроиться на занятие. — На седьмом курсе 36 студентов, поэтому никого и не делили на подклассы. На зелья ко мне ходит семнадцать, мечтают стать либо мракоборцами, либо аврорами, либо колдомедиками. На шестом курсе 40 человек, ко мне ходит двадцать три. На пятом 39 студентов, на четвёртом — 31, на третьем — 29, на втором — 18, а на первом — 14. — Интересно, а сколько было на нашем курсе. — Я интересовался, нас училось 57 человек. — Ничего себе, неудивительно, что нас едва успокаивали на уроках, — засмеялся Рон. — Слушай, Уизли, ко мне Долохов подходил, почему Грейнджер не пришла ко мне сводить шрамы после Антонина и Лестрейндж? Я ей ненавистен? — А ты можешь? — Мерлин, да! Я в 22 года прославился в области зельеварения, найдя способ свести шрамы от Сектумсемпры, в 25 — от гоблинской стали, в 27 — от проклятия Долохова, а сейчас создаю зелье против ожогов тёмной магии. — Ты не стоишь на месте, — удивился Рон. — Буду стоять, скажут, что я опасен, а так я работаю на благо государства, и спасибо Поттеру, который даёт мне разрешения на эксперименты, я могу спокойно придумывать зелья. — Так их пить нужно? — И пить, и мазать. Там зелье идёт в комплекте с мазью. — Слушай, — Рон протянул свои руки, на которых остались шрамы от мозгов, которые чуть не убили его в Отделе тайн, — а как тебе это? — Круто! Не видел таких, — восхищённо прошептал Драко, касаясь предплеч, заставляя кожу гриффиндорца покрыться мурашками. — Отчего это? — Мозги из Отдела тайн! — Да ладно! Я мечтал с ними поработать хоть раз, но мне не позволили. По идее в шрамах остались их частички! Да это находка для меня! Я всегда считал, что ими можно лечить амнезию. — Это уже Целительство разума. — Нет. Целители разума работают ментально, а это было бы зелье. То есть, будь у тебя деменция, то зелье помогало бы исцеляться. Я обязан с тобой поработать. Ты, как подопытный кролик, получишь свою часть за зелье. — Мне ничего не нужно. Найди способ их свести, пожалуйста. Драко не мог перестать гладить шрамы и Рон позволял ему это делать, видя того счастливым, а сам наслаждался нежными, осторожными касаниями. — На это могут уйти годы. — Я никуда не спешу. А от метки Пожирателя?.. — Драко сразу стал серьёзным, — прости… — Слишком тёмная магия, я поэтому и пытаюсь создать мазь от ожогов тёмной магии. Мой шрам — это ожог. — Я не должен был спрашивать. — Всё в порядке. Этот шрам часть меня. Удачи с третьим курсом, — блондин решил, что пора заканчивать разговор, пока тему посерьёзнее не затронули. — Драко, — Малфой удивлённо изогнул бровь, ведь ещё недавно был Хорьком, а тут сразу имя, — я не считаю, что тебя нужно судить за метку. Она — вина Люциуса. Ты спасал мать. — Я был слабым. Нужно было идти к Дамблдору, но мама слишком любила мэнор и отца, да и как пасть перед полукровкой. Они оба виноваты. А я был послушным сыном-идиотом. Удачи. — Она мне пригодится. Драко хмыкнул и вышел из класса, под дверью которого уже стояли третьекурсники. Колокол пробил, оповещая об уроке. — Входите! — произнёс Рон в открытую дверь. Девушки восторженно осматривали бывшего аврора и героя войны, который ещё и выпускником Гриффиндора являлся, оттого львы сели за первые парты, чтобы лучше видеть профессора. — Итак, третий курс, давайте знакомиться и переходить к уроку. Если есть вопросы не по теме, задавайте сейчас, ведь потом я не позволю говорить без разрешения. Блондинка с красным галстуком подняла руку и Рон кивнул ей. — Ирма Каллен, профессор, а у Вас есть девушка? — Нет, тем более, я другой ориентации. — Педик, — фыркнула девушка с Рейвенкло. — Имя, — Рон подошёл к ведьме, которая гордо посмотрела на мужчину. — Лили Брестон. — Минус десять очков за оскорбления преподавателя, а чтобы жизнь малиной не казалась, назначаю Вам отработки в Зале славы. Помню, как сам там отрабатывал наказания, мне не понравилось. — Как изволите, профессор. Рон был весьма удивлён злости третьего курса, наглости и предвзятости. — Меня будете судить по уму и умениям, а не по моей ориентации. Ещё возражения? — молчание устроило Рона, и он начал урок. — Сегодня мы начинаем изучать водный мир, а начнём с гриндилоу, русалок и водяных. Кто хочет рассказать о первых? — Рон был доволен, когда десять рук взлетели в воздух. — Первым был?.. — бывший аврор посмотрел вопросительно на слизеринца. — Реймонд Пьюси, сэр. Урок прошёл в принципе хорошо, Рон даже похвалил нескольких студентов, наградив их баллами, а после решил поделиться своими впечатлениями с Гермионой. Та сидела злой, как никогда. — Герми, что случилось? — Долохов заходил. — Он тебе что-то сделал? — сразу насторожился друг. — Гарри запретил работать даже над одголосками стихийной магии, в которой мне бы помогла библиотека Долохова! Да