А ты помнишь?

***

      Холодный взгляд родных глаз напугал. Женское разочарование он не видел уже очень давно, последний раз был в день, когда Усяню пришлось жить с ними некоторое время. Цзян Чэн невольно поморщился, сделал шаг назад и посмотрел в глаза матери, не понимая причины. Он осторожно снял рюкзак и, вспомнив, что всё по-другому — отца нет в живых, Усянь остался в Китае — прошёл внутрь.       — Мам?       — Ты больше не будешь общаться с Ланем, — каждое слово было сказано чётко, уверенно настолько, насколько это было возможно. Строгости тоже было хоть отбавляй, но вот Цзян Чэну это не понравилось. Его охватило чувство паники.       — Что? — парень нервно усмехнулся, подходя ближе, — Мам, ты кажется заработалась.       — Я не буду ничего объяснять, — точно дикая змея, которая была накинуться на врага, прошипела Мадам Юй и закрыла глаза, — Мы уже все решили.       Да что, блять, происходит?!       Цзян Чэн посмотрел в кресло и увидел дядю. Юноша замер и понял, что все слишком серьёзно. Цзян Чэн достал телефон и открыл телеграм, понимая, что написать Ланю не может. Его сердце остановились.       — Мам, я ж без него с ума сойду… — судорожно прошептал Цзян Чэн, медленно осознавая масштаб проблемы. Однако его слова так и повисли в напряжённой тишине.       Понимание того, что случилось что-то накрыло потоком цунами. Он начал задыхаться под напором этих чувств, теряясь в пространстве, теряя здравый смысл и только пришедшую в норму нервную систему. Цзян Чэн пошатнулся и облокотился на косяк двери. Юноша понимал, что ему слишком плохо, поэтому не стал спрашивать и постарался просто молча уйти в свою комнату. Испугался? Да.       Поперёк горла встал неприятный ком, ноги стали ватными. Цзян Чэн медленно опустился на кровать, вновь и вновь пытаясь дозвониться до возлюбленного.       — А-Чэн.       К нему в комнату поднялся Шэнли.       — Солнце моё, пожалуйста, не волнуйся. Мы с твоей мамой для тебя плохого не желаем. Просто хотим, чтобы рядом с тобой был хороший человек, — его голос звучал спокойно, весь вид изучал отсутствие какой-либо масштабной проблемы. От чужой улыбки стало тошно. Цзян Чэн сжал руки, наблюдая за тем, как в очередной раз звонок обрывается.       Терпение лопнуло.        Хоть одну причину назовите, почему он должен бросить меня! — взревел он, с вселенской обидой смотря на дядю.       Цзян Чэн ощутил как все нервы натянулись словно тонкая струна.       Он нахмурился и продолжил: — Хуань меня спас, как вы этого не понимаете?! Он любит меня и проверять это таким способом жестоко! Вы не знаете, как мне будет плохо без него! Я итак отвыкал очень долго и не отвык, мне нужно слышать его, мне нужно иногда видеть его, я хочу чувствовать его любовь!       — Тише, тише…       Цзян Чэн одним резким движением убрал руки со своих плеч, его обдало холодом, а натянутые точно струны нервы были готовы разорваться.       — Я вернусь к нему, если вы хотите так меня огородить от него!       — В этом и проблема! — воскликнул Шэнли, резко схватив Цзян Чэн за запястье. Его глаза потемнели и тут Цзян Чэн впервые в жизни увидел сходства между ним и мамой.       Цзян Чэн потемнел, дожидаясь объяснений.       — А-Чэн, ты одержим им! Это те чувства, которые очень легко перепутать с симпатией, а потом сделать себе очень больно! — Шэнли вновь сжал его плечи, — Мой хороший, он старше почти на десять лет или на сколько там? Не знаю, неважно! Факт в том, что он может просто играть с твоими чувствами и только так ты узнаешь по-настоящему это или нет.       Цзян Чэн стиснул челюсть.       У него было два ценных доказательства в том, что Лань Хуань не шутил: одно находилось на пальце, а второе осталось в его воспоминаниях и в стенах комнаты лагеря.       Но спорить с тем, кто просто переживает, больше не решился. Заметил, что сделал больно, поэтому просто попросил уйти.       Ему было ужасно сложно.       Первый месяц с кровати только в школу поднимался, а когда настал день рождение молился встретиться с Хуанем. Но не смог. Перед сестрой и племянником делал вид, что все хорошо, немного удивил своим новым образом, но это была вынужденая мера.       Самооценка у него упала знатно.       А помог с этим, трудно поверить, но Шэнь Цяо, который в нужный момент просто начал работать как ходячий мотиватор. Он говорил о какой-то ерунде, сильно бесил, но благодаря этому Цзян Чэн на время переставал гнить.

***

      Время шло.       Менялось все.       Но не его чувства к Ланю.       Кто бы что не говорил, легче не стало.       Да, мысли в его голове сосредоточились на учёбе и работе. Теперь он работал в ресторане официантом и понял, что хочет связать свою жизнь с маркетингом. Ему нравилось наблюдать за администратором и он быстро усваивал как делать можно, а как нет. Так что за довольно короткий срок уже поднялся до лучшего работника не месяца, а года.       Цзян Чэну нравилось осознавать, что он лучший, но не нравилось осознавать, что за достижение никто не порадуется. С мадам Юй они вернулись в ту стадию, что и в моменты, когда находились в старой квартире вместе, а Фэнмянь в командировке. Тишина и покой, но отсутствие какой-либо связи.       — Эй, Цзян Чэн.       Шэнь Цяо махал перед лицом.       — А?       — Ты чего? — спросил тот, кто когда-то был врагом, а в итоге стал другом.       Цзян Чэн пожал плечами.       — Знаешь, такое предчувствие, словно что-то произойдёт.       – Ланя своего чувствуешь?       Цзян Чэн слегка смутился.       — Нет! — воскликнул он и ударил собеседника подносом по голове, — Но что-то такое… необычное.       Шэнь Цяо выразительно фыркнул, сложил руки на груди и нахмурился:       — Ой, до чего же ты такой странный!       — Офигел?!       — Я серьёзно! Взять даже то, что ты по сей день верен своему Ланю!       — Не беси!       — Ух ты… Как ты чётко теперь говоришь на японском, — раздался тихий голос, который воспользовался его родным языком.       Цзян Чэн вздрогнул. Он не узнал человека по голосу, а когда увидел недопонимание со стороны Шэнь Цяо, то на мгновение наполнил свое сердце надеждой. Обернулся и замер, не зная радоваться или плакать.       — Хуайсан… — неуверенно прошептал он и даже протёр глаза, чтобы понять, кажется ему или нет.       — Он самый, — отозвался Хуайсан, — Эй, неужели ты не рад видеть старого друга?       Цзян Чэн оставил поднос на барной стойки и налетел на Хуайсана с объятиями. Да, это было странно так реагировать на кого-то вроде него, но Цзян Чэн в ту же секунду осознал как сильно соскучился по тому, кто сейчас очень далеко.       Хуайсан рассмеялся и обнял в ответ, начиная по дружески похлопывать по спине.       — Что ты здесь делаешь? — переходя на другой язык, спросил Цзян Чэн и улыбнулся так нежно и мягко, что сам от себя не ожидал.       — Я поругался с братом, Сичэнем, друзьями и решил, что пора свалить из своей страны. И, о чудо, оказывается я знаю японский.       Хуайсан лукаво улыбнулся и раскрыл веер. В его глазах были какие-то странные эмоции, которые разгадать Цзян Чэн просто не мог. Одно было ясно точно: он разочарован в семье.       — Что ж, милости прошу к себе.       — Правда? — удивился Хуайсан.       — Конечно, — кивнул без сомнений Цзян Чэн, — Я буду только за, если мы будем жить в одном доме.       Хуайсан даже засиял.       — Я почему-то думал, что ты не будешь рад меня видеть… — усмехнулся он, но Цзян Чэн увидел нечто другое…       Страх.       — Хуайсан?       — Всё в порядке.       — Садись, закажи что-нибудь, я угощаю.       — Неужели ты даже не спросишь как я тебя нашёл?       Цзян Чэн задумался и потер переносицу.       — А зачем? — поинтересовался он, — Ты здесь, значит, как-то нашёл, а как именно — уже не моё дело. Я в любом случае рад тебя видеть.       Хуайсан мило улыбнулся.       — Спасибо.       Ровесник ушёл в залу, а Цзян Чэн чуть поник. Хуайсан много скрывает и понятное дело, что иногда это ему мешает. Возможно поэтому он поругался с Минцзюэ. Возможно из-за этого принял такое решение и покинул Китай. Он пошёл ва-банк, надеясь на удачу и Цзян Чэн точно его не подведёт.       — Ну, давай, рассказывай, что случилось, — начал Цзян Чэн, протягивая кружку с чаем.       Хуайсан замученно улыбнулся.       — Ладно, но ты должен понять меня и выслушать.       — Хорошо.       — Знаешь, я случайно сказал, что у тебя возникли недопонимания с мамой и поэтому она запретила тебе общаться с Сичэнем.       Цзян Чэн задумчиво кивнул.       — Так вот… После этого Сичэнь успокоился, а Минцзюэ долго со мной не разговаривал. А куда я без него? Он самый дорогой человек, который у меня есть и один раз поставил перед фактом, либо я говорю все, что знаю, либо он продолжает игнорировать меня, — Хуайсан опустил взгляд, — Я испугался, но промолчал и впервые увидел такое разочарование со стороны брата. Словно на меня отец посмотрел.       Цзян Чэн поморщился, представляя насколько это может быть неприятно: увидеть в лице дорогого человека того, кого ты всю жизнь боялся.       — А Хуань что?       — Он… пытался добиться информации чуть иным способом. Спокойно. Но знаешь, как только я видел разочарование в его глазах, с ума сходил. Винил себя в том, что не могу ничего объяснять, вспоминал слова Яо и дошло до того, что хотелось убиться. Но я же слабый. Я не могу так поступить, поэтому просто сбежал.       — Ох, Хуайсан…       Цзян Чэн выдохнул, не понимая, за что такое Хуайсану. Разве он виноват, что держит все в себе? Нет. Он просто справедливо выполняет все свои обязанности и получает осуждение за это.       — Ты сильный.       Собеседник вздрогнул и поднял взгляд.       — Ты о-о-очень сильный, — протянул Цзян Чэн и мило улыбнулся, — Невзирая на всё, что мешает тебе спокойно жить — живёшь. Суицид в большинстве случаев — это слабость, а продолжать бороться с жизнью как раз показывает уровень твоей выносливости. Да, возможно, ты решаешь свои проблемы другими способами, делаешь вид, что ничего не знаешь, а потом в нужный момент, бац! Не знаю… Как по мне это. Правда… Круто.       — Цзян-сю-юн!       Цзян Чэн тут же сжался, когда Хуайсан налетел с объятьями, но, увидев его расстроенную мордашку, сказал:       — Э-эй, все не кисни только! Мои объятия принадлежат только Хуаню!       Хуайсан рассмеялся.       И тут все стало намного легче. Цзян Чэн почувствовал себя в разы увереннее, благодаря Хуайсану, даже несмотря на то, что узнал то, чего ему не следовало знать. Однако Хуайсан всё равно не говорил много, мелочи, которые только убеждали в том, что стоит ждать.       Теперь они ходили вместе в школу и даже вместе жили, потому что мадам Юй была только «за» и не хотела, чтобы Хуайсан искал себе дорогую квартиру не пойми где. Она помогла со школой и стала матерью для них обоих.       Все было хорошо.       Хуайсан быстро привык к новой обстановке и все пошло своим чередом. Благодаря нему Цзян Чэн стал куда увереннее в том, что Хуань рано или поздно приедет.       Подробностей не знал, но понимал, что Хуайсан глупостей не скажет.       Честно говоря, с годами становилось легче. Он взрослел, становился куда старше, готовился к поступлению, только вот искренне надеялся поступить не в Японии.       Он ждал.       Восемнадцатилетие, последний год для него был просто весь на иголках. Цзян Чэн стал нервным, понимая, что все плохо. Он уже не надеялся на чудо, Хуайсан молчал, не знал, что говорить и как реагировать на все и пытался не затрагивать тему о Лане.       В их доме это вообще превратилось в запрещённую тему.       Цзян Чэн сильно выматывался, работал, работал и работал в понимании того, что если он не прилетит, значит Цзян Чэн найдёт его сам.       Дядя был категорически против и Хуайсан, который узнал о планах лучшего друга, немедленно рассказал обо всем.       Скандал в тот день был слишком шумным и так как это произошло за день перед экзаменами.       Цзян Чэн…

