Red is my favourite colour

Год спустя — Боброе дутро. — Заспанный, взлохмаченный и недовольный Себастьян в одних пижамных штанах выполз из комнаты и звонко пошлёпал к кухонному столу, где сидела я и вырезала из журналов цветы для открытки. — Доброе, любимый. — Я отложила ножницы и потянулась губами к его. — Ты чего так рано встал? Отпуск же. — Точно! — он просиял и сладко потянулся. — Я и забыл, представляешь? А ты тогда почему так рано? — упёрся на стол руками и стал внимательно наблюдать за тем, что я делаю. — Готовлю открытку для Натти и Оминиса на годовщину, — чуть высунув язык от стараний, ответила я. — А то мне кажется, чайник и кофеварка — как-то строго. С открыткой праздничнее. — Ну да, — пробормотал Себастьян и плюхнулся на стул рядом. Вытянул ноги, о которые тут же начал тереться Алекс. Ася опять укатила за тридевять земель, оставив на нас квартиру и кота. Завтра мы отправляемся в Уганду, к тому же озеру, что и в прошлом году, — отмечать годовщину Натти и Оминиса, а ещё праздновать помолвку Поппи и Амита. Я визжала, как сумасшедшая, когда узнала эту долгожданную новость, пока Натти деланно-обиженно дула губки, что всё внимание теперь нацелено не на их праздник. Острые ножницы как раз вырезали большое розовое сердце, когда юркие руки Себастьяна сжали мои плечи и мочки уха коснулся его влажный поцелуй. — А где браслет? — он вдруг нахмурился и отстранился. Блаженная улыбка, вызванная его прикосновением, тотчас сползла с моего лица. — Браслет? — я задумалась, о чём идёт речь. — А! Так он в шкатулке, я дома его не надеваю. — И продолжила орудовать ножницами. — То есть подвеску Уизли ты носишь не снимая, а мой браслет пылится в шкатулке? — я услышала, как за спиной слегка хрустнула столешница — дурная привычка Себастьяна садиться на неё. — Слезь со стола, сломаешь, Ася рассердится, — буднично сказала я, не обращая внимания на его очередные претензии по поводу Гаррета. — Ничего, починю, — буркнул он и продолжил: — Так что, значит, браслет пришёлся не по вкусу? Я разозлилась не на шутку. Остановилась, прикрыла глаза, сделала вдох-выдох, отложила подальше ножницы. — Ты же прекрасно знаешь, как я ценю и храню всё, что ты мне даришь. И при чём тут опять Гаррет? Джейси была уже на третьем месяце беременности, а Себастьян всё не унимался. Каждый раз, когда появлялся хоть малейший повод, он заводил свою песню ревнивца. Это ужасно раздражало, особенно в такое уютное солнечное утро перед отпуском. Себастьян запыхтел, налил себе стакан воды и залпом осушил его. Я старательно тушила пожар внутри себя, потому как сама всегда охотно шла на спор: вспыхивала, как спичка. Сейчас считала до десяти и обратно, крутила в голове, как погасить ссору. — Надень его, — холодно приказал Себастьян, с громким стуком поставив стакан на стол. — Что за тон? — не оборачиваясь, бросила я. — Просто надень. Это сложно? — Когда просят так, то да. — Нарываешься на Империо? Я изумлённо выпучила глаза, и уголок моего рта непроизвольно вздёрнулся от той наглости, которую демонстрировал Себастьян. Что на него нашло? Только что был милым заспанным котёнком, а теперь превратился в настоящую болотную жабу. — Империо? Ха! Я бы на это посмотрела. Ты же у нас теперь хороший мальчик? — я повернулась к нему на стуле и демонстративно протёрла глаза, мол, не узнаю человека, сидящего перед собой. — Хороший мальчик, значит. — Он спрыгнул со стола и подошёл ближе. — Как Уизли, что ли? — Мерлин, как ты надоел! — я отмахнулась и хотела повернуться обратно, но Себастьян остановил меня за плечо. — Чем эта хрень лучше моего подарка? — он брезгливо дотронулся до цепочки с буквой «А» на моей шее. Я обиженно отдёрнула его руку, своей оберегающе накрывая старый подарок Гаррета. — Что за чушь? Почему тебе так важно принизить всё, что связано с ним? Даже меня. — Слёзы подкатили к горлу, когда я вдруг вспомнила давнишний разговор у залива. «Шлюха» отбивалось в черепной коробке, как разбивающийся стеклянный шарик, чьи осколки невыносимо больно врезаются в плоть. Себастьян на секунду задумался, пристально вглядываясь в мои глаза, которые, похоже, выдавали всё, что было в моих мыслях и душе. Распрямился, взъерошил волосы, выпустил воздух из лёгких. — Я не знаю. Он просто меня бесит, — процедил он и посмотрел на Алекса, который в это время спокойно пил воду из миски. — Вот именно. Он тебя просто бесит, а страдаю я. Какое-то время мы оба молчали. Себастьян прохаживался по тесной кухне, а я бездумно резала бумагу, ворочая в уме мысли. Показалось, что кто-то из нас может пойти на уступки в этой ситуации, и это могла быть я. Чего мне стоит надеть этот чёртов браслет? Порву — применю Репаро, делов-то! Но гордость… Чёрт, эта коварная гордость иногда просто не к месту! Амелия, соберись, будь мудрее. Не надо портить выходной, приближающийся отпуск… Что там говорила Натти?.. — Империо, значит? — прошептала я и коварно улыбнулась. Сердце вмиг затрепыхалось, как сумасшедшая птица. Я встала из-за стола и медленно, как кошка, подошла к Себастьяну, который смотрел в окно и ни о чём не подозревал. — Чего бы ты сейчас хотел? — обвила его голый торс из-за спины, прильнув к горячей коже щекой. — Чтобы ты надела браслет, — молниеносно ответил он. Я без пререканий ушла в комнату, достала из шкатулки изящный тонкий браслет с блестящими камнями и вернулась к Себастьяну. Он самодовольно вскинул брови и важно хмыкнул, глядя на моё запястье. Я чуть не закатила глаза, но в последний момент сдержалась, чтобы не порушить весь план. — Чего бы тебе ещё хотелось? — промурлыкала я и как бы невзначай запустила пальцы в волосы, игриво их взъерошив. Этот жест не остался без внимания — Себастьян предвкушённо сглотнул и прокашлялся. — Тебя. — Ну это было просто, — засмеялась я, чуть разочаровавшись. Конечно, ведь соблазнять холодного и сдержанного Оминиса, похоже, куда интереснее — по словам Натти. Смотря на растерянное лицо Себастьяна, я никак не могла унять смех. Он ужасно умилял меня своей простотой и открытостью — бери и читай, как открытую книгу. Вот только загвоздка в том, что это-то мне в нём и нравилось — открытость. Он совершенно не стесняется своих желаний, мыслей, даже если они кажутся глупыми или наивными, но ведь это не запрещает делиться ими с окружающими. — Ты такой забавный. — Я невесомо провела ребром ладони по его гладкому лицу и в очередной раз убедилась, что нахожусь полностью в его власти. Во власти его шоколадных волос, щенячьих глаз, ласковой улыбки и этой самой открытости. — Я ничего не понял, но завёлся. — Он двинулся поцелуем ко мне, и я расхохоталась ещё больше: вот он, чей настрой невозможно сбить. Как бы мы ни спорили, ни ругались, он отходит мгновенно, лезет целоваться или просто дурачится, пока я могу дуться по несколько дней. — Ты просто чудо какое-то, — воскликнула я в очередном приступе хохота. Прилив нежности застал меня врасплох, ведь я так хотела исполнить роль роковой соблазнительницы, в чьих руках власть над одним-единственным мужчиной. Хотя, эту роль ещё можно попробовать отыграть… Я взяла его пальцы в свои и повела в спальню, где ещё тёплая после нас постель так сильно манила к себе. Солнечные летние лучи прорывались сквозь плотно задёрнутые шторы и падали на пол, словно золотой песок с океанского пляжа. Я шла по ним босиком и кожей едва-едва чувствовала их тепло. Посадив Себастьяна на кровать, я аккуратно опустилась перед ним на пол, судорожно крутя в голове всё, что хотела сейчас сделать, но все мысли будто разом покинули меня, попрятавшись по углам. Мои глаза в панике бегали по его пижамным штанам, по полу, по моим трясущимся рукам, пока я не успокоилась и не собралась духом — я что, трусливее Натти, в конце концов? Так давно хотела попробовать, каково это, и вот, когда представилась такая возможность, трушу. Себастьян молчал. Он уставился на меня непонимающим взглядом, но, похоже, не мог вымолвить ни слова — это меня одновременно смешило и ставило в ещё