Где ожила душа

Аврора неистово кричала от того, как металл вонзался в её ногти. Долохов обязательно после залечит её, но не сейчас. Сейчас ему нужны ответы. — Ты ведь понимаешь, что я выбью из тебя информацию. — Я… под… Непреложным… — едва дыша, прошептала женщина. — Синистра, — закатил глаза слизеринец, — ты ведь можешь рассказать, что любит твой начальник, куда предпочитает ходить. Ты можешь поведать то, что не касается Обета, но тебе, по всей видимости, нравится вот уже вторые сутки корчиться от боли, — вздохнул волшебник. — Вернусь к тебе ночью, а сейчас иду встречать проверяющую Владлену Милкович, — Долохов поместил ведьму в ледяную воду, а металличские прутья обвились вокруг её шеи. — Мне нужны ответы, иначе в следующий раз эти прутья трахнут тебя и порвут к ебеням собачим, уяснила, сука? Аврора в ужасе провожала взглядом Пожирателя, пытки которому явно доставляли удовольствие. Так сказать, отрывалась душа. Долохов вошёл в кабинет Гермионы, где, склонившись над столом и что-то записывая, стояла любимая. Антонин хищно улыбнулся, обнял её со спины и стащил рабочую мантию, целуя плечо. — Осмотрел владения? Всё в порядке? — В полном, — ухмыльнулся маг, целуя шею любимой. — Тони, через час завтрак, на котором представят Милкович, я не должна выглядеть потрёпанной. — Затраханной, ты имела в виду, — руки мага полезли под чёрную длинную тунику ведьмы, которая, как всегда, была в чулках, благо без подтяжек. — Тони, — Гермиона постоянно возбуждалась, когда маг начинал её целовать и ласкать. — Тони, смилуйся… — Нет! — рыкнул маг, разворачивая к себе ведьму и припадая к её губам. Учитывая, что эту ночь он провёл пытая Синистру, как и предыдущую, то Гермиона осталась неудовлетворённой, как и он. — Тони, я… — ведьма тяжело дышала, когда её шею начали терзать чужие губы. — Игнорируешь меня? — хмыкнул Антонин. — Месячные? — Как ты догадался? — маг только хмыкнул на это, заставляя покраснеть Гермиону. — Они должны начаться сегодня. — И что? Малышка, я не из тех мужеподобных мальчишек, который при виде тампонов и прокладок начинают вертеть носом. Говорят, во время месячных ощущения острее. У девушек. Нужно будет попробовать. — Ты потрясающий, — Гермиона готова была расплакаться от очередного понимания, что ей достался лучший из лучших, внимательный и любящий. Антонин нежно поцеловал её в губы, опустился на колени и потащил трусики вниз. Осмотрев ластовицу, хмыкнул. — Чисто. Жаль. Теперь я каждый день буду к тебе приставать, чтобы не пропустить процесс. Маг приподнял тунику на Гермионе до животика, заставляя ту упереться ягодицами и руками о стол. Антонин нежно открывал половые губки пальцами, разглядывая клитор, а после провёл по нему языком, заставляя тело любимой дрожать. Всё отошло на второй план. Важно было только соитие с Антонином, которого она страстно желала, а сам Долохов во всю вылизывал губами и языком клитор любимой. Ему хотелось доставить ей удовольствие, чтобы она весь день ходила довольной. — Сильнее, Тони, и пальцы добавь! Возле своего мужчины Гермиона не стеснялась просить того, чего хочется. Она знала, что он выполнит её маленькую просьбу, и в следующий момент почувствовала внутри пальцы, которые неистово её трахали. Стоять становилось всё труднее. Особенно если ты напялила в этот день шпильки. Хлюпающие звуки заводили смотрителя всё сильнее, он желал оттрахать свою ведьму, но если оттрахает членом, то её прекрасный вид станет неподобающим. Гермиона кончила, прижав голову мага поближе к лону, переводя дыхание. Антонин ухмыльнулся, страстно поцеловал свою женщину, позволяя ей вкусить саму себя, а после нагло уселся на стул за столом. Гермиона принимала правила игры. Она встала между разведённых ног любимого на колени и достала из брюк эрегированный член, из которого смазка буквально лилась, ведь мужчина желал разрядки после отлизывания. Он кайфовал от своей женщины, а сейчас кайфовал от её языка и губ на его уретре. Гермиона водила языком по уздечке, а после вбирала головку, быстро насаживаясь. И стоило ей войти в темп, как она переставала сосать и начинала снова облизывать, чтобы продлить удовольствие. Долохов кончил с рыком в её глотку, даже не предупреждая. Они не предупреждали друг друга об оргазме, чтобы было интереснее. Их обоих всё устраивало. Глядя