Red is my favourite colour

— Странные они какие-то, вы не находите? Вопрос слетел с моих губ, как только мы с профессором вышли на улицу после долгого и, признаться, скучного обеда у четы Моррисов. Луиза не составила нам компанию и предпочла трапезничать в каморке с фамильяром, а Бенджамин с набитым ртом рассказывал о пользе конского навоза при удобрении ягод и о том, как их корова недавно отелилась. Аппетит как-то сразу пропал, и я досиживала остаток обеда, впившись сумасшедшим взглядом в стол. Долгожданные свет и прохлада сиюминутно подняли мне настроение, и я стала разбалтывать профессора, которого разморило после еды. Он лениво брёл вдоль изгороди, с нежностью смотря на пасущийся скот. — Луиза нелюдимая, да оно и немудрено, — туманно отозвался профессор, встретившись с моим любопытным и вопрошающим взглядом. — Ну, я про детей. Очень уж она переживает из-за этого. — Вот как получается — кто-то не может иметь детей и считает это своим проклятьем, а кто-то рожает и оставляет в приюте… Это были скорее размышления вслух, чем поддерживающая диалог реплика, но Корбатов резко остановился, и его взгляд начал приобретать осознанность. — Вам ничего неизвестно о ваших родителях, душа моя? — Простите, я не хотела втягивать вас в этот бессмысленный разговор. — Я отмахнулась, и в голове всплыли слова Луизы о том, что я постоянно извиняюсь. Ну и чёрт с ним. — Поверьте, я не стал бы поддерживать неинтересную мне беседу, даже из вежливости. — Он ласково улыбнулся и достал из кармана трубку. От запаха табака захотелось выпить чашечку кофе. — Миссис Морган никому из нас никогда не рассказывала, как мы оказались в интернате, если мы сами этого не помнили. Может, в Хогвартсе есть какая-то информация, но я не узнавала. Я погрустнела, хоть и сама подняла болезненную тему, и инстинктивно спрятала половину лица в широкий ворот свитера. Ветра не было, и улица встретила нас приятными и мягкими прикосновениями солнца, как нежные поцелуи матери. Хотя, откуда мне было знать?.. — Если хотите, я спрошу у Матильды, когда вернёмся. — Профессор довольно выпустил изо рта дым и прочистил горло. — А пока я вам обещал поездку в Рай. Думаю, мы можем отправиться сейчас же, чтобы не возвращаться затемно. — Он, скорее для подтверждения своих слов, мельком глянул на наручные часы. Охваченная воодушевлением и предвкушением встречи со старыми друзьями, я не заметила, как мы уже сидели в карете, а краснощёкий и нелепо-весёлый, но с тенью грусти на лице мистер Моррис, стоя у подъездной дорожки, махал нам вслед. Час дороги пролетел, к моему удивлению, молниеносно: мысленно я уже отбивалась от многочисленных вопросов своих бывших одноклассниц о том, куда же меня отправили, чем я сейчас занимаюсь и зачем приехала. Глупая и совершенно неосмысленная улыбка прилипла к губам и никак не хотела отлипать, поэтому Корбатов, глядя на меня с усмешкой, не лез с расспросами, позволив мне вдоволь насладиться приятным волнением. Вдалеке стали проглядываться очертания массивного здания, второго такого в округе. Его строгая и неукоснительная угловатость говорила о том, что это далеко не семейное гнёздышко обеспеченной пары с кучей любимых детей. Безликие, одинаковые и такие сиротливо-тоскливые окна — печальные глаза не менее печального заведения. Даже начавшая желтеть листва в роскошном садике и чопорные цветочные клумбы не делали картину позитивнее, скорее наоборот. Вся радость от предстоящей встречи вмиг сменилась нахлынувшей тоской, облепившей сердце, как стая мотыльков горящий фонарь. Я изо всех сил отмахивалась от назойливых мыслей о проведённых здесь пятнадцати годах, наполненных совершенно разными эмоциями и событиями, но ни разу не настоящим счастьем. Даже когда к нам приезжали артисты, волонтёры и просто гости, всё, на что я была способна — это радость, может быть, веселье, но никогда не счастье. Такое всеобъемлющее чувство, когда хочется обнять весь мир и не отпускать до посинения пальцев. Откуда я знаю, что такое вообще бывает? Пока мы шли по тропинке с прибитой вчерашним дождём пылью, я не отрывала глаз от этих устрашающих окон. Сколько раз я смотрела в них и терялась в собственных надеждах на обретение полноценной семьи? Детей одного за другим забирали, а я всё смотрела в окно. Зима сменялась весной, обрушивая на землю радость подступающего тепла вместе с капелью, а я всё ждала и смотрела на мир через эти ненавистные стеклянные «глаза». Мальчишки на соседней улице пинали мяч, дрались и гоготали, как ненормальные, а я всё смотрела и смотрела. Ждала и ждала. Лихорадочно бегая глазами по пустующему двору и безразличным, отрешённым окнам, я искала лишь одно-единственное лицо. Белокурые волосы, большие круглые глаза и нос горбинкой. Время послеобеденное — вот-вот должны вывести подопечных на прогулку, учитывая, что на соседней улице ребят уже загоняли внутрь. Значит, скоро очередь девочек наслаждаться свежим воздухом. Я презрительно сморщилась и отвернулась, не в состоянии продолжить эту муку и гляделки с ухмыляющимися стёклами, до блеска начищенными сиротами-дежурными. Как по волшебству или невероятному совпадению, массивные двустворчатые двери распахнулись, и нам навстречу хлынула целая толпа синих платьев с белыми воротничками. Дыхание спёрло от вдарившей в голову ностальгии. Впереди засеребрился старческий пучок миссис Морган. Всегда так было — сначала плывёт её кривая, изогнутая в надменной гримасе улыбка, а затем уже сама главная воспитательница. Я рефлекторно спряталась за плечо профессора, который в это время с любопытством смотрел на разбредающуюся толпу детей: это слегка напоминало двор в Хогвартсе, но из-за обилия синего казалось, будто мы попали на факультет Когтеврана. Мой страшный сон. Я невольно вспомнила Саманту. Затем её волосы, собранные палочкой. Руку Себастьяна на её плече. Всё-таки стих посвящён ей. Нет-нет, хватит. — Кого я вижу! — миссис Морган наигранно сложила руки в замок и прижала их к груди, изо всех сил выдавливая вымученную улыбку и косясь на Корбатова. Удивительно, но я даже облегчённо выдохнула, услышав её голос. Надо было спасаться от этих глупых мыслей о Себастьяне. — Здравствуйте, миссис Морган, — процедила я, пряча взгляд в пока ещё зелёном газоне. Стригли совсем недавно. Бедные дежурные. Завязался неловкий разговор, нить которого я потеряла сразу же после приветствия. Воспитательница быстро смекнула, что с Корбатова можно стрясти приличную сумму на пожертвование интернату, и её и без того притворный интерес к моей судьбе пропал окончательно. Я лишь успела виновато пожать плечами, глядя в растерянные глаза профессора, которого Морган уводила в беседку, на ходу распоряжаясь о чае. Одними губами я произнесла: «Простите» и продолжила высматривать белёсую макушку. Сбоку, спереди и сзади меня захватили синие платья и белые воротнички: глаза разбегались от количества знакомых и незнакомых лиц. Лавируя в толпе, бессознательно кивая, что-то отвечая и улыбаясь бывшим одноклассницам, я беспрерывно искала голубые распахнутые глаза. Неужели она уехала?.. — Ну и чего вы все тут столпились? — послышался до боли знакомый голос, в который закралась еле заметная хрипотца. Я замерла, затаив дыхание. Рот сам расплылся в улыбке, когда я увидела недовольную физиономию подруги. — Ася!

