Безызвестный дуэт

Назойливые капли тарабанили в блестящие окна заведения у старенькой станции с дряхленькими поездами, которые не редко скрипели, гудели при езде, протирая свои колëса и рельсы. Сильный, влажный, неприятный, ужасно мерзкий ветер дул прямо в лицо, от чего приходилось сжиматься в клубок, сутулиться и прижимать руки к животу, стараясь сохранить остатки тепла, даваемые единственным надетым на продрогшее, бинтованое тело серым свитером. Дазай подрагивал каждой частичкой собственного тела, злобно смотря на задорного, так весело и жизнерадостно скачущего Гоголя. Этим именем представился мужчина парню. Николай являлся обладателем длинной, пепельно - белой косы. Она, беспорно, была шикарна. Так же, отличительной чертой этого чокнутого были его разного цвета глаза, на одном из которых виднелся шрам не малых размеров. Одежда, надетая на Николая - привычна обывателю. Порванные на конце джинсы клëш с высокой посадкой, кои прекрасно подчёркивали длинные ноги, незаправленная футболка лососевого цвета, что явно была чуть велика и белые, уж давно испачканные кросовки. Из примечательных деталей - на руке виднелись довольно дорогие часы. Интересно, откуда у такого взбаломошенного как он человека столь дорогая вещь? Подарок? Так же, пальцы украшал вульгарный, кровавого цвета, глянцевый маникюр. — Ну что ты там тащишься?! — проорал надоедливый Николай с противоположного от Дазая конца улицы. — Давай быстрее! Осаму недовольно скривил губы, сквозь толщу капель разглядывая силуэт пред собой. Он злостно бубнил под нос что-то откровенно не лучшее, хмуря брови. Но не смотря на немалых размеров недовольство, злость и раздражение, пошëл быстрее, сопротивляясь рвущемуся ветру. А тот, подражая дикому зверю, разрывал лёгенький рюкзак за спиной, намереваясь украсть. Он оттягивал пропитавшиеся влагой волны и старался стянуть шерстяную одежду. — Что ты такой дохлый?! — возмутился блондин, схватив за шиворот, словно мать непрозревшего котëнка, нового знакомого. — Скелет и дрыщ, отличное сочетание! О! Я про вас новую шутку напишу! Зал обязан схватиться за животы после её прочтения, — сквозь зубы цедил Гоголь, восклицая от негодования. — Комик? — не старался сопротивляться Осаму, брезгливо кривясь в отторжении из-за неожиданных касаний. — Один из лучших комиков, — поправил собеседник, после чего Осаму получил толчок в спину. Где то между лопаток он ощутил чужие, прохладные от капель, подушечки ухоженных пальцев и через мгновение встретился лицом с мягким креслом новенькой машины. Дверь с другой стороны отворилась, за руль сел неудавшийся шутник. Он повернул ключ, включил радио и ждал, когда машина прогреется и можно будет ехать. *** — Гоголь-сан, скажи, как ты понял, что у меня нет дома и денег? — спросил вдруг Дазай ровным, по детски наивным, таким спокойным и умиротворëнным голосом, после незаметно ускользнувшего часа езды в трупной тишине. Подсохшие кудри парня прижимались к холодному стеклу, прилипали к коже, капали на вымокший до последней шерстяной нити свитер, питая тот холодом. Нос молодого человека неутешительно шмыгал, а влажные руки сцеплялись в единый замок. Он выглядел безжизненно, его взгляд был пуст до дрожи. Пейзаж за окном... Сплошные деревья словно не смущали слабо дышащую, бледную куклу, которая отражала в стекле тусклый свет потерявших все надежды на жизнь, коньячных очей. — А? Ох, ты об этом... — Николай слабой улыбнулся, тихо хмыкнув. — Вряд ли человек, имеющий дом и семью, стал бы останавливаться тëмной ночью в привокзальном кафе, не находишь? Я наблюдал за тобой, видел как ты рыщешь в поисках кошелька, после чего достаёшь и открываешь, пытаешься понять сколько у тебя денег, прикидываешь, на