на Антонина снизу вверх, тяжело переводила дыхание. Она готова была запрыгнуть на член мага, если бы не Патронус Минервы, что проверяющая явилась. — Ну хоть кто-то нас остановил, — хмыкнула ведьма, целуя губы мужчины. — Продолжим вечером? — предложил Долохов, когда оба уже шли по коридору. — Тони, а если у меня начнутся месячные? Мне немного некомфортно. — Тогда у меня есть идея: ты трахалась с кем-то в ванной старост? — Что? — вспыхнула гриффиндорка. — Нет! — Тогда пора это изменить, — поиграв бровями, предложил брюнет, целуя её в щеку. Он вышел из-за угла первым и направился в Большой зал, а Гермиона тяжело вздохнула, ведь теперь все её мысли были заняты предстоящим сексом в воде. Нацепив на лицо спокойное выражение лица, которое говорит, что всё под контролем, Грейнджер вошла в Большой зал, где Милкович уже сидела возле Минервы, что-то обсуждая. Конечно, студентам не понравилось, что на их уроках будет кто-то посторонний. Их можно понять, Невилл это и заявил. Ведь иногда студенту трудно работать среди своих же однокурсников, возле профессора, пусть ты его и знаешь семь лет, а тут вообще чужачка. Долохову позвонил Поттер, и тот сразу вышел из Большого зала, чтобы не привлекать внимания. — Ты не вовремя. — Очень даже вовремя. Мы не в курсе, общаются ли Синистра с Милкович, а если общаются, то как. Пусть ваша Хейвул устроит скандал прямо при школе. Или она не рискнёт? — Она сидит злее русалки, а те обожают убивать. Думаю, Пенни ждёт сигнала. — Отлично. Напиши ей. — Она будет в восторге. Долохов отлючился и написал сообщение Хейвуд: «Поттер говорит, что нужно Синистру и Милкович показать сообщницами. Приревнуй жену свою и выведи всех на чистую воду». Долохов вернулся в зал и встретился взглядом с недовольной Пенни, а после она тут же расплылась в плотоядной ухмылке. Она явно желала высказаться жене и ей было плевать, есть ли свидетели. — Знаете, директор МакГонагалл, я буду проверять и Вашего заместителя, и Вас, — ухмыльнулась Владлена. — Мне нечего скрывать. Я хороший директор, — студенты явно слушали профессоров, не доверяя новой особе в стенах школы. — Да ей плевать, хороший ли Вы директор. Она желает на Ваше место Синистру, а заместителем станет Тулип Карасу, да, дорогая? — рычала, будто барсук, Пенни. — Что ты несёшь? — Тулип покраснела от пристальных взглядов. — Записки нужно сжигать, мать твою! — вскочила Пенни. — Ты готова снова трахаться с ней? Она роет всем яму, а ты молчишь! Я читала её письма, где она говорит, что Аврора на неё работает, а тебе светит место зама! Дрянь! Изменщица! — Пенни, я не… Договорить Карасу не смогла, ведь Пенни влепила ей звонкую пощёчину, а студенты сразу злобно посмотрели на Синистру и Милкович. Минерва удивлённо наблюдала за этой сценой. — Может, остановите их? — попросила Владлена. — Я же плохой директор, — хмыкнула МакГонагалл. — А Вы проверяющая, Вам это под силу. Гермиона прыснула, как и остальные профессора. Хейвуд вышла из-за стола, а Карасу попыталась побежать за ней, но Пенни ухватила возле Милкович чашку с соком и брызнула его в лицо. — Пенни! — ужаснулась Тулип. — Профессор Хейвуд, я Вас уволю за профнепригодность! — А я все письма Поттеру и Скитер отошлю! Они у меня! В надёжном месте, и копии сделаны, — хмыкнула Пенни. — Ну, кто кого? — Это наш декан! — закричал кто-то из-за стола барсуков. — Пенни, я могу всё объяснить, — Тулип побежала за женой. — Пожалуй, я начну с профессора Древних рун, — рыкнула Милкович. — Это Вы влезли в её брак, а не наоборот, — напомнила Минерва. — Идите и готовьтесь, потому что Вы попали в Ад. Студенты Вам это гарантируют. Милкович встала с гордо поднятой головой и вышла прочь под хихиканье, а Минерва вопросительно посмотрела на Гермиону и Рона. — Причём здесь мы? — удивился Рон. — Пока вас не было, в школе было спокойно, а у вас шило в заднице сидело с первых дней в школе, когда вы оба были студентами, — напомнила Минерва. — Плывите по течению, директор. Всё будет хорошо, — улыбнулась Гермиона, глядя на Синистру, которая пошла за Милкович. Грейнджер присмотрелась к столовым приборам Синистры и вдруг её осенило, что Аврора то правша, а ложка почему-то лежит слева. Хотя она могла впопыхах её бросить в любую сторону, но что-то подсказывало Гермионе, что ложка — это знак. Вот только чего?

