Что-то тёплое.

      Подалёку слышалась какофония. Не чувствуя угрозы, полуразумные твари то и дело мешкались на месте, играя с оружием. Облака неторопливо текли по небу, то пряча, то раскрывая солнечные лучи золотистой звезды. Тёплый, увлажнённый после недавнего ливня воздух доставлял комфорт и уют. Ящерицы, распластав лапы, нежились и ласкались на тёплых участках, изредко издавая урчание и игнорируя проходящих рядом зверей. Даже суперструктура, казалось, разрушающееся строение, расслабилась и позволила себе отдохнуть. Атмосфера не давила, теплилась в голове сладкой, текущей мыслью. Цикл будет спокойным. Багровый силуэт на вершине шеста, искусно балансирующий с красным взрывоопасным шаром в лапе, выделялся, как чёрный мазок на белой картине.

...

      Извиваясь подобно червю, розовый ящер раскрыл пасть, обнажая длинные острые зубы. Прикованный копьём к земле, он скрёб когтями под собой, в панике пытаясь вырваться, но при этом делая себе лишь больнее. Тягучая жидкость толкалась наружу, не предвещая ничего хорошего. Техник обернулась, убеждаясь, что манёвр удался и живность обездвижена. Судорожно заглотнув воздух, она метнула второе копьё в пасть, следом закрывая себе уши и пятясь назад. Впившись в глотку, ящерица лихорадочно задрожала, обтирая голову об землю и давясь слюной вперемешку с кровью. Спустя мгновенье послышалась череда громких взрывов вместе с рокотом животного, а после тишина. Гнетущая, тревожно немая, местами осуждающая. Но слизнекошка подошла к туше спокойная, довольная своим трофеем. Для неё неважен метод, важен результат. И ей он нравится. С животной жадностью лапы вцепились в плоть угольного цвета, мордашка некрупного грызуна не медля приблизилась к пище, раскрываясь перед ней. Для кого-то питание это наслаждение, слаще и медовее даже возвышения, но для Техника это единственный путь для продолжения. Чавканье с нервным рычанием эхом отдавалось в тёмной комнате. Перепачкавшаяся в нечто схожей на тину, зверушка двигала челюстями так, как стригут напополам молниеносные чёрные стрижи.       В груди что-то в протест трепещало.       Что-то тёплое...попкорновое дерево.       Столкнувшись со скорлупой растения, копьё отскочило и приземлилось неподалёку от зелёного маленького зверька. Испугавшись, он отпрянул в сторону, уставившись на оружие. В это время стручок раскрылся, а зёрна стали лопаться. Взрослая особь, отважная мать, с нежностью оглядела двух слизнекотят, стоящих позади неё. Две пары глаз уставились на источник быстреньких хлопков, которые через секунду затихли. Обернувшись, рдяная слизнекошка подняла лапки и сорвала с плода два зерна, после чего преподнесла их своим детям, спокойно мурлыкнув. Пока бирюзовый малыш боязливо сверлил пищу взглядом, голубенький, будучи доверчивым или, как в глазах своего братца, отваженцем и героем, шустро подхватил из лап матери бежевую крупу и положил к себе в рот, следом глотая. По горлу пришлась горяч, на удивление приятная, но безвкусная. Сине-зелёный слизнекотёнок повторил за братом, поняв, что новый предмет перед ним вовсе не страшный, а даже съедобный. Выдохнув, слизнекошка принялась срывать попкоринки со стебля, то съедая их сама, то поднося детёнышам. В животе потеплело, несмотря на то, что зёрна уже остывали. В этот цикл можно позабыть о голоде.

***

      Капли с эхом разбивались об сырую поверхность, доносясь до ушей звонким свистом. Грязь комками прилипала к лапам, облепливая стопы. Живот крутило, а в горле сдавливало, при каждом новом вдохе вместе с кислородом в ноздри залетал едкий и кислый запах нечто, бурлящего снизу. Неугомонная сила, свирепая мощь плавала в глубине и на поверхности, безобразно испуская пузырьки, что без шансов лопались на воздухе. Кислота сходила на поджелудочный сок, а мокрые, испачканные стенки на желудок. Уставшая от тварей здешних жидкость не щадила никого. К этому слизнекошка была готова, потому она не задумываясь избегала прикасаться к бесформенному монстру, ловко, без задержки пробираясь дальше. Страх раствориться, заживо расщепиться на молекулы, а следом на атомы, вовсе не пугал и не тешил её сердце. Быть убитой для неё не так страшно, как тот факт, что те, кто взялся за копьё при виде малыша, не будут мертвы и не падут со страшным воплем и ужасом в глазах, и что она не увидит это шоу, не почувствует металлический привкус чужой жизни и не удовлетворит свою важнейшую потребность. Потребность отомстить за унесённые от неё две души.       Что-то тёплое...вода.       Волны слизывали песок с берега, унося его за собой, а после возвращаясь лишь для того, чтобы забрать себе ещё. Кальмарокады проносились над верхушками шестов с прохладным ветерком, держа летучих мышей. Подступая ближе, мать наклонилась, чтобы набрать в лапки воды, а следом стала умывать себе морду. Нагревшаяся в блеске солнечных лучей вода согревала похолодевшие лапки, проходясь мурашками по спине. С правой стороны послышался всплеск, отчего рдяной грызун дёрнулся и обернулся, раскрыв свои белые, от испуга, большие глаза. Бирюзовый слизнекотёнок мялся на месте, поджав ручонки к моське и с восторгом смотря, как на поверхность всплывает голубенький малыш. Неумело держась на плаву, котёнок расцвёл в пёстрых красках, подплыв к свету. Первый же, побаиваясь воды, держался у берега и махал лапкой, поддерживая брата. Опустив плечи, багровая охотница, а по совместительству нянька двоих чуд, расслабилась и позволила сделать себе перерыв, присев чуть поодаль от своих чад и приопустив веки. В этот цикл можно позабыть об усталости.