бо́льшую неловкость. Я поняла, что начала всё не так, и уже хотела распрощаться с этой затеей, но переступила сомнения, поднялась на ноги и села к Себастьяну на колено. Обвила его шею руками, уткнулась носом в ухо, поцеловала, двинулась чуть ниже, к ключицам. Почувствовав его быстрый пульс, набралась уверенности — волнуюсь не я одна. Тихо прошептала: — Не хочешь раздеться? Себастьян нетвёрдо кивнул и потянул штаны вниз одной рукой, второй удерживая меня на своём колене. Когда расправился с одеждой, привычным движением принялся укладывать меня спиной на постель, но я упёрлась ладонями в его грудь: — Нет, подожди. Пока ничего не делай. Встала с него, снова опустилась на пол, мягко раздвинув его ноги в стороны. Эти пару движений длились от силы несколько секунд, но мне показалось, прошла грёбанная вечность, и я вся залилась краской. Мерлин, что, чёрт возьми, теперь делать?! Обычно начинал Себастьян. Это всегда случалось как-то естественно, само собой, но в какой-то момент я задумалась — почему так? Я что, не могу доставить ему такое же удовольствие, что и он мне? Тем более, что мне самой до одури хотелось попробовать, хоть разочек. Чтобы вызвать эрекцию у Себастьяна, достаточно просто поцеловать его в шею или ключицу, и всё готово. Меня всегда это поражало: что, если сделать так на публике? Глупые сумбурные мысли неустанно лезли в голову, пока я безуспешно пыталась заменить их другими, более подходящими обстоятельствам. Я медленно провела пальцами по внутренней стороне его бедра, двигаясь вверх. Его нога едва заметно дёрнулась и покрылась мурашками. Я довольно улыбнулась и обхватила его член рукой, лукаво закусив губу. Себастьян запрокинул голову и гортанно простонал, упираясь на заведённые за спину руки. Мои движения вверх-вниз то набирали скорость, то замедлялись. Мне хотелось ощутить сполна каждую секунду, запомнить каждый его вздох и стон. Иногда Себастьян наклонялся и клал свою горячую ладонь мне на макушку, на плечи, нежно проводил пальцами по щеке и губам. Когда я набралась смелости, а Себастьян, откинув голову, смотрел в потолок, двинулась ближе.

***

Мне словно оторвали голову и пнули её, как мяч, потому что такого я ещё не испытывал — любимые и желанные губы сейчас творили что-то, что никак не укладывалось в моём сознании. Я вытаращил глаза, но не видел перед собой ничего — всё вокруг размылось и стало мутным, лишь тягучее возбуждение в низу живота давало понять, что я ещё жив. Невероятно горячо. Мокро. Необычно. Безумно. Сладко. Я запустил пятерню в волосы Амелии и потянул на себя, совершенно теряясь в ощущениях. Она остановилась и сделала глубокий вдох, переводя дыхание. — Лучше так не делай. Я сама, ладно? — она смотрела на меня чуть покрасневшими глазами, а я видел только пунцовые щёки и губы. При одном только взгляде на её рот меня прошибало током. Пусть это не заканчивается никогда. Я кивнул и виновато приулыбнулся, но руку не убрал, только расслабил. Теперь каждое её движение головой я мог чувствовать не только там, но и ладонью, которая его сопровождала. Из горла вырвался дикий вопль, когда язык Амелии обвёл головку, а затем горячий рот накрыл её. Я рывком потянул её наверх, не в силах больше сдерживаться. Она облизывала губы, и это заставило мои и без того уже слабые ноги подкоситься. — Что это было? — прошептал я, заползая рукой под её ночнушку. Оказавшись внутри, чуть не рассыпался в труху: думал, горячо было в её рту, но очень ошибался. Изо всех сил стиснул челюсти и зажмурил глаза. Забыл, как дышать, а в голову стреляло непреодолимое желание, вонзаясь острыми стрелами прямо в мозг. — Тебе правда понравилось? — Амелия просияла и при моём толчке выгнулась, обняла ногами мой торс, распластала руки на кровати. Я будто всё ещё чувствовал её красные-красные губы, пока смотрел на них, а их поцелуй оказался таким ласковым, что в один миг я испугался — вдруг, это всё мне снится? Вдруг, её нет рядом со мной, вдруг, я снова потерял её, как тогда?