***

В гостиной постепенно прибавлялось народу — воскресенье подходило к концу, и многие возвращались из Хогсмида и вылезали из своих комнат. Отопление возобновили, и разомлевшие студенты вели ленивые разговоры, сидя вокруг шахматного стола: Оминис играл с семикурсником. Я скучающим взглядом обводил опостылевшую гостиную, где каждый чёртов уголок был мне знаком и оттого противен. Несмолкающий шёпот одноклассников, дурацкий смех и абсолютно лишённые смысла диалоги — всё это выводило из себя, и я несколько раз порывался встать и уйти в комнату, но обещал Оминису присутствовать на игре. Будто бы я что-то в этом понимал. Справа поддерживал разговор своим потрескиванием камин. Вообще, если верить всяким поэтам и писателям, этот звук должен добавлять уюта, но мне хотелось применить Глациус и заткнуть его ко всем чертям, пусть даже эти неженки снова заноют о том, как им холодно. Мне с недавних пор тоже стало нестерпимо холодно. Даже под горячим душем или тёплым одеялом. Холодно глубоко внутри от осознания, что Амелии нет рядом. Что я совершенно ничего не могу с этим сделать, мне не хватает мужества и решимости даже написать чёртово письмо! Вот если бы она сейчас опустилась рядом со мной на диван, это бы решило все наши проблемы — эта манящая фантазия уносила меня в болотистый мир грёз. Я мечтательно прикрыл глаза, представляя желанную сцену в своей голове. Рядом кто-то плюхнулся, и я вздрогнул. — Привет, Себастьян. — Рука Саманты как бы невзначай похлопала меня по бедру, отчего я напрягся. — Эм, Сэм… Привет, — замялся я, с недоумением глядя на её тонкие длинные пальцы, всё ещё лежащие на моей ноге. Казалось, у меня сейчас начнутся судороги — так сильно напружинилось всё тело. Она, хитро посмотрев мне в глаза, так же быстро убрала руку и поправила подол юбки, закидывая ногу на ногу. Я нервно сглотнул. Вспомнил вчерашний сон. Казалось, мои горящие щёки вот-вот расплавятся и стекут прямо на колени. Я прокашлялся и поспешно отвернулся. Что за чёрт? — Как поживаешь? — она смотрела куда-то сквозь шахматистов будто бы затуманенным взглядом. Болтала ногой и выглядела вполне расслабленно. Если не брать в расчёт то, как мы «расстались» и наш последний разговор, можно было бы подумать, что это обычная ни к чему не обязывающая беседа двух знакомых, но это было не так. Я с недоверием покосился на неё, но всё же ответил: — Нормально, а ты? — Тоже. Я завтра буду на вашей тренировке — Имельда позвала. Ты не против? — Почему я должен быть против? — я совершенно не понимал, к чему она клонит. — Ну, мало ли. Скажешь, что я тебя преследую или ещё чего. — С чего бы это? — Да просто, не бери в голову, — она отмахнулась, сморщившись. Я подвинулся к краю дивана, делая расстояние между нами более приличным. Учитывая своё взвинченное состояние последние несколько дней, я понимал, что такая близость может неизвестно чем обернуться. Спустя пару минут обоюдного молчания я уже расслабился, думая, что на этом наш странный диалог закончен, но Саманта резко развернулась, улыбаясь во весь рот: — Тебе понравился поэтический вечер? Я поперхнулся, озираясь по сторонам — все заняты своими делами, но кто знает, может, греют уши? Вполголоса ответил: — В каком смысле? К чему ты клонишь? Саманта выглядела так, будто спрашивает совершенно серьёзно и безобидно, и лишь плескающееся в тёмных глазах коварство выдавало её с потрохами. — Чего ты такой взвинченный? — она нарочито медленно положила ладонь на моё колено и стала перебирать пальцами, двигаясь выше. Я почти забыл, как дышать, вперившись безумным взглядом в её руку. Когда она зашла слишком далеко, я вскочил с места, прикрываясь спинкой дивана. Что это было вообще? А я, как назло, без мантии! Что-то невнятно промямлив, широкими шагами двинулся в сторону комнаты, игнорируя немые вопросы на лицах проходящих мимо студентов. Ещё не хватало опозориться перед всеми. Я залетел в комнату, громко захлопывая за собой дверь. Повезло хоть, что соседи где-то шастают, а то бы пришлось испытывать неловкость и перед ними. Я обтёр гадко вспотевшие ладони о брюки, стараясь списать своё состояние на естественную, природную реакцию: она почти залезла мне в штаны, чёрт возьми! Почему же тогда так противно от самого себя? Почему я испытываю вину? Что за игры, Сэм?! Мне казалось, я ясно дал ей понять, что ошибся, свернул не туда и вообще всё кончено. Меня вмиг захлестнуло возмущение, и я в безмолвной мольбе посмотрел в потолок, словно обращаясь к самому Мерлину: «За что?!» Самым омерзительным во всей этой ситуации было то, что мне нестерпимо хотелось туда вернуться и продолжить. Хищная и довольная собой змея плотным кольцом затягивалась на моей шее.