что хватит, не берёшь сдачу в жалких сотню йен от отчаяния. — Внимательный... — с обречённым смешком произнëс Осаму, отрываясь от полюбившегося, холодного стекла, рвущейся вперёд машины. — Я первый тебе встретившийся, кто согласился бы на эту, откровенно сумасшедшую авантюру, с вероятностью в 99%? — Да. И знаешь, я бы не пошёл ночью, в дождь... — речь прервалась, зубы сцепились, перед глазами промелькнул белый, пьяно петляющий автомобиль. — Козёл! Куда ты лезешь!? — громкий, неоднократно повторяющийся гудок машины заглушил остальные ругательства блондина, который позже, выдохнув, приспокойно продолжил. — О чëм я там говорил? — Ты не пошёл бы ночью в дождь... — Ах да. Я не пошёл бы ночью, в дождь, искать человека, заключённого в рамки нищеты и бедности, если бы не проиграл в покер одному кретину!  — А?! — в голове Осаму вспыхнул огонёк понимания, что ранее зарождался, подавая жизнь настороженной искрой,  но сразу тух под напором гнетущего Николая. — Подожди, ты не упоминал- — Приехали! — радостно крикнул водитель и вновь схватив за шкирку пассажира, поволок его за собою. Грациозные взводы труб, простенько сложенная верхушка крыши, чугунными змеями извивающейся калитка и заросший сад с нередкими кустами алых роз. Величественное здание, навевающее уважение тянулось к плотно затянутому тучами небу. Оно, с закрытыми, массивными вратами вовсе не притягивало всякого посмотревшего, скорее напротив. Не шибко украшенный, но ухоженный фасад, гладкая дорожная плитка из камней и склонившая свои головы трава рядом, давали понять, что место это ещё пыщет жизнью, а не застыло во времени, прячась от любопытных глаз. Видимо, хозяин дома тот ещё интроверт, раз пристроился в гнëздышке где-то в зарослях клëна и азалии, вдали от шумного города. Это даже радует.. Правда не понять, как парень будет добираться до Универа в самой гуще новостроек... Ох. Но с этим, пожалуй, Осаму разберëтся позже, сейчас же его буквально впихивают в коридор, заставляя ступить за порог тëмного и холодного пристанища... — Федь! — кричит Николай за спиной Осаму, придерживая шатена за плечи, чтобы не сбежал. — Выходи давай, я привёл! Незнакомый и грубый язык врезается в слух... Твёрдые звуки, непонятные буквы, длинные слова и слишком громкий голос. Как у блондина язык не ломается, правильно поворачиваясь, чеканя предложение? После звуковой атаки, совершенной на барабанные перепонки, Дазай еле - как смог различить размеренно и плавно идущую пару бледных ступней, заключённых в мягкие, теплые, пушистые носочки. Глаза глубоко, кофейного цвета осматривают пришедшего с ног до головы. Свободные, лёгкие, плохо держащиеся на талии, клетчатые штаны в пол, видимо, пижамные, были надеты на парне. Их пояс накрывала серая, большая и свободная кофта с широкими рукавами. М-да уж, размерчик явно не его. К хорошо прошитому вороту спускались атласные ленты чёрных лоскутных прядей, что при тусклом свете ламп отливали глубоким фиолетовым. Его смолянистые волосы отлично выделяли белëсую кожу, на которой ярким пятном растянулись в ухмылке тонкие, багровые губы. Сияли лучше любых камней - глаза, переполненные задорным огоньком предвкушения. Их самая гуща испепеляла тёмным коричневым, которым позже перерастал в глубокий красный, который не встретить и в самых лучших ателье с прекрасными шелками. Его плавный градиент переходил в пурпур и заключал весь этот круг невообразимо яркий фиолетовый. — Вау... — прошептал вслух парень, рассматривая яблочки глаз. — Ну? Как тебе? Симпатичного же нашëл? — гордился парнем Коля, по-дурацки улыбаясь. — Смазливый, — только и сказал оглаживая бархатом хозяин дома, после чего развернулся и пошёл вглубь, безмолвно приглашая пройти за ним...