***

Себастьян неожиданно крепко стиснул меня в своих руках, зарываясь носом в шею и волосы. Я беспомощно пискнула и засмеялась, чмокнув его в пылающую щёку. По телу расползалось наслаждение, оно расслабляло мышцы, и хотелось сладко-сладко потянуться, а потом упасть в глубокий сон. Постель стала мокрая, мир сузился до одних только нас, а мои губы всё ещё пульсировали, пока я прокручивала в уме то, на что решилась. Когда я вспоминала ошеломлённый взгляд Себастьяна, его стоны, его руку на своей макушке, его подрагивающие ноги, живот сводило возбуждением, и я начинала нетерпеливо извиваться под ним, кусать за плечо и толкаться навстречу. Тугой горячий комок постепенно нарастал в низу живота, чтобы потом лопнуть и разлить наслаждение в каждый уголок тела. Я вскрикнула и расплылась в блаженной улыбке, а через секунду то же самое сделал Себастьян. Он долго переводил дыхание, уткнувшись лбом в мою грудь. Дышал шумно, сбивчиво, а я любовалась его шоколадными кудрями и красивыми плечами. Жадно вдыхала запах жжёного дерева, который когда-то заставлял меня делать огромный крюк вокруг Хогвартса, лишь бы не встречаться с его обладателем и не терять голову при одном только взгляде на его самодовольную ухмылку. Мы уснули и проспали до глубокого вечера, когда в приоткрытое окно подул прохладный летний ветер. Я приподнялась на одном локте и ещё долго всматривалась в спокойное, умиротворённое лицо Себастьяна. Грудь щемило одновременно от счастья и страха его потерять. «Я не хочу, нет, не смогу без тебя», — подумала я, и пара слёз скатилась к подбородку. В этот раз трансгрессия прошла на удивление успешно, и мне даже не пришлось лежать весь день, чтобы прийти в себя. Оминис и Натти прибыли в Уганду первыми и теперь ждали нас четверых у костра. Я не видела Оминиса около трёх месяцев — последнее время он часто мотался в командировки, а прежде, если и удавалось встретиться, то на пару минут, переброситься будничными фразами. Поэтому, когда я подошла ближе, от моего внимания не могли скрыться все те внешние изменения, которые с ним успели произойти. Он заметно возмужал, словно расправив плечи, набрался уверенности и невозмутимости. Натти, прижавшись к его боку, что-то мурлыкала ему на ухо, пока он, не стесняясь, одной рукой сжимал её талию, второй с помощью палки копаясь в золе. Пока Поппи и Амит обустраивались в бунгало, мы с Себастьяном тоже присели к костру. Ребята обсуждали министерские дела, а мы с Натти болтали об их годовщине и помолвке друзей. — Кстати, я воспользовалась твоим советом, — хитро улыбнувшись и наверняка покраснев, прошептала я. — О чём ты? — спросила Натти, складывая оригами из салфетки. — Ну… помнишь, ты мне в прошлый раз рассказывала. — Мне было неловко, что приходится объяснять, вдруг кто-то услышит? — Когда вы ссоритесь… твой, ну, приёмчик, — сконфуженно вжав голову в плечи, сказала я. — А! Ты про это, — отмахнулась Натти, не отрываясь от оригами. — И как? Понравилось? — Кажется, да. — От осознания того, что я смогла доставить такое удовольствие Себастьяну, хотелось петь и кружить по берегу. — Ему очень понравилось. — Да не ему! — Натти хлопнула себя по коленям. — Тебе понравилось? — Мне? — удивилась я. — Ну… мне тоже понравилось. Но вообще я думала, что в первую очередь должно понравиться ему. — Я поучительно посмотрела на подругу, но та в ответ лишь разочарованно вздохнула и жестом приказала мне следовать за ней. Она встала, бросив фигурку лебедя, сделанную из салфетки, в огонь, и зашагала вдоль берега подальше от всех. — Ты должна получать удовольствие от всего, что делаешь, — назидательно говорила Натсай, утопая босыми ногами в мокром песке. — В том числе и тогда, когда делаешь приятно другому. — Никогда об этом не задумывалась, — пробормотала я, устремляя взгляд в звёздное небо. Сегодня оно по-особенному волшебное и завораживающее. — Я уже столько раз слышала, особенно от Поппи, что веду себя с Оминисом как эгоистка. Только вот штука в том, что если довольна я, то доволен и он. — Она задорно мне подмигнула и пнула приближающуюся к нам волну. — В этом секрет наших отношений. — Бедный Оминис, — засмеялась я, невольно задумываясь над её словами. — Я много для него делаю, но не жертвую. — В своей манере она выставила указательный палец. — Это большая разница. — Согласна, — сознательно кивнула я. Действительно, ведь многие жертвуют ради других, чтобы потом их в этом упрекнуть или выставить себя благодетелями, но ведь счастья и радости они от этого всё равно не получают… Себастьян часто говорил про сестру. Что она, мол, не ценит всего, что мы для неё сделали, и просто-напросто приняла это как должное. Первое время я соглашалась с ним, не понимая, какое мнение имею на этот счёт, но вот после слов Натти осознала, что Анна невиновата. Всё, что сделал Себастьян, всё, что сделали мы вместе — это наш и только наш выбор. Я делала это, чтобы угодить ему, а он, чтобы спасти сестру. Он заботился о себе, потому как не хотел остаться без последнего родного человека. И его можно понять, только вот винить Анну в том, что она не бегает за братом, рассыпаясь в благодарностях, глупо. Глупо и эгоистично. По-настоящему эгоистично. Я догнала Натсай и порывисто сгребла её в размашистые объятия. Счастье переполняло меня, когда я находилась рядом с друзьями. Когда я видела, как им хорошо вместе, как на глазах раскрепощается всегда скромный Оминис, как он набирается уверенности в себе каждый раз, когда за его спиной стоит жена. Часто колючие мысли настигали меня: почему я не могу быть такой же поддержкой для Себастьяна? Я не чувствовала в себе той же силы и смелости, как у Натти, оттого, казалось, заряжаю своей беспомощностью всех вокруг. — Я знаю, о чём ты думаешь, — вполголоса сказала мне Натти на ухо, отплёвываясь от моих волос. — Не у всех должно быть так, как у нас. В вашей паре Себастьян берёт удар на себя. От неподдельной серьёзности в её тоне мне стало не по себе — Натти редко говорила что-то без шуток или сарказма. Я аккуратно отпрянула от неё и заглянула в большие глаза. — Ты так считаешь? — потупила взор, стесняясь открытой нараспашку души. — Мне иногда кажется, что я совершенно бесполезная и бессильная. — Во-первых, это не так. — Она взяла меня за плечи и чуть встряхнула, чтобы я подняла на неё глаза. — Вспомни, как ты сражалась с Ранроком. А с троллем? Да Мерлин, я могу перечислять вечность, сколько всего смелого ты сделала! — она широко улыбнулась. — Во-вторых, рядом с Себастьяном тебе можно и даже нужно чувствовать себя иногда бессильной, иначе для чего он тебе? — захохотала и мотнула кудрявой копной в сторону костра. Я неловко поджала губы, сдерживая улыбку. Её слова подарили мне облегчение и чувство, что всё происходит так, как должно происходить. За этот отпуск мне необходимо принять важное решение, и любое слово, любой разговор может внести свою лепту. Мы ещё долго гуляли с Натти по пляжу, рассуждая на тему отношений, пока к нам не прибежала Поппи, довольная и ужасно счастливая. Натти, вспомнив себя год назад, развеселилась и принялась допытываться у нашей скромной подруги обо всех подробностях, чем непременно вгоняла её в краску. Я шла чуть поодаль, рассматривая своих любимых девчонок. Никогда прежде я не задумывалась о том, что я сделала такое, что меня наградили так щедро: преданными друзьями, любимым человеком и всеобъемлющим счастьем.

***

— Тридцать четыре. Мы с Амелией лежали на горячем песке и лениво дурачились в ожидании прохлады. Солнце нещадно палило, а тёплая вода щекотала наши голые ноги. Вдалеке раздавались такие же ленивые разговоры друзей, которые бесцельно бродили по пляжу или купались в надежде хоть немного охладиться. — Что «тридцать четыре»? — спросил я, перевернувшись на бок и подперев голову рукой. — Веснушки. — Амелия провела пальцем по моим щекам, стряхивая с них песок. — У тебя тридцать четыре веснушки, любимый. От её последнего слова у меня всегда перехватывало дыхание. Она стала говорить это совсем недавно — после нового года. Я не знал, что именно случилось, но спрашивать не стал — вдруг спугну своё счастье? — Так непривычно. — Я перехватил её руку и поцеловал в ладонь. — Я бы слушал это вечно. Амелия захихикала и откинулась спиной на песок. Я охватывал всю её фигуру жадным взглядом, будто она вот-вот исчезнет. Каждый день я просыпался и молился о том, чтобы это не оказалось просто сном. Это был мой самый большой страх — потерять её, выяснить, что всё это — мой бред, какое-то наваждение, а не действительность. — Я тебя люблю, — прошептал я, прильнув к ней всем телом. — И я тебя люблю, Себастьян. — Она повернулась ко мне лицом, щуря глаза от солнца. Приставила к ним руку козырьком и улыбнулась краешком рта. — У меня, кстати, для тебя кое-что есть. — Правда? Она вскочила на ноги, заговорщицки ухмыляясь. Жестом приказав мне оставаться на месте, побежала в сторону нашего бунгало. Я долго смотрел ей вслед, теряясь в догадках, что она придумала на этот раз. Затем, когда она скрылась внутри дома, лёг на песок и завёл за голову руки. Я смотрел в голубое небо и думал, какое оно на вкус. Наверное, как ванильный пудинг с лимонной цедрой. Амелия прибежала, и от её быстрых шагов в меня посыпался песок. Я закашлялся и сел, беззлобно ворча и вытряхивая его из волос. Она опустилась напротив меня на колени, что-то держа за спиной. — Что там у тебя? — спросил я, пытаясь туда заглянуть. Она только уворачивалась и заливалась сумасшедшим смехом. — Поймала геккона, что ли? — Дурак! Куда я его поймаю, в хвать-мешок? — засмеялась ещё пуще и похлопала меня по обгоревшему плечу. Её смех меня заражал моментально, и я не мог сдержать улыбки, наблюдая за тем, как ей весело. Наконец она успокоилась, утёрла слёзы с ресниц и пару раз выдохнула. Затем приказала мне закрыть глаза, а когда я их открыл, передо мной в её раскрытых ладонях лежали каштаны и плитка шоколада. Я нахмурился и непонимающе уставился на Амелию, которая ехидно улыбалась, от нетерпения переминаясь на коленях в песке. — Что это? — А ты попробуй. — Она протянула мне ладони ближе. Я с подозрением покосился на неё — перегрелась, может? Но всё же взял каштан и повертел его в руках. — Он жареный. Попробуй! Надкусил каштан, и Амелия тут же протянула мне кусок шоколадки. Я кинул его в рот и на секунду замер — сочетание вкусов было необычным и в то же время бесподобным. Я довольно закивал и замычал от удовольствия. — Как тебе? — с энтузиазмом спросила Амелия. — Очень вкусно. — Согласись, идеальное сочетание? — хитрость в её голосе заставляла меня напрячься: к чему она ведёт? В это время она как раз надкусила второй каштан и отправила в рот пару квадратиков шоколада. Блаженно улыбнулась и воззрилась на меня выжидающим взглядом. — Ну да, сочетание и правда интересное. Никогда такое не пробовал, — ответил я, со скепсисом смотря на её подозрительную улыбку. — Вот видишь, каштан и шоколад идеально подходят друг другу, — как бы между прочим протянула она и подставила лицо ярким лучам солнца. Я несколько раз прокрутил в голове её слова, пока до меня не дошёл их смысл. Придвинувшись к ней, обхватил её щёки ладонями и заглянул в смешливые глаза. — Это твой ответ? — с надеждой в голосе спросил я. Сердце своим стуком, казалось, сейчас раскрошит рёбра, выпрыгнет и упадёт прямо к её ногам. Амелия ласково моргнула и звонко поцеловала меня своими сладкими после шоколада губами.

Конец.