край света

      Уважаемые пассажиры, поезд Адлер — Москва отправляется с платформы номер три в 21:27. Нумерация вагонов с хвоста состава. Спасибо за внимание.       Киса жмется к Боре поближе, волнуется, первая поездка на поезде, еще и в Москву, хотя раньше дальше деревни не уезжал никуда. В наушниках песня «Откровения» орет, Ване нравился старый Гриша, нравилось с Борей наушником делиться, музыку свою включая, Хэнк ему конфетку протягивает, улыбается, по голове успокаивающе поглаживает.       В поездах ничего страшного нет, разве что контакт с людьми, иногда с не очень адекватными, настаивающими поменяться местами, ведь их малыш не может залезть на верхнюю полочку, как жаль, что малышу лет пятнадцать, а тебе похуй на их проблемы.       Дорога длинной была, больше суток в поезде, это тебе не из Москвы в Питер за 4 часа доехать. Ваня горел этой поездкой, еще в начале года ныл Боре, что в Москву хочет, вот летом и организовали, деньги откладывали, родители тоже помогли, сначала не хотели пускать, но потом поняли, смысла держать детей нету, пусть хоть столицу посмотрят.       — Кис, ты паспорт взял? — в сотый раз за сегодня Боря переспрашивает.       — Заебешь, Борь, взял, взял. — Ваня вздыхает громко, Хэнк сегодня ведет себя похуже любой мамочки, которая ребенка в поездку собирает, солнышко, зарядку не забыл, а носочки, а покушать в дорогу.              — Пошли, Кис, на платформе проветримся, покурим заодно.       На улице тепло, парит немного, похоже гроза будет, Киса «Чапман» шоколадный достает, Боря никогда сигареты со вкусом не нравились, с кнопкой розовой у девочки как-то на тусе стрельнул, решил новенького в жизнь принести, пиздец, такой хуйни не курил никогда.       Поезд прибывает уже через несколько минут, на платформе парни вдвоем стоят, Боря руку Кисе на плечо положил, успокаивает по-дружески, будто в туалете десять минут назад не целовались, Ваня понимает, что теперь Борю так часто целовать не получится, в Москве центр надо успеть посмотреть, по подворотням шастать не будешь, благо живут в одном номере, там всю свою тактильность удовлетворить сможет.       — Сильно волнуешься? — Хэнк в глаза его заглядывает, они на солнце совсем другие, обычно черные-черные, а сейчас вокруг зрачка карие, а дальше зеленым отливают, Ваня хмурился всегда, когда Хенкин говорил, что в его глазах утопать хочется, отвечал, мол, в болоте таком только и тонуть, как раз в народе такой цвет болотным и называют, Боря ругался в ответ, ореховый это цвет, красивый очень даже, говорил, что Киса особенный, точно с небес снизошел.       — Бля, есть немного, не люблю я людей, сука, — Ваня вздыхает, знает, что в моменте способен начать агрессировать с ничего, особенно когда переживает.       — Все хорошо будет, я же рядом.       Кису на несколько минут отпускает, до момента пока они не заходят в купе, там мама с ребенком, лет пять ему, не больше. Борю почему-то эта ситуация успокаивает наоборот, ребенок, конечно пошуметь способен, но оказывается они на следующей остановке выходят, значит потом спокойно будет.       Хенкин сразу книжку достает, связи нету пока, спать не хочется, значит можно почитать немного, Ване грустно, что он Хэнка сейчас обнять не может, грудь на голову положить, слушать, как он вслух читает, медленно засыпая. Боря из рюкзака мангу достает, заказал что-то рандомное в жанре ужасов, знал, Киса плакаться начнет, что скучно ему совсем, читать не любит, но комиксы любил всегда, вот Боря и подумал — манга ему тоже зайдет.       — Держи вот, почитай, думаю тебе понравится, — тот в сторону парня смотрит, а Ваня с детским счастьем на него глазки поднимает, видел не раз мангу эту на просторах интернета, но заказывать не хотел, слишком дорого.       — Спасибо, — шепчет чуть ли не в ушко самое, будто боится, что кто-то его услышать может.       Киса с головой в сюжет погружается, Дзюндзи Ито всегда пиздатым казался, анимешником и фанатом японской культуры Ваня не был никогда, но этот человек изменил его мнение о аниме-тяночках и тупых любовных историях. От манги только пустой желудок начинает отвлекать, тот сказать боится, что голодный, будто заругают его сейчас за это. После получаса раздумий, решается все-таки.       — Борь, я кушать хочу, — Киса опять в ушко самое шепчет, а Хенкин думает, ну точно ребенок маленький, улыбается глядя на него, по голове треплет, Ваня взгляд стыдливо опускает, цепочку на руке переворачивая.       — Сейчас, накормим тебя, — из рюкзака пиццу мамину домашнюю достает, теперь парень понимает, что зря над Хэнком угарал, когда с набитым портфелем его увидел, у Бори там все и на все случаи жизни было.       За окном деревья проносились, маленькие поселки, города, Ваня эстетику поездов никогда не понимал, но сейчас просто наслаждается, Хенкин рядом, попутчики свалят скоро, солнышко кудряшки у Бори освещает, на лучик его похожим делая, Киса наконец-то счастливым себя чувствует, без стаффа, без тусовок, без алкоголя, не думал вовсе, что без этого радость испытывать может.       С малышом поиграть в машинки на столе успели, он говорил, что Ване постричься надо, а то совсем на котенка с улицы похож, в кудряшки черные ручкой маленькой зарывался, удивлялся, почему Боря его Кисой называет. Хэнк первый раз Кислова таким видел — заботливым, аккуратным, с ребенком, блять, на руках. Малыш им машинку красную на память о себе оставил, а Хенкин из рюкзака какого-то зайчика плюшевого достает, у пупса глаза сверкают, говорит, что Кисой его назовет, ручкой машет и выходит, мама тоже с ребятами прощается.       — Бля, он такой милый, правда? — Ваня на Борю смотрит, голову наклоняет, улыбается искренне.       — Не милее, чем ты, когда с ним нянчился, — Хенкин аккуратно губы парня накрывает, невесомо, легко, чтобы можно было оторваться, если кто-то зайдет внезапно.       Ваня целовался всегда жадно, с напором, вести пытался, но больше всего любил, когда Боря так по-детски чмокал в губы, обнимал, носом в шею утыкаясь, это комфортно, по-родному.       Киса обследовать купе начал, на верхней полке полежал, в зеркале сфоткался, на столе все журналы полистал, даже смог сам одеяло в пододеяльник вставить, с выключателями поигрался, к Хэнку приставать начал, тот все так же невозмутимо читал.       — Борь, — рядом присаживается, носом по щеке ведет, целует каждый сантиметр кожи.       — Чего тебе? — тот отвлекается нехотя совсем, чуть брови хмурит.       — Пошли погуляем по поезду? — Киса улыбается хитро, вновь на щеке поцелуй оставляя.       — Ты же переживал недавно, а сейчас сам гулять тянешь, — Боря в ответ тому улыбается, прядку выбившихся волос за ушко заправляя.       — Так я уже не боюсь, видишь какой смелый у тебя.       За руку Хенкина из купе вытягивает, на часах около трех часов ночи, скоро остановка длинная будет, можно выйти покурить, Боря безумно счастлив сейчас, когда рядом Киса радостный, словно игрушку новую купили, прямо как в детстве. Из собственных мыслей Ваня, врезавшийся в грудь, вырывает.       — Борь, а ты мне чай в подстаканнике возьмешь? Мне мама рассказывала про него, это же так прикольно.       — Возьму, Кис, возьму, — за руку того незаметно хватает, большим пальцем запястье поглаживая.       Стук колес успокаивает, Ваня под боком сопит, а Боря уснуть не может, не верит до сих пор, что любовь свою в нем нашел, что едут сейчас вдвоем в Москву, что для счастья настоящего так мало надо, всего-то поезд и Киса рядом.