Masterpiece.

Свет тускнеет с каждым шагом. Темнота поглащает отдаляющийся силуэт. Неловкие смешки и стук каблуков о керамическую плитку — единственное, что не даёт овладеть тишине коридором. Его покачивающаяся походка не давала возможности дойти до места без ударов о стену, или вовсе без резких падений то на колени, то на спину. Всё тело мужчины в ожогах различной степени, но они все — ничто по сравнению с будущим результатом. Язык уже заплетается, «получилось» превращается в жалкий скулёж, за которым нельзя было распознать начальный смысл его слов. Где-то неподалёку капает из крана вода, которую он пьёт изо дня в день, несмотря на ржавый привкус, жёлтый оттенок и протухший запах. Он, того не замечая, начинает считать это место домом, в котором, как ему кажется, можно исполнить всё, чего желает он и другие, давшие клятву. Путь становится всё мрачнее, а значит, что мужчина совсем близко. Безумная ухмылка окрашивает его лицо, когда он, немного помедлив, распахивает дверь. Та со скрипом ударяется о стену, из-за чего сверху на вошедшего осыпается покрытая плесенью штукатурка. Он стряхивает её с сальных волос, глядя на своё творение: среди кучи разбитых мониторов стоит один в далёком углу лаборатории, на котором чёткое изображение лица его друга. Он выглядит так испуганно. Будь у него руки, тот, вероятно, бился ими в экран в попытках разбить барьер, разделяющий их. — Получилось. ха, — ни то смех, ни то рёв разлетается по всему коридору, стены же отпускают его эхом, — да, получилось, — он неуверенно подходит ближе, пока ядовито зелёные глаза мутнеют. — Невероятно, — плечи дрожат, а ноги не могут вынести нагрузки, из-за чего тело с грохотом падает, обмякая на полу. Он с безумием следит за испуганным на экране монитора лицом, подползая чуть ближе на локтях. — Выглядит. Он выглядит прекрасно. Совершенно. Он само совершенство, — повторяет Соу в бреду, не моргая и не отводя взгляд от ИИ Шина. Оба смотрят друг другу в глаза, в одних из которых с каждым вздохом зарождается всё больше и больше мерзкой, до жути, до неприличия отвратительной похоти. В других же слишком много страха. Страха и паники. Несмотря на то, что он всего лишь искусственный интелект, он понимает и чувствует опасность. В нём изначально был запрограммирован этот страх, теребящий его созданную Соу душу. Он даже не может отвернуться. Перед ним не представляется возможности отвести взгляд. Шин может лишь зажмуриться. Тсукими закрывает глаза, но не проходит и пары минут, как по экрану ударяет знакомая мозолистая рука. На мониторе, в самом его центре, красуется трещина. Губы Хиёри дрожат от злости, а нижнее веко подрагивает. Видно, как по его лбу стекает пот. Какая гадость. Совершенно очевидно, что будь Шин человеком — сбежал, не задумываясь о последствиях. Но, к сожалению, он не способен держать глаза закрытыми дольше секунды. Но Тсукими пытается, он искренне пытается не смотреть на человека перед ним. Или больше не человека. — Смотри прямо. Я тот, кто подарил тебе эту жизнь, — Хиёри начал громко, но под конец окончания слов начали превращаться в писк. — Я тот, кто может убить тебя, — будто бы в доказательство сказанных слов, он ударяет по системному блоку компьютера, что вызывает помехи на экране. Соу обречённо вздыхает, когда видит посиневшую картинку. Не мог он лишиться своего искусства так легко. Он двигает монитор, переключает провода, в итоге добиваясь своего. Шин, как ему кажется, выглядит уставше. Это именно то, что забавляет его. — Сейчас. Завтра я отнесу тебя в свой кабинет, а сейчас. — его щёки омерзительно краснеют, что придаёт его бледному лицу болезненный вид. Ощущение, что тот не бывал на улице на протяжении нескольких лет. Но Тсукими боится. Ему страшно следовать за Хиёри, хоть у него даже нет выбора. Это всё пугает и не даёт возможности задуматься хоть о чём-то помимо ощущения быстрого сердцебиения. Хоть у него и нет сердца. Странное желание селится в низу живота. Слишком неправильно. Неправильно, но эта мысль как-то легко и быстро уходит, не продержавшись даже секунды. Просто мимолётное сомнение, которого больше нет. Шин молча смотрит на то, как Соу борется с животным желанием сделать это прямо здесь. И он, не выдерживая, наплевав на все моральные принципы, спускает штаны. Лицо Тсукими выражает удивление, лёгкое, тут же исчезнувшее смущение, а также, самое главное, — отвращение. — «Омерзительно, омерзительно, омерзительно», — проносится в мыслях. — «этот. отсталый инфантильный одиозный олух собирается делать это прямо здесь, прямо сейчас», — и он действительно снимает с себя нижнее бельё. Хочется зажмуриться. Его хриплый стон режет слух, бьёт по искусственным нервам. Он водит рукой по своему вставшему члену, для удобства решая сесть на холодную плитку. Он опускается коленями на пол, не заботясь о его чистоте. Здесь абсолютно нет места подобному. Соу смотрит точно в большие глаза его творения, на побледневшее лицо этого шедевра. Сейчас это кажется ему чем-то до безумия страстным, даже учитывая, что второй и вовсе не принимает в этом участия. Он бы не стал. Его рука движется быстрее, пока пальцы подрагивают. Совсем рядом куча проводов. В этот, как кажется Хиёри, момент наслаждения, Соу решает сделать этот оргазм чем-то более интимным, более близким. Несмотря даже на глупость затеи, Хиёри на подрагивающих коленях делает пару шагов к спутанным проводам, еле осознавая, какой из них от работающего монитора. Он берёт его в свободную руку, поднося ближе к сочащемуся члену. Стон за стоном, ещё один толчок в его мозолистую руку, — сперма уже на проводе, полу и штанах. Ещё секунда, после которой парня бьёт током. Он даже не заметил, что провод был неисправным. По телу проходит разряд, а его недавно стоящий член падает, пока пол под ним заливается семенем. Соу отключается и падает на пол, но за ним стоял разбитый в хлам системный блок от прошлой версии ИИ Шина. Он ударяется головой, поэтому встать, вероятно, не будет возможным. Не будет возможным подняться, а значит, Хиёри сам обрёк на себя участь инвалида, умершего от извращённых желаний прямо на глазах у своего искусственно созданного друга, своего шедевра. Тсукими, вероятно, не сможет справиться с этим, но единственное, что ему остаётся — слышать, как Соу изо дня в день просит его о невозможной помощи.