***

— Ами! Ты? — её сдвинутые к переносице брови поднялись чуть ли не на самую макушку, а рот раскрылся в широченной улыбке, граничащей с немым криком. Как я скучала по этой эмоциональности! Я бросилась навстречу, расталкивая зевак, и повисла у неё на шее, пока она держала навесу руки, не решаясь обнять меня в ответ, будто не верила, что всё взаправду. Я насилу отпрянула от неё и посмотрела в бездонные глаза, на дне которых искрилась радость вперемешку с замешательством и даже страхом. — Что такое? Ты не рада меня видеть? — моё настроение резко сменилось, и уголки губ вернулись в прежнее положение, так и норовя опуститься вниз. — Н-нет, что ты такое говоришь! — она схватила меня за локти, разворачивая лицом к небольшому фонтану и уводя подальше от любопытных глаз. — Ты почему тут? Неужели тебя вернули?.. Я несколько секунд глупо хлопала ресницами, а потом расхохоталась, больше не в силах лицезреть её смешную нелепую гримасу. Она с мгновение замешкалась, а потом подхватила моё настроение, и вот мы уже вместе сидели на краю фонтана и звонко смеялись, сами не зная, из-за чего. Когда я немного успокоилась и отдышалась, решила всё-таки внести ясность, смахивая слёзы веселья: — Я, вот, с учителем приехала, — я указала рукой в сторону беседки, где изрядно измученный Корбатов неохотно слушал россказни миссис Морган, — вас навестить. — Бедолага твой учитель. — Ася сочувственно поджала губы, хотя лёгкая тень ухмылки на её лице дала мне понять, что её на самом деле забавляет это зрелище. — Расскажи мне всё, что тут произошло за год. Я так скучала! — я порывисто взяла её холодные руки и заглянула в глаза со всей нежностью, на которую только была способна. Моя душа, наверное, взлетела до небес, когда я наконец смогла расслабиться в компании близкого человека. Вот оно, то самое чувство — я была готова обнять и расцеловать весь мир. Даже миссис Морган и директора Блэка. — Да ладно! И что же ты сделала? — смачно чавкая яблоком, спросила Ася, чуть не заглядывая мне в рот от неуёмного любопытства. Прошло около двух часов с тех пор, как мы самозабвенно разговорились у фонтана. Время прогулки только что вышло, и всех отправили на полдник, к которому я с охотой присоединилась. Держу пари, Корбатов ненавидел себя за то, что дал слабину и позволил мне сюда приехать — миссис Морган окучивала его дальше. Когда настала моя очередь рассказывать, что же случилось за минувший год, я долго не находила, с чего начать. Глотала ртом воздух и задыхалась при малейшей попытке выдавить из себя хоть что-то. На языке крутились два уже ненавистных мне имени: Гаррет и Себастьян. Ася пришла мне на выручку, задавая наводящие вопросы, которые в итоге привели к злосчастному поэтическому вечеру. Я, хлюпая покрасневшим носом, рассказала ей о выходке Уизли. В версии для Аси они простые студенты из той же «элитной» школы, в которую меня взяли по чистой случайности. Я и не сомневалась, что подруга не поверила в этот бред, который я даже не удосужилась довести до мало-мальски правдивого, но она не стала насилу расспрашивать, видя, как эмоционально я реагирую. — Я… убежала, — виновато выдавила я, наблюдая, как лицо Аси вытягивается от удивления с примесью разочарования. — Ты