***

Рон сидел после уроков в кабинете Драко, который был совсем не в настроении из-за уроков. Милкович докапывалась к нему, и мужчина это смиренно вытерпел, но на деле готов сейчас был сразиться с драконом, лишь бы выпустить пар. Драко кропотел над шрамами Рона, которые он смазал чем-то анестезирующим, потому что через десять минут Уизли полностью перестал чувствовать руки от локтя и ниже. — А так и должно быть? — Да. Я их извлеку все сразу. Сейчас мозги тоже ничего не чувствуют. Я помещу их в этот раствор и буду над ними эксперементировать. Если хоть один оставлю, а действие раствора закончится, они могут уничтожить тебя, Рон. — А говорил, что не знаешь, как их вынуть. — А я и не знал, — не стал скрывать Драко, — но меня вдохновил ты. То, что было в отеле, дало толчок, — признался Малфой, вынимая пинцетом длинное, будто глист, подобие мозга. — И это жило во мне? — Рон готов был блевать, но смех Драко разряжал обстановку. Драко уже более со спокойным выражением лица начать вынимать остальные спящие мозги. Рон не чувствовал порезов, зная, что раны и шрамы залечит любимый зельевар. Когда Драко вынул последний из мозгов, помещая в специальный раствор и закрывая банку, Рон выдохнул. — Только не говори, что ты сомневался в моем профессионализме, — наигранно обиженно произнёс Драко. — Не каждый день из тебя извлекают какую-то непонятную тварь, — фыркнул Рон. — Как прошёл урок с Милкович? — Мне вообще плевать. Поттер их всех до конца года уволит, так что эта проверка — пустая трата времени. Но она жутко бесит. — Согласен. Чем займёшься вечером? Драко перевёл взгляд на мозги и Рон легонько стукнул себя по лбу, будто говоря, что сморозил глупость. — Извини, твой парень — учёный. — Мне это нравится, — честно ответил Рон, поднимаясь со стула, на который его тут же толкнули обратно. Драко опустился на колени и начал расстёгивать брюки Уизли, который был несказанно рад, что после того дня в отеле, Малфой теперь тоже выступает инициатором. Накрыв губами головку Рона, заставил того дёрнуться и застонать. Жаркий ротик любимого заставлял Уизли отключать мозг, наслаждаться и желать разрядки. Юркий язычок слизеринца ловко играл с головкой, сжимая яички другой рукой. Глядя на задыхающегося от эйфории Рона, Драко понимал, что выиграл джек-пот. Этот мужчина принадлежал ему. Стоял за ним горой. А сейчас стонал от его минета. Драко выпустил головку изо рта, опустился к уздечке, поиграв с ней языком, а после вобрал яйца Рона в свой рот. — Мерлин, я сейчас кончу… Драко победно хмыкнул и вернулся к истекающей смазкой головке. Спроси сейчас Уизли хоть что-то, то он не вспомнит даже имени. Ухватив Драко за волосы, дал понять, что на пике, и Малфой насадился сильнее, чтобы проглотить семя гриффиндорца. — Вкусно, — облизавшись, прошептал Драко, а затем запрыгнул на улыбающегося Рона и жадно поцеловал. — Люблю тебя, — шептал Рон, сжимая ягодицы слизеринца. — И я тебя, — Уизли расплылся в улыбке, а Малфой быстро слез с его колен, будто не признался только что в любви. Рон не стал настаивать на сказанном. Он нежно поцеловал Драко в щеку, оставляя одного со своими экспериментами. От Драко многого за раз требовать нельзя.

***

Долохов вечером спустился в Тайную комнату, вынимая Аврору из воды. Та ничего не понимала, только проглотила то, что влили в её глотку. Антонин вынес тело в Хогсмид незаметно, а после передал Поттеру. Теперь, когда шпион-Синистра есть в школе, то настоящая Аврора ни к чему. Её отправят в Азкабан. Мужчина вернулся в зáмок, чтобы доставить любимой женщине удовольствие. Гермиона уже нежилась в ванной старост, а Долохов только явился. Он нагло усадил желанную ведьму себе на колени и начал страстно целовать. Его губы играли с шеей любимой, а после с сосками, от которых он был в восторге. Его член каменел только от вида обнажённой Гермионы, а когда она возбуждалась, то его внутренний зверь вообще срывался с цепи. Гермиона приподняла бёдра и опустилась на член любимого мужчины, который уже ждал обладательницу лучшего женского влагалища в мире. Не сдерживаясь, Гермиона насаживалась на Антонина, кусая за ключицы. Он оказался прав, что во время менструации ощущения намного ярче. — Как хорошо, Тони, — она накрыла его губы поцелуем, не переставая двигать бёдрами. Антонин сжимал ягодицы любимой до боли, помогая держать ритм, пока она на нём прыгала. То, как Гермиона отдавалась ему, заставляло верить, что он всё-таки неплохой человек и заслужил эту волшебницу, которая во время оргазма, больно его укусила за ключицу. Сам Антонин тоже не стал себе отказывать в оргазме, наполняя своей спермой лоно Гермионы. — Хочу ещё. Это были самые правильные слова из уст любимой, которые слышал смотритель, поэтому пообещал трахать Гермиону этой ночью до тех пор, пока его не вызовут на ковёр. А если происшествий не случится, значит, Гермиона будет затрахана стопроцентно.