Отдых как редкий гость

Ты светишься ночью так ярко…

      К чему все эти звёзды с луной?

      Твои губы в ожидании подарка,

      Нас вместе с пирса сносит волной.

Отель на берегу теплого моря, маняще шумевшего и лизавшего солёными волнами песочные берега, состоял из десятка небольших домиков. Они все — словно под копирку. С теми же душистыми цветами под окнами — несомненно живыми, приманивающими пчёл-трудяг — и искуственными побегами лиан, оплетающих крышу и спускающимися к жаркой земле, одинаково освещены неярким полумесяцем, и обстановка внутри ничем друг от друга не отличалась. Только лишь люди их населяли разные, и в разное время они отключали мягкий свет, готовясь ко сну, и в разное же время его включали, прогоняя из дальних углов хижин полумрак. По-разному завтракали и реагировали на здешние деликатесы, переносили небывало пекло и солнечные ожоги, купались, покупали сувениры… Их объединяла, пожалуй, одна лишь только цель приехать сюда, к ласкающему морю, одному или с семьей, и отдохнуть. Тэтте не спалось, хотя и свет он, как единственный в этом нуждающийся, притушил уже давно. В их жилище все равно оставался один только лёгкий лунный полумрак, в очертаниях которого он и разглядывал голую спину Дзёно, раскинувшегося на двуспальной постели и врывшегося носом в ткань подушки. Ему, естественно, было ужасно жарко глубокой ночью, а потому он, даже не заснув, отпнул на деревянный пол дрянные одеяла и даже скомкал простынь на своей части постели. Тонкие — хотя и сильные, не раз проверенные на миссиях и подготовках к ним — руки и ноги разбросаны в сторону, словно бы мышцы искали так прохлады. И это с учётом работавшего кондиционера… славно, что бронируя, они побеспокоились о такой важной детали, и теперь излишняя нетерпимость Дзёно к жаре находила спасение в их двуместном домике. Кроме того, остудиться они могли в бассейне или полакамившись кусочками холодного арбуза, дыни или сладких ягод, хранящихся в крохотном холодильнике-шкафчике на кухне. Тогда уже, обляпанный стекающим соком, Дзёно нехотя признавал, что отдых не так уж и плох. Ровная расслабленная спина поднималась и опускалась. Удивительно крепко он спал, пусть и тяжело вздыхал, истощённый дневным пыланием солнца… И Тэтте, может, от усталости, а может, от одурманивающей влюблённости, казалось: Дзёно-таки излучал неясное бледное сияние. Оно исходило от всего его тела, даже от влажных волос, чуть отросших за последние месяцы и сейчас облепивших шею. Бледное сияние безмятежного счастья — и, думая об этом, Тэтте незаметно и невольно пропустил к губам мягкую, как падающий полосами на лопатки спящего лунный свет, улыбку. Не так часто им выпадала возможность улететь надолго в отпуск, и иногда ищейки сами противились отдыху. Зачем? Гораздо приятнее за работой, даже с истериками Теруко и порой излишним пьянством командира. Тачихара-то не чудил; а странности друг друга они любили и спускали с рук. Так Тэтте вполне мог часами, склонив голову в бок, вслушиваться в протекающий кран и находить в этом дурацкое удовлетворение, а Дзёно — упиваться пристрастным допросом жертв. И, всё гадая, какие сны могут приходить сладко дремлющему напарнику, и оглядываясь назад, на те мысли, Тэтте был рад, что всё-таки они улетели. Он поджал колени и поставил руки позади спины, опираясь на них и слегка потягиваясь. К нему сонливость всё так и не приходила, но — не беда. Удовольствием было не сводить глаза с Дзёно, как он неотрывно следил за муравьями в штабе. Идеальна форма жизни. И только к утру Сайгику заворочался и привстал на локтях, видно, таки почувствовав полный нежности взгляд тёмных глаз. — И давно ты не спишь? — прервавшись на зевок, спросил Дзёно и перевернулся, падая на бок — лицом к Тэтте. — Я тебя совсем не слышал, — и снова зевнул, едва не щёлкнув челюстью. Кожа сложилась в складки и тут же снова разгладилась — ни одна суровая морщинка, которые возникали при хмурых бровях, не тревожили его бледное лицо. — Давно, — ответил Суэхиро честно. — Ну и дурак, — губы скривились в усмешке, однако чуть менее издевательской, чем обычно. — Полный дурак. Зная и слыша подобное часто, Тэтте наклонился для краткого поцелуя в холодный лоб. Странно — они оба изнывают от жары, а кожа всё равно возвращала свою холодность, стоило только выйти в тень. Позже, когда они умылись и сели за неплотный завтрак, кто-то из прохожих мог увