Девочка в клеточку

      Пол в школе из плитки кажется чёрно-белым — как юбка в четверг, рубашка во вторник, чулки в пятницу. Марку мерещится. Он встряхивает головой, поднимает взгляд, чтобы вновь поискать в толпе её.       Она из параллельного класса. Марк не знает имени, но знает, что из школы в среду и субботу она уходит пораньше: так он видит её впервые, от скуки на географии выглянув в окно. Она идёт к воротам школы, освещённая ярким весенним солнцем, лёгкой походкой. Худая, черноволосая, с сумкой через плечо, на которой блестят значки. Марк смотрит, пока она не пропадает за поворотом, удивлённый тому, что не помнит её.       Следующий раз он видит её в коридоре во время большой перемены. Узнаёт сразу и каре, и острые плечи. В общем потоке людей догоняет и мельком заглядывает за плечо. В её руке телефон, а на телефоне шахматы.       В девятом классе они оказываются в одной группе по подготовке к русскому. Марк думает о том, чтобы сесть за одну парту, но по привычке выбирает сесть рядом с Егором — Егора он знает с первого класса, и, в общем-то, братву на юбки не меняют. Девочка сидит одна. До того, как начинается занятие, она сидит в телефоне и, Марк знает, играет в шахматы. Марк не слышит её голоса, на занятиях она не тянет руку и её не спрашивают (не спрашивают, в общем-то, и всех остальных — дополнительные проходят как бы «спустя рукава»). Под конец девочка тихо собирается и уходит.       Когда их переводят в новый кабинет из-за ремонта, Егор берётся копаться в ящиках. Новый кабинет принадлежит кому-то из младших классов, он украшен и ярок, и здесь много всего: от цветастых энциклопедий на полках шкафа до настольных игр, которые Егор находит. Мешочек с фишками для лото, серая коробочка домино, ненужные игрушки из «Киндера», паззлы, нарды…       — Эй, Ашот! Ашотик, — Егор свистит армянину Тиграну, — тут твоёшнее! Пакежь, как играть.       …и шахматы.       Глаз Марка цепляется за чёрно-белую клетку доски.       — Ого, они тут есть?       Он вздрагивает от тихого, ровного и незнакомого голоса рядом с собой и оборачивается. Девочка заправляет прядь чёрных волос за ухо. Сегодня на ней крупные серёжки в виде шахматных фигур.       — А… ага. Е-есть, — блеет Марк. Прокашливается, напускает на себя безразличный вид. — Ты играешь?       — Иногда, — девочка пожимает плечами. — Хочешь? Пока Тимофеева не пришла?       Марк кивает. У них много времени, потому что с биологии отпустили пораньше, а сама Тимофеева вечно опаздывает.       Девочка садится за свою парту, Марк поворачивает чей-то стул.       — Чёрные или белые?       — Белые, — отвечает Марк, потому что знает, что у него будет преимущество первого хода.       — Хорошо.       Василиса, русоволосая отличница, садится на край парты рядом, с интересом наблюдая.       — Мат, — говорит девочка через четыре своих хода.       Марк замирает. Ему хочется крикнуть: «Это нечестно!» или сказать, что она смухлевала, но ничего такого не было. Егор, отстав от Тиграна, стоит рядом и смеётся.       — Дебил. Дай мне, — он толкает Марка, заставляя встать со стула.       И проигрывает за два хода.       — Дурацкий мат, — ровно говорит девочка.       — Ты чё, намекаешь, я дурак, что ли?       Она ему не отвечает, потому что смотрит на Марка.       — А тот был детский.       — Ты сказала, что иногда играешь.       — Иногда. Хотелось бы больше.       Приходит Тимофеева и приходится убрать всё со стола, а потом разойтись по своим местам. Марк посреди урока оборачивается на девочку. Она на него не смотрит, потому что снова сидит в телефоне.

***

      — Ты смотрела «Ход королевы»?       — Я его ставила. Мат.       Марк закатывает глаза. Он уже месяц с лишним смотрит ролики в интернете, читает самоучитель, но пока смог выстоять только двенадцать ходов.       — Вообще, нет, не смотрела и не собираюсь.       — Не любишь сериалы?       — Их смотреть надо.       — Ну… да.       — Можно же чем-то другим заняться.       «В шахматы играть» — думает Марк.       До экзаменов месяц, а он весь по уши в новом увлечении. Из-за задетой гордости? Может быть. Бесит, что она так легко побеждает его из раза в раз.       Ему стоит начать ходить на какие-то дополнительные занятия, но времени нет. Ещё мама дома на мозги капает: «Что с твоей успеваемостью? Мы поговорили с Людмилой Валерьевной, она беспокоится о том, как ты будешь сдавать информатику. Марк, поднапрягись, пожалуйста».       Как ей сказать, что на информатике, с которой у него никогда раньше проблем не было, он играет в шахматы? Не поймёт ведь. Поэтому Марк отмахивается: «Мам, всё нормально. Я нагоню, там же легко. Закрой дверь за собой».       Информатика была его единственной до того, как появилась девочка, потому что Марку очень хотелось создавать роботов.       — А ты смотрел?       — Тоже нет.       — А зачем меня тогда спрашиваешь?       «Если бы ты посмотрела, то я бы тоже посмотрел».       — Интересно было. Какое приложение у тебя на телефоне?       Девочка поворачивает телефон, указывает наманикюренным (чёрно-белая клеточка на ногте) пальцем на иконку. Марк находит и скачивает на свой.       Это, вроде бы, делает их ближе.       — Какие предметы ты сдаёшь?       — Русский, математику профильную, литературу и историю. А ты?       — Блин, историю, серьёзно? Я информатику и физику.       — А что не так с историей?       — Её же Мрясова ведёт.       — Ведёт и ведёт. Учу-то я сама, — говорит девочка, расставляя фигуры.       — А у тебя есть какой-нибудь… по шахматам репетитор?       — Есть, — она переворачивает доску. — Я к нему хожу по средам и субботам.       — А контакты дашь?       — Да, конечно.       — Давно играешь?       — Не помню. С отцом в детстве раньше. Ходи. Скоро Тимофеева придёт.       Марк ходит. Раз за разом, чтобы снова проиграть.       Ему уже это почти нравится. Мазохизм ли? Он запоминает, как она ходит, может смотреть на то, как она поглаживает в раздумьях покрытые малиновым блеском губы. Марку очень хочется, чтобы они вышли в ничью — хотя бы. Очень хочется стать ей равным.       Он проигрывает через тринадцать ходов и улыбается, потому что она улыбается тоже.       — Лучше, чем в прошлый раз, да? — спрашивает он, собирая шахматы. В коридоре уже раздаётся стук каблуков.       — Не знаю. Может быть.

***

      Марк ходит к её репетитору. Мать хватается за голову, спрашивает, что с ним случилось, обещает не дать денег в следующий раз; отношения между ними стремительно портятся. Обещания остаются обещаниями. Марк ходит к её репетитору.       Летом каждый час у него уходит на шахматы. В детстве девочка играла с отцом, Марку кажется, что он обязан наверстать всё то упущенное, что она знала. Они списываются иногда, и девочка отвечает на его вопросы, но даже с её помощью он не приближается к её уровню. Иногда он чувствует отчаяние.       В десятом классе информатика проходит мимо него.       В одиннадцатом он не справляется с ЕГЭ.       Мать рыдает, а Марк уверен, что ничего страшного не произошло. Страшно то, что у него никак не получается выиграть. Он выдерживает теперь игру более долгую, но ни разу — ни разу — не сказал «Мат».       «Куда документы подала?» — пишет он девочке. «Год отсижусь, потом поступлю, наверное. А ты?» Марк не говорит ей, что не сдал. Он отвечает: «Тоже».       Летом он зовёт её встретиться, но она уехала.       Летом он продолжает заниматься тем же, чем занимался до этого. Родственники во время празднования дня рождения бабушки в августе в ужасе. Тётя Марина, нарезая торт, спрашивает:       — Куда ты собираешься потом? Вот что ты, скажи мне, что ты будешь делать?       Мама кладёт руку на плечо.       — Марин, ну…       — Ну, что «Марин»? Что «Марин»? Наташ, ну так же тоже нельзя! Такой хороший мальчик был, в программисты собирался! Ты сейчас на рынке ситуацию видела? Да он бы выучился, его б с руками оторвали!       — Выучится, оторвут! Обязательно выучится! С кем не бывает, один такой, что ли? Никто же не умер.       — Ой, Наташ, что ж ты такая мягкотелая…       — Мам, — Марк допивает чай, — я не голодный, пойду, ладно?       Мама расстроена, но кивает. Он поднимается на второй этаж и закрывает дверь, хотя споры о его будущем слышны всё равно. Ложится на кровать, открывает приложение с шахматами.       В этом уже, как будто бы, нет никакого смысла, но…       «Я приехала», — сообщение поверх партии со случайным игроком. «Пойдём погуляем?»       Марк соглашается. И продолжает играть до глубокой ночи. До назначенной встречи ему надо разучить какой-нибудь новый, навороченный дебют.

***

      На встрече выпускников спустя восемь лет она сидит за отдельным столом и болтает с Василисой. Губы уже не малиновые, а ярко-красные, чёрные волосы собраны в кудрявый пучок. Вместо фигур в мочках золото. Страсть к крупным серёжкам прежняя.       — Марк! — Василиса видит его на пороге класса и машет, подзывая. — Сколько лет, сколько зим!       — Привет, привет.       Он садится. Корит себя в мыслях за то, что должен был одеться более приемлемо, и борется с неловкостью. Все нарядные, а он в футболке и джинсах, но что бюджет позволил, то позволил — на зарплату слесаря в РЖД шиковать не получается.       — Привет, — здоровается она, улыбаясь. Тот же голос, те же повадки.       — Ага, да… Как жизнь? Ой, ты за вторым?       Он увидел округлый живот Василисы. Она ярко улыбнулась, закивала.       — Поздравляю. А Дима как?       — Хорошо, в первый класс пошёл. Вот Сашеньку рожу, и потом на работу, а то скоро, чувствую, плесенью покроюсь. А ты? Жена, дети?       — Не, нет никого.       Он смотрит на девочку, которая уже далеко не девочка.       — А у тебя… как дела?       — Нормально. Решила вот заглянуть перед отъездом.       — А куда…       — В Германию! — встревает Василиса. — Красота, скажи?       — А… здорово, — Марк заставляет себя улыбнуться, пока на душе кошки скребут.       — Круто, правда.       — Спасибо, — отвечает девочка. — А ты поступил на программиста?       — Я? Нет, я… я слесарь.       Она моргает. В этот миг никого вокруг нет, только Марк и она, один на один. Её красные губы, чёрные волосы, строгое платье, золото в ушах и билет в Германию в сумочке.       В этот миг, хочется думать, им на самом деле шестнадцать лет, и всё, что было, лишь сон, не более. Не было никаких шахмат. Девочки тоже не было. Марку это приснилось. Он проснётся на утро, сдаст информатику и поступит на программиста. Выучится, и его на рынке сразу с руками оторвут. А через несколько лет он переедет в Германию или, может быть, в Америку, работать в «Бостон Динамикс», как хотел в детстве.       Она говорит, с сожалением изогнув брови:       — Но как так? Ты ведь мог стать хорошим программистом.       И Марк думает:       в самом деле, как так?