…не сдал.

      Для него это было таким ударом, что на пересдачу он не попал по состоянию здоровья, а потом и вовсе забил, понимая, что высшее образование он скорее всего не получит.       — А-Чэн…       — Прости.       На глаза навернулись слезы.       Цзян Чэн принял сидячее положение на больничной койке и увидел тревогу в глазах мамы.       — Я… поступлю в следующем году, клянусь.       — Ты не хотел, чтобы я тратила на обучение? Что случилось?       —…       Причины Юй Цзыюань не знала. Она подошла ближе и обняла. Прижала к себе и начала шептать всякие милые глупости. А Цзян Чэн чувствовал себя ничтожеством. Наивным до боли и глупым.       — Хуайсан тоже отложил поступление на год, — прошептала женщина, а Цзян Чэн почувствовал как по телу прошлась дрожь.       Неужели все из-за его глупых надежд.       Цзян Чэн долго отходил.       У него были регулярные походы к психологу и весь год был посвящён для работы и учёбы. Второгодником он быть никогда не мечтал, а вот Хуайсан говорил, что это прикольно, ведь в глазах других они гении.       Цзян Чэн, наверное, с ума бы сошёл без этого ходячего безумия, который уничтожил класс химии.       К середине другого года стало легче. Он опять вернулся в пережний образ жизни и перестал винить себя за все подряд. Смирился с тем, что дядя и мама были правы.

***