чем она всем так мешает? — ведьма пыталась перевести дыхание. — Я хочу чем-то заняться, но у меня вообще нет идей, кроме помощи Аврорату! — А где сам Долохов? — Оу, он у Минервы. Его отчитывают. Как прошёл твой первый урок? — пыталась перевести тему Грейнджер. — Мисс Брестон гомофобка, — Гермиона сочувствующе посмотрела на друга, — а так всё нормально. И я общался с Драко, — просиял парень. — Он принёс мне успокоительное, а ещё будет работать с моими шрамами от мозгов. Говорит, что ему нет доступа в Отдел тайн, но в шрамах остались части мозгов, и он хочет найти лекарство от деменции. — Ничего себе! Вы сможете сблизиться, — радовалась подруга. — А я не знаю, чем заняться. Я думала, нагрузки будет больше. — Гермиона, мы здесь работаем, чтобы научиться жить. Ты не должна быть полезной для всего мира. Ты должна жить. Лучше чаёвничай с Долоховым, а не ищи чем заняться. — Я привыкла работать… — А теперь учись отдыхать. Гермиона тяжело вздохнула. Она всегда считала, что раз является магглорождённой, то должна доказать миру волшебников, что заслуживает магии. Ей хотелось быть такой полезной и талантливой, как Гарри, Рон или Драко. Но ей всегда приходилось всё зубрить, приходилось дрессировать саму себя, а теперь, став учителем, она считала, что не смогла за тридцать лет ничего достичь. — Если тебе суждено чем-то заняться, оно само тебя найдёт. Не спеши жить, пожалуйста. — Ты, как всегда, прав. У меня встреча с Малфоем после уроков, он сказал, что будет ждать меня, чтобы провести диагностику. Одно зелье варится два месяца, другое две недели, но ингредиенты выльются в копеечку. Рон видел, что подруга переводила тему, не желая показывать, что её задели слова Гарри и Минервы. Она хотела что-то создать, что было бы уникальной новинкой — прорывом, но пока не додумалась до этого достижения. После уроков она поспешила к Драко, который оповестил, что зелье и мазь от проклятия Долохова готовится пару недель и месяц употребляются, а вот зелье и мазь от гоблинской стали месяц варится и месяц настаивается, а после месяц применятся. — Я никуда не спешу, — грустно прошептала ведьма. — Сколько с меня? — В общей сумме или за каждое отдельно? — В общей. — Полторы тысячи галлеонов. — Приемлемо. Я выпишу тебе чек. — Оплата после. Я могу взять только предоплату в сто галлеонов. — Хорошо. Драко видел, что ведьма опечалена, но не стал лезть не в своё дело. Ему бы со своей головой разобраться, в которой поселился рыжеволосый мужчина с веснушками и глазами цвета неба. Гермиона пришла на берег Чёрного озера, где Антонин стоял в воде по колено, бросая камушки. — Лягушки? — Меня успокаивает звук воды. — Кстати, на обед была рыба, Хогвартс работает с фирмой «Коллинз-fish»? — Да. Моя бабушка предложила свои услуги, как только меня выпустили, а я решил продлить контракт. Ты когда-то была в Коллинз-порту? — Нет. Там весь городок в честь твоей семьи? — Там работают магглы, — Гермиона удивлённо выпучила глаза. — Да, моя бабушка уважала их, оттого и ссорилась с мужем и моими родителями. — Что с ними стало? — Драконья оспа, которая многих положила в конце 80-х. Даже родителей Люциуса и мать Северуса. — Я не знала этого, — удивилась шатенка. — У меня огромная библиотека. Если ты на выходных не дежуришь, то я могу пригласить к себе. — Извини, но я к тебе ни ногой. — Понимаю, — грустно, но честно ответил волшебник. — Почему стихии? Почему не приручение кентавров? Исцеление оборотней или вампиров? — хмыкнул мужчина. — Почему ты вцепилась в стихии? — Нашла информацию о них и загорелась желанием. — Скорее, ты нашла то, что никто другой не исследовал. Гермиона, в мире столько непознанной магии, а ты выбрала то, что принесло только разруху. — Очень много магии и так запрещено из-за войн, а я надеялась сделать мир проще, — ведьма сняла обувь и вошла в воду к Антонину, позволяя намокнуть платью. — Смотри, вот Лонгботтом изучил язык русалок и пишет книгу о растениях Чёрного озера, их свойствах и способах, как безопасно их достать. Займись тем, что ты преподаёшь. Займись трансфигурацией. Докажи, что это твоя должность. Минерва в своё время так и сделала. — Она видит во мне себя, но я другая. — Тогда советую посетить мою библиотеку. Коллинзы собирали её много веков и Распутин желал брака с бабушкой в первую очередь из-за содержимого библиотеки. — Я подумаю. Гермиона молча наблюдала за тем, как Антонин бросал камни, не зная, что её спину с одной стороны буравит Аврора, а с другой Минерва. Первая ревновала, вторая переживала, что Долохов может сбить Гермиону, даже не подозревая, что только его слова сейчас успокоили неоценённую обществом ведьму. И общее молчание ни одного из них не тяготило, скорее, успокаивало, позволяя размышлять.