***

      В непроглядной тьме слышаться чьи-то шажки. Быстро перескакивая выступы, запыхаясь и откашливаясь, красный силуэт спешил укрыться , держась левой лапкой за бок, а правой освещая себе путь. Искры, затмившие весь обзор, постепенно угасли, как и звон в голове. Погоня вооружённых мерзостей, кажется, отстала. Прыгнув, лапа ухватилась за шест и потянула тело вверх, приближаясь к убежищу. Несмотря на раскрытый рот, воздуха было мало. Пальцы онемели, а в глазах темнело при резких движений. Вскочив на поверхность, за хвостом послышался гул и вместе с ним движение замков. Спустя мгновенье тряска прекратилась и можно было выдохнуть. Подрагивая, слизнекошка положила фонарь, став медленно опускаться. Бок, в который, не жалея, благополучно несколько раз зарядили гравием, всё ещё покалывал, но отдавался тише, заглушаясь ускоренным сердцебиением. Глаза смыкались, но закрывать медлились. В зрачках отражался красивый яркий свет, напоминая рябь. Выпытывая взглядом фонарь, голова давно прекратила попытки предпринять что-то иное. Сомненья больше не терзают душу, не сопротивляются, а лишь поддаются тихим гумом, лишь слегка направляют лапу, налегке наводят копьё и приторно сладким шёпотом стрекочут избавить. Избавить себя от окружающего её сумасброда.       Что-то тёплое...тело.       До начала ливня оставалось недолго. Семья без проблем дошла до укрытия, неторопливо подбирая лежащее у ног барахло. Потоптав пол, слизнекошка опустила голову на вытянутую правую руку. К её животу приполз голубенький слизнекотёнок, мигая сонными глазками. Истратив всю свою энергию, малыш умаялся и готов был рухнуть спать хоть прям сейчас. Гравий с глухим стуком упал, выскользнув из мягких лапок, а вслед за ним к поверхности примкнуло и тельце. Причмокнув пару раз, некогда быстрый и резвый ребёнок заснул сладким сном, погружаясь в спячку. Его брат тоже уже не стоял на ногах, а устраивался поудобней у рук матери, обтираясь об неё щекой. Багровая лапка лениво погладила малыша по спине, когда он наконец улёгся. Мурлыча, слизнекошка последний раз оглядела тёплые, чуть ли не воздушные тела своих детёнышей, перед тем, как закрыть свои глаза и с пробуждением перейти на следующий этап. В этот цикл можно позабыть об одиночестве.

...

      Тяжкое дыхание, что слышалось только его обладательнице. Поле трупов, чья кровь давно смешалась с чужой, чьи лица изуродованы и чья совесть не чиста. Больше никакой какофонии.       Жестокость.       Вся живность в округе была мертва. Убиты своим же оружием и собратом. Что они чувствуют? Страх, ненависть, панику? Вождю плевать на их чувства. Больше никаких попыток сбежать.       Жестокость.       Только один выживший. Только один победитель. Удовлетворение получено? Месть отдана? Боль и только боль. И тишина. Наконец тишина. Больше никаких раздражительных звуков.       Жестокость.       Дрон взвивался над телами неподалёку, освещая тусклым красным светом. Наблюдает ли за этим цирком кукла, наблюдает ли за единственным клоуном на трибуне? Больше никакой тьмы.       Жестокость.       И всё же...Сытость опаздывает. С каждым вроде бы верным шагом яма внутри углубляется. Действительно ли всё это правильно?       Лапы испачканы в крови и даже выроненное копьё не исправит их вид. Перейдя через пропасть, а после отцепив за собой мост, пути назад уже не будет. Но что, если впереди ждёт такая же пропасть, с таким же мостом? Мостом, что был отцеплён кем-то ещё. Кем-то, кто сделал это ещё в прошлом, однажды решив, что утолит свою горечь убийством.       Но...что-то тёплое...неосязаемое...славно манящее...       ...что-то тёплое...что так дурманит дум...       ...что-то тёплое...дающее надежды...       ...тёплое...покидающее...       ...тёплое...       ...что-то...       ...тёплое...       ...       ...       ...       ...       ...       ...       ...воспоминание...       В этот цикл можно позабыть