Железная монета

Голова Тириона гудит от вина и победы, пока он ковыляет обратно в свою каюту. Волантис горит, горит уже не первый день, с той самой минуты, как флот королевы появился в устье гавани. Тела «слонов» и «тигров», которые правили здесь раньше, лежат в канавах, а прежние рабы пируют в их дворцах; ему кажется, что Дейенерис стала более беспощадной с тех пор, как пыталась править Миэрином во благо всех его жителей. Она не перестанет править здесь, он знает. Они возьмут на борт всех, кто захочет сражаться в Вестеросе, и отправятся в путь. Волны бьются о борт корабля: скоро, скоро, скоро. Армия растёт, драконы летают над головами, ещё больше кораблей только что прибыло из Браавоса вместе с представителями Железного банка, готовыми одолжить Драконьей королеве всё, что ей потребуется, чтобы вернуть себе трон. Что пришло сюда, вскоре дойдёт и до Королевской Гавани. Его ноги поскальзываются в одно мгновение, когда он задумывается об этом: о горящем городе и о телах на улицах. Люди эти будут теми, чьи лица он знает. Томмен, внезапно проносится у него в голове, и он снова спотыкается. Что они сделают с Томменом? Затем он вспоминает о Серсее, и его шаг становится твёрже. Он идёт за ней, и ничто его не остановит. Горящий город отбрасывает красное свечение по всему порту, и оно проникает в его каюту. Там на кровати сидит женщина. Он останавливается, а она поднимается, чтобы поприветствовать его, как если бы он ожидал её увидеть. Шлюха, думает он, и задаётся вопросом, кто пытается подкупить его и для чего. — Я хотела убить Тайвина Ланнистера лично, — говорит она, — но ты и его у меня отнял. У неё красивый голос. Он уже забыл, насколько красивый: теперь он слышит эхо тех песен, что они пели на постоялом дворе за пределами Ланниспорта. Непристойные песни, смешные песни, песни о любви. Время сделало голос глубже, богаче, но он всё ещё узнаёт его. Он пробует сделать шаг внутрь комнаты, но пол уходит у него из-под ног. Споткнувшись, он падает на колени и хватается за ткань её платья, замечая, что оно синее, настолько тёмное, что кажется чёрным. — Тиша... — выдавливает он. Его голос искажённый, неприятный, захлёбывающийся слезами. Она тоже опускается на колени, оказываясь с ним на одном уровнем. Какая она добрая, думает он, она всегда была такой доброй. — Тирион. Муж мой, — она задевает его губы своими, а он придвигается ближе, чтобы попробовать их на вкус, и хватается за лиф её платья. Ткань настолько тонкая, что рвётся в его руках, когда она от него отстраняется. — У меня и в мыслях не было, — бормочет он. — Я не знал, клянусь тебе, любовь моя, любовь моя, мне так жаль, клянусь, так жаль... — Тс-с-с, — произносит она. — Всё уже кончено. Но он продолжает говорить. — Ты выжила. Я даже не знал, он никогда не говорил мне. Я убил его за то, что он сделал с тобой, Тиша, — он вглядывается в её лицо, желая, чтобы она ему поверила. Слёзы льются из её глаз. Он тоже плачет. — Куда ты отправилась? Пальцами она нежно вытирает его щеку. — Одна из монет была железной, — отвечает она так, будто это всё объясняет. — Но я делаю это под собственной личиной. Она придвигается ближе и снова целует его. Нож остёр, холоден и проникает сквозь его дублет прямо в сердце. Он понимает не сразу. — Тиша... — бормочет он. — Тиша мертва, — говорит она. — Валар моргулис.