что? Убежала? — она всплеснула руками, задев откушенным яблоком сидящую радом девочку. Та недовольно покосилась на нас и отодвинулась. — Надо было ему навалять как следует! — Ты очень похожа на одну мою подругу из той школы, — я прыснула, чувствуя, как потрескавшиеся и сухие из-за заложенного носа губы неприятно пощипывает при улыбке. — Её Натсай зовут, она из Африки. — Ничего себе! Вот это у тебя насыщенная жизнь, — она отчаянно бросила потемневший огрызок в тарелку и подпёрла щёку рукой. — И что же, она врезала тому Генри? — Гаррету! — я рассмеялась. Имён на бедную Асю свалилось и впрямь много. — Нет, никто ему не врезал, — к своему собственному удивлению, я вымолвила это слишком надтреснуто и разочарованно, будто бы жалея. — Даже этот твой Себастьян?! — её челюсть почти упала на стол, а потом нос горбинкой забавно сморщился в презрении. — Почему мой-то? — я отчего-то зарделась. — Нет, даже он. Думаю, он сильно разочаровался во мне после этого... Она, заметив мою сконфуженность, заговорщицки наклонилась ближе и шёпотом проговорила, хлопая меня по руке: — Ну что за глупости! Если он и правда, как ты говоришь, разочаровался, туда ему и дорога. Бог с ними, с этими мальчишками. — Подмигнула и выпрямилась. Через полчаса, когда всех распустили на свободное время, как и полагается по воскресеньям, мы с Асей нерасторопно прохаживались по длинным коридорам, прислушиваясь к постукивающему за окном дождю. Солнце скрылось за тучами, и без того мрачное здание приобрело тленный вид. Подойдя к холодному, побелённому известью и обшарпанному подоконнику, я стала заворожённо наблюдать за стекающими по стеклу каплями. Какие они все разные: есть крупные, есть мелкие, есть идеально круглые или овальные, а есть несуразные и взбалмошные. Некоторые из них сливаются друг с другом, настигая пару в самом низу стекла, а некоторые так и остаются одни, мирно стекая к оконной раме. Какая я капля? Есть ли вероятность того, что я когда-нибудь с кем-то сольюсь в таком вот танце и протанцую всю жизнь? — Ами, ау! — Ася тормошила меня за плечо, пока я замороженным взглядом следила за «танцами» капель. — А? Да-да, я слышу, — я рассеянно проморгалась и попыталась выдавить улыбку, чтобы не показаться скучающей или расстроенной. К сожалению, моё упадническое настроение не скрылось от внимания подруги. — Ты переживаешь из-за этого Гаррета? Да ну его! — она ободряюще приобняла меня за плечи. Я снисходительно улыбнулась, лукаво поджав губы. Ася это заметила и, нацепив на себя не менее хитрую ухмылку, отодвинулась, глядя с прищуром: — Или ты что, влюбилась в этого своего Себастьяна? — её улыбка, казалось, вот-вот ослепит меня, и я поспешила отвернуться, сама еле сдерживая дрожащую в уголках губ усмешку. — Да почему сразу мой-то? — выпалила я, скрещивая на груди руки. Было стыдно признаваться себе в том, какой невероятный трепет поднимался в моей душе, когда разговор заходил о Сэллоу. Приятно было разделить эту ношу неоднозначных чувств с беспристрастной подругой, которая не станет поливать Себастьяна грязью или наоборот возводить его чуть ли не в божественное существо. В отличие от Натсай и Поппи, Асе я как на духу рассказала обо всём в подробностях, не утаив даже ужасно смущающую и позорную сцену в пещере весной, изменив локацию на школьный двор. Она, раскрыв рот и округлив свои бездонные глаза, слушала и не перебивала, лишь изредка вставляя «Ого!» или «Да ну, не может быть!». По дороге сюда я терзалась мыслями, как мне рассказать ей о своей жизни в Хогвартсе, скрывая само его существование? Мне казалось это просто невозможным, но на деле всё получилось само собой и, насколько я могла судить, логично. По крайней мере, у Аси не возникло лишних вопросов, или же она не стала мне их задавать. Единственное, что осталось нерешённым, это мой шрам. Как хорошо, что я надела этот свитер с горлом, иначе бы пришлось выдумать чёрт-те что, хоть бы пожар или несчастный случай! А ведь эта деталь сильно сказалась на наших отношениях с Себастьяном. Наших что?.. — Послушай, — она устало выдохнула, зарывшись пальцами в волосы, — мне кажется, тебе стоит взять паузу. Послать обоих куда подальше. — Я тоже об этом думала, — хмыкнула я. — А тот стих, он у тебя с собой? — Нет, но, как бы мне ни было стыдно признаваться, я помню его наизусть. — Ну так давай, прочти, а я послушаю: может, он вообще спёр его из какой-нибудь книжки? Глубоко вдохнув, я кое-как, через силу выдавила эти мучительные строчки, отмахиваясь от подступающих слёз. Из головы не выходила мысль о том, что они посвящены Саманте. — Ого, красиво так-то, и вроде сам написал. — уголки Асиных губ опустились в одобрительной гримасе. Она задумчиво покачала головой. — Непонятно, конечно, кого он имеет в виду, но с той девушкой он, вроде, не так долго общается? — Да кто его знает. Поппи говорила, раньше их часто видели вместе, особенно на уроках, а потом заболела его сестра, и всё вот так завертелось, закрутилось… — Я поникла, опустив голову. Воспоминания из Хогвартса душили меня, и нестерпимо хотелось открыть окно и задышать новыми мыслями и чувствами, забыть обо всём старом. — И гадалка эта… — Какая гадалка? — встрепенулась Ася. — Ой, да Луиза, мы у них с профессором сегодня были. Она мне такого наговорила. — И я принялась рассказывать ещё и об этом, то и дело ёжась от жутких воспоминаний о том мрачном месте и сказанных Луизой словах. — Очень странная старушка, — Ася подбоченилась, — я бы не стала ей доверять. Мало ли, что у неё на уме? Надышалась своими благовониями и чушь несёт. Я затряслась в немом смехе, сложившись пополам. Ася никогда не лезла в карман за словом, но я так от этого отвыкла, что захотелось стиснуть подругу в объятьях и больше не расставаться ни на миг. Когда сгустились сумерки, оставаться дальше стало неприлично, к тому же приближался час отбоя, а чай, по словам Корбатова, лез у него из ушей. Любезно согласившись проводить нас до ворот, миссис Морган жеманно приглаживала свои седые волосы и с презрением на меня косилась. Я не совсем понимала, что ей не понравилось, пока, прощаясь с профессором, она не проронила напоследок: — И следите за вашими подопечными, а то они у вас совсем от рук отобьются. Вон, уже и в брюках щеголяют. Расставались мы с Асей мужественно, не проронив ни одной слезинки, хоть и тоска душила меня своими когтистыми лапами. Из покачивающейся кареты я смотрела назад на удаляющуюся фигуру подруги, пока мы не свернули, и интернат не остался далеко позади. Было решено остаться у Моррисов, поскольку до Лондона мы бы добрались глубокой ночью. Предвкушая ту мрачную обстановку, я поймала себя на мысли, что лучше уж проведу ночь там, чем осталась бы в интернате, как мне предлагала миссис Морган. Отчётливо я убедилась в том, что совсем не скучаю по этим стенам, на ужине. Параллель между интернатом и Хогвартсом возникла у меня в голове сразу же, как подали еду, и многочисленные воспитанницы заняли свои места: перед глазами в воспоминаниях встал Большой зал и четыре длинных стола факультетов, ведущих, как дорожки, к директорской трибуне. Однако, когда все принялись ужинать, атмосфера, царящая в интернате, не шла ни в какое сравнение с той, что окружала меня весь год в Хогвартсе. У нас на ужине принято было читать письма от родных и делить эти эмоции друг с другом. Распаковывать подарки, если кому приходили, и хвастаться одноклассникам. Болтать о прошедшем дне, обсуждать домашку и тренировки. Здесь же ужин прошёл в звенящей тишине, сопровождаемой лишь постукиванием приборов о тарелки и еле слышным шёпотом передать хлеб или соль. Девочки не грустили, они так же, как и любые дети, улыбались, кивали друг другу и подмигивали, но на их лицах отпечаталась такая въевшаяся за все годы сиротства печаль, что её можно было увидеть невооружённым глазом. Это пугало и одновременно отрезвляло. Я вдруг вспомнила, как веселили меня наши Хогвартские ужины, с каким трепетом я ждала наступление вечера, чтобы перекинуться с Себастьяном парой взглядов, а потом думать о них всю ночь. Как ждала философских рассуждений Оминиса, у которого вошло в привычку рассказывать всему столу различные научные факты. Из-за этого наш стол постепенно пустел из раза в раз, но мы с Себастьяном, как настоящие друзья, терпеливо слушали и даже умудрялись что-то запоминать. Чувство, когда идёшь после ужина и болтаешь с друзьями до самых лестниц, а то и до чужих гостиных, не сравнится ни с чем. Царящая в Хогвартсе атмосфера, хоть я и считала её всё ещё чужой, пропитана счастьем и детством. Здесь, в интернате, всё вдруг превратилось на контрасте в чёрно-белое, и мне стало невыносимо тоскливо и обидно за Асю, которая видит эту сепию каждый день и больше ничего. Пока мы ехали в карете, а фонарь кучера назойливо бил по глазам через щёлку в перегородке, я перебирала в мыслях все-все воспоминания, связанные с Хогвартсом. Представляла, как ребята сейчас ужинают, смеются и пуляются едой, как это любит делать Гаррет. Как Поппи смущается от заботы Амита, а Натти кидает грозные взгляды на Джошуа. Побыстрее бы прошла эта неделя. Поверить не могу, что действительно думаю так, хоть и уносила оттуда ноги вчера утром, лишь бы быть подальше от Себастьяна. — Душа моя, вижу, вы о чём-то сосредоточенно размышляете, но, пока не забыл, — профессор повернулся ко мне полубоком и задумчиво погладил усы, — завтра в Министерстве будьте осторожны и не особо вникайте в то, что вам там будут говорить. — В каком смысле? — слова Корбатова заставили меня отогнать полусонные мысли и остолбенеть в недоумении. — Завтра всё сами поймёте. Просто не пытайтесь ничего им доказать. — И он участливо похлопал меня по плечу, отворачиваясь к окну, откуда было видно лишь хмурую ночь.

***

Понедельник начался спокойно, если не считать, как сдавило грудь, когда я не увидел Амелию в очереди в ванную, как это бывало почти каждое утро. Не на ком было потренироваться в самом-холодном-взгляде-на-свете. На завтраке я старался не смотреть по сторонам — мне казалось, все вокруг видели вчерашнюю выходку Саманты и теперь обсуждают это друг с другом. Конечно же, на деле это было совсем не так, и даже сама она как ни в чём не бывало поздоровалась и прошла к столу Когтеврана. Мозг взрывался — я вообще не понимал, что происходит. После третьего урока забрёл в библиотеку и под подозрительный прищур мадам Пергамм клятвенно её заверил, закатив глаза, что не собираюсь в этот раз покушаться на её священную Запретную секцию. Мне надо было подготовиться к Травологии, в которой ни черта не соображал, а Оминис отказался помогать, сказав, что я совсем обнаглел, ведь «учебный год едва начался». Расположившись у длинного стола возле винтовой лестницы, я нехотя и со слишком протяжным и вымученным вздохом раскрыл тяжёлую книгу. Подставив страницу под свет лампы, принялся читать наискучнейший текст, параллельно записывая на пергамент то, что мне понадобится для доклада. У меня было всего лишь сорок минут перед Прорицаниями, поэтому я старался в них уложиться, чтобы больше не возвращаться в это сосредоточение скуки и тоски. Примерно через полчаса всё было готово, и я, радостный и довольный собой, принялся собираться. Стоя напротив длинных и забитых книгами стеллажей, куда я вернул фолиант, я уже намерился направиться на выход, как чьи-то холодные пальцы с острыми ногтями схватили меня за запястье. — В чём дело?! — зашипел я, не скрывая своего испуга и страдальчески вскидывая брови. Мерлин, неужели снова? — А чего ты вчера так быстро убежал, Себастьян? — Саманта положила ладонь мне на грудь, слегка сжимая школьную жилетку. — Ты… ты как-то странно себя ведёшь. — Я округлившимися глазами смотрел на её руку, сам придвигаясь всё ближе и ближе к стеллажам. Она же не отступала и прижималась сильнее. Я нервно ослабил галстук, сглатывая вязкую слюну. — А что странного? Тебе не нравится? — деланно-обидчиво буркнула Саманта, выпячивая нижнюю губу. — Н-нет, не нравится. — Я насупился и перехватил её руку, отстраняя от себя. — Прекрати. Это непозволительно. — Да что ты? — она заигрывающе запорхала ресницами и улыбнулась коварной лисой. — А если сменить обстановку на Больничное крыло? Тебе так будет привычнее? Я обомлел и уставился на неё обезумевшим взглядом.

***

Еле продрав глаза, первым же делом я украдкой отодвинула плотную занавеску и вгляделась в туманно-хрустальное утро. Забрезжил рассвет, и, как по команде, сладкоголосые птицы радостно запели, встречая первые лучи солнца. В доме Моррисов из-за постоянно закрытых окон и дверей было душно и как-то некомфортно, и мне удалось вдохнуть полной грудью, лишь выйдя на улицу. Всё ещё скованное сонной негой тело так и рвалось сладко потянуться, а кожа покрылась утренними мурашками. Дождевые бусины на кружеве паутины залихватски подмигивали и сверкали на рассветном солнце. Нашу карету окутало парящим одеялом тумана, и казалось, будто она парит в воздухе, если не замечать тряски от кочек и неровностей на дороге. Меня окружает такая красота, такая благодать! А я, дурёха, умирать собралась? Я с укоризной и сожалением посмотрела на красное запястье, выглядывающее из-под свитера, и натянула рукава до самых пальцев. Прибыли мы в Лондон ближе к полудню, и воздух уже успел достаточно прогреться на солнце, но дождевая свежесть всё ещё бодрила и вызывала играющую улыбку на наших с профессором лицах. Я всё думала о его вчерашних словах по поводу Министерства и никак не могла понять, что же он имел в виду. Сам же Корбатов хранил таинственное молчание, но чем ближе мы подъезжали, тем серьёзнее становилось его лицо. Это меня пугало, и я сама неосознанно напустила на себя строгость, готовясь к чему угодно, хоть бы к казни. До обветшалой телефонной будки добиралась на носочках из-за обилия крыс — омерзительное место для входа в Министерство. Профессор набрал нужный номер и представил нас, после чего раздался щелчок. Перед тем, как будка двинулась вниз, заставляя меня зажмуриться от страха, я увидела на старом дереве чёрного ворона, сверкнувшего в тени своим единственным зелёным оком.