Ничем не хуже

      Киришима не знает, почему капитан запретил им ходить одним на берег на этом острове, на котором они торчат уже целую вечность. Моряки, тем более пираты — люди крепкие и бесстрашные, и Эйджиро находит мало мужества в том, чтобы ходить парами, как какие-то сухопутные пугливые крысы. Кацуки может сколько угодно рычать и корчить рожи, но Эйджиро-то знает, что это только для проформы.       Тем более, Киришима не раз ловил его тайком ускользающим по ночам куда-то прочь с корабля, а уж защитить себя Эйджиро может ничуть не хуже своего капитана.       К тому же место прямо-таки райское: Эйджиро даже присмотрел себе небольшую бухту — с чистым золотистым песком и удобными плоскими камнями, на которых приятно сидеть с бутылкой украденного из личных запасов Бакуго рома и смотреть, как солнце медленно уходит за горизонт.       И послушайте: дело вовсе не в том, что он не любит своих братьев-пиратов. Команда, которую подобрал Бакуго просто отличная. Много лет назад Кацуки и он столкнулись с бунтом и чудом выбрались из этой передряги, сохранив корабль, но этим людям Эйджиро может доверять как себе.       Просто время от времени ему необходимо немного провести время наедине с собой.       Вдали от замкнутого пространства корабля, постоянного присутствия рядом людей. Он не лицемер, дружелюбие — естественная часть его личности и, как правило, компания других товарищей по команде ему в радость, но иногда он тоже устает и хочет немного уединения, которого просто не найти на борту.       Как раз в один из дней, когда он сидит вот так, расслабившись, вслушиваясь в шелест волн и наблюдая, как море постепенно поглощает алый диск солнца, окрашиваясь в алые тона, слышится громкий всплеск, рядом появляется смазанное розоватое пятно, похожее на большую рыбу — и брызги воды бесцеремонно летят ему в лицо.       Эйджиро тут же вскакивает, отряхиваясь, будто мокрая собака, пытаясь понять, что только что случилось, и до его ушей доносится мелодичный женский смех.       Он наскоро вытирает лицо, а потом смотрит в воду и в замешательстве пялится на миловидную молодую девушку, которая ослепительно улыбается ему, высувшись по пояс из воды и опираясь локтями на камни, на которых он только что сидел.       Во всяком случае, он думает, что это девушка, хотя и быстро понимает, что она явно не является человеком.       Кожа у этой незнакомки нежно-розовая и слегка прозрачная, как у тех дивных медуз, которых они с командой видели в одном из своих путешествий. Эйджиро до сих пор помнит то сюрреалистическое чувство, когда их корабль медленно плыл по морю, кишащему этими созданиями, и то восхищение и трепет, которое испытывал в тот момент — как и любой свой товарищ, знал, что существа эти были настолько же ядовитыми, насколько и красивыми.       В глазах девушки тоже не было ничего обычного: склеры её были матово черными, а не белыми, радужки светились ярко-желтым — словно огни маяка в темноте. Непослушные, похоже на водоросли того же цвета, что и её кожа, волосы обрамляли миловидное, очень ладное личико, на котором застыло какое-то лукавое игривое выражение — несмотря на то, что губы у неё были сжаты, Эйджиро мог видеть очертания острых хищных зубов под кожей.       Самой заметной деталью внешности девушки, однако, было то, что человеческое туловище её, после талии, переходило не в ноги, а превращалось в длинный рыбий хвост.       Русалка, подумал Эйджиро в благоговении. Он только что встретил русалку!       Это легендарное, мифическое создание, о которых он столько слышал из уст других моряков, но никогда еще не видел раньше. Многие сочли бы это удачей, потому что этих существ обычно описывали как злых, коварных существ, которые склонны обманывать и заманивать доверчивых рыбаков и пиратов, а потом безжалостно лишать их жизни, но Эйджиро всегда тянуло ко всему удивительному и неизведанному, так что он мог только мечтать о такой встрече. — Хей, — хрипло позвал он создание, не зная, что еще сказать, прежде чем выпалить. — Ты… очень красивая!       Слова вырвались сами собой, и Эйджиро захотелось провалиться под землю. Румянец опалил его щеки, и он вдруг почувствовал себя глупым подростком.       Это было так нелепо. В конце концов, Киришима давно вышел из того возраста, когда он мямлил и краснел в присутствии симпатичных девиц. Пиратская жизнь, отличалась тем, что могла оборваться в любой момент, потому большинство из их братии предпочитали жить здесь и сейчас, не растрачивая время на долгие размышления, сомнения и расшаркивания и стараясь удовлетворить все свои желания едва только подвернется случай.       Эйджиро не был исключением, и едва он разобрался в том, почему его волнуют привлекательные молодые девицы с пышными грудями и крепкими широкими бедрами, то довольно быстро разобрался, как почесать и успокоить зуд, которые они в нем вызывают: благо, в портовых городках не было недостатка в борделях да и в просто славных милых красавицах, готовых провести приятное время с симпатичным пиратом.       Но то были человеческие женщины, а эта русалка… русалка была чем-то неземным.       Восхитительное удивительное создание, которое выглядело так, будто появилось из самых заветных снов Эйджиро.       Он сглотнул, глядя в нечеловеческие насмешливые желто-черные глаза, чувствуя, как его засасывает внутрь, словно в пучину. Странное наваждение охватывало его тело, завлекая и усыпляя всякую осторожность.       Всё, чего ему хотелось — это быть рядом с ней, с этой прекрасной удивительной красавицей, которая теперь едва слышно ласково щебетала, плавая возле него, будто красуясь или играя. Каждый раз, когда русалка ныряла в воду, сердце Эйджиро замирало от острого страха, что девушка не появится вновь.       Позабыв обо всем, он шагнул ближе к кромке воды. Заметив это русалка подплыла к нему, взволнованно щебеча что-то на своем языке. Эйджиро понятия не имел, что она говорит, но теперь её прекрасный голос звучал громче, мелодичнее: казалось, будто она не говорит, а поёт ему что-то — что-то, что он с радостью хотел бы слышать до самого конца своих дней.       Он даже не заметил, как встал на колени, протягивая руку и без всякого промедления из воды высунулась нежно розовая ладонь ему на встречу — её почти можно было бы принять за человеческую, если бы не прозрачные розовые перепонки между пальцами и острые, явно способные с легкостью разорвать человеческую кожу когти.       «Ей кожа кажется прохладной», — успел подумать Киришима, прежде чем его резко дернули вперед, вынуждая сорваться с камня и неуклюже свалиться прямо в воду. Только чудом он успел сделать глубокий вдох, прежде чем водная стихия обрушилась на него со всех сторон.       Сбитый с толку и дезориентированный, он даже не мог понять, где вверх и где низ, но чувствовал, как нежная хватка на его руке превратилась в стальную — он не просто тонул, его настойчиво утягивали туда, вниз, в пугающую темную глубину. Сильное, крепкое тело, привыкшее к тяготам морской жизни и тяжелому труду мало что могло противопоставить созданию, находящемуся в собственной стихии даже в ясном сознании, не говоря уже об Эйджиро сейчас — с затуманенной головой, полубессознательному от внезапности всего происходящего и усиливающегося удушья.       Лишь какая-то отдаленная часть его сознания осознавала, что это оно — последние минуты, конец его недолгой и бурной жизни. У него почти не оставалось воздуха в груди и бог знает что сделает с ним русалка, как только он окажется там, куда она его тащит.       Эйджиро не знал почему, но это казалось почти правильным — закончить вот так в море. Если бы только он мог на последок вновь увидеть свою неземную красавицу в последний раз, успел подумать он, едва замечая, как большое размытое зеленое пятно движется в его сторону, прежде чем потерять сознание…

***

      Эйджиро очнулся, чувствуя, как кто-то жестоко измывается над его телом, оттолкнул от себя своего мучителя, перевернулся на живот, выпуская из себя воду, которой успел наглотаться. Чьи-то теплые руки поддерживали его, помогая прийти в себя. — Я жив, — простонал Эйджиро с изумлением в голосе. — Не твоими стараниями, идиот, — пробормотал над ним знакомый раздраженный голос. — И потом не обольщайся, я всё еще могу прикончить тебя, когда ты придешь в себя за то, что хватило ума ослушаться простого, мать его, приказа! — Каччан, не будь жестоким, он только очнулся! — заговорил рядом с ними другой, незнакомый Эйджиро человек.       Его речь звучала несколько неправильно и невнятно, с акцентом, которого Киришима не слышал никогда ранее.       Заинтригованный, он открыл глаза и застонал, атакованный светом и красками окружающего мира.       Киришима вновь зажмурился от греха подальше. — А ты вообще молчи, глупая рыба! Твоя сестра чуть не угробила моего человека! — не обращая внимания на него, продолжал капитан.       Эйджиро попробовал еще раз, на этот раз медленно открывая глаза и садясь вертикально. Он быстро понял, что находится почти там же, откуда его утащили в море — на теплом песке любимой бухты, пока его капитан сидит рядом, мокрый и очень злой, и спорит… с выглядывающей из воды русалкой.       Вернее, русалом, судя по голосу и плоской груди.       Рассеянно Эйджиро отметил, что собеседник Кацуки очень напоминает ему его розоволосую красавицу, только его мужскую и очень зеленую версию. У русала были такие же кудрявые пышные волосы, разве что изумрудные, а не розовые; кожа больше походила человеческую, а склеры зеленых глаз имели вполне обычную белую радужку.       А еще по лицу и коже русала тут и там были разбросаны мириады веснушек.       Киришима почти готов был признать его милым, пускай и не таким прекрасным, как та, почти убившая его красавица.       И только тогда до него вдруг доходит.       Верно. Его красавица пыталась его убить. — Мина не хотела ему навредить! — горяча возмутился тем временем зеленый русал. — Ну, может быть немного насолить тебе и поиграть, просто вы люди такие слабые… — Кого ты назвал слабым, ха?!       Кацуки тут же вскочил на ноги и шагнул к воде, и зеленый русал тут же вскрикнул и с громкими визгами нырнул в воду, окатив Кацуки и Эйджиро брызгами теплой морской воды. Его капитан ожидаемо разразился бранью.       Эйджиро наблюдал за ним краем глаза, и когда Кацуки наконец-то повернулся, уделяя ему своё внимание, пристально посмотрел ему в глаза. Еще мгновение на лице Бакуго держалось это его гневное и злое выражение, которое постепенно сошло на нет, сменившись чем-то больше похожим на чувство вины и сожаление.       Было ясно, что здесь скрывается какая-то история, и они оба знали, что Эйджиро не уйдет отсюда, пока не услышит её.       …голос Кацуки, который вскоре неторопливо рассказывал о его знакомстве с русалом в далекой юности, об их непростых отношениях был тихим и задумчивым. Эйджиро, который еще не до конца доверял себе, прищурившись смотрел на устроившегося у самой кромки воды капитана, взгляд которого смотрел куда-то за горизонт.       Кацуки говорил о том, что юнгой служил у капитана, который был большим любителем диковинок со всего света. О своей роли в поимке красивой зеленоволосой русалки и её сына для его коллекции и о трагической гибели матери. О знакомстве с осиротевшим русалом, его ровесником, и постепенной связи, возникшей между ними. О чувстве вины и попытках освободить Изуку, которые едва не стоили Кацуки жизни, которой он, в итоге, будет обязан тому самому русалу, с которым придется расстаться на многие годы — и об их недавнем воссоединении.       Киришима мог только смотреть на него, не понимая толком свои чувства. Помимо того, что он совсем недавно выяснил, что русалки вовсе не являются выдуманным моряками суеверием, он чувствовал небольшую обиду на капитана — несмотря на то, что Эйджиро всегда признавал и уважал его власть, ему казалось, что они вполне могут считаться друзьями.       Было странно открыть для себя, что такой огромный пласт жизни важного для тебя человека мог всё это время храниться от него в тайне. — Я был уверен, что потерял его, — признался Кацуки спокойно, — так что не думал, что это будет иметь значение. К тому же, у тебя и остальных идиотов есть привычка лезть не в свое дело и совершать глупости, когда вас оставляешь без присмотра, — пожал он плечами.       Эйджиро хотел возразить, но затем вспомнил о событиях сегодняшнего дня и прикусил язык. Почему-то он вновь подумал о русалке, и вслед за этим ощутил небольшой укол ревности. Несмотря на то, что он едва встретил красавицу сегодня, Эйджиро уже чувствовал с ней странную связь, но в отличии от Кацуки и его русала, его избранница, похоже, скорее готова была бы увидеть его мертвым.       Кацуки не успел ничего ответить, когда Эйджиро озвучил своим мысли вслух, потому что рядом послышался тихий всплеск, и на виду вновь появилась уже знакомая Эйджиро копна непослушных зеленых волос. — Это не так! — возразил русал — Изуку — горячо, и его большие зеленые глаза светились от эмоций — похоже он даже не подумал смутиться тому, что явно подслушивал всё это время. — Если уж на то пошло, Мина куда больше ненавидит Каччана, — прощебетал Изуку тем временем слегка ворчливо, указывая на Кацуки, который только хмыкнул, игриво шлепая по воде и окатывая русала водой. — Розовая просто знает, что рано или поздно я найду способ вытащить тебя на сушу, помяни моё слово, — фыркнул он, и русал одарил его таким теплым взглядом, от которого Эйджиро вдруг стало неловко и захотелось оставить парочку наедине. — Может быть, но тебе не стоит дразнить её этим, — согласился Изуку мягко, а потом вновь посмотрел на Эйджиро. — Но если бы она действительно хотела причинить тебе вред, то мы бы с тобой не разговаривали. Если уж на то пошло, я бы скорее решил, что ты ей понравился, и она хотела узнать, чего ты стоишь… — последнюю часть русал пробормотал скорее сам для себя, но его слова заставили Эйджиро воспрянуть духом. — Значит, я еще смогу увидеть её снова?! — возбужденно произнес он, глядя на русала с надеждой.       Кацуки и Изуку уставились на него в замешательстве, словно Киришима ударился головой или сошел с ума.       Однако Эйджиро не чувствовал ни капли смущения. В его голове уже формировался план того, чтобы найти общий язык со своенравной русалкой. Изуку, казалось, был достаточно дружелюбен, чтобы рассказать о жизни своего народа и их традициях, и Эйджиро был целиком и полностью готов сделать всё, чтобы его морская красавица обратила на него внимание.       В конце концов, если уж его капитан смог заполучить себе русалку, так чем Эйджиро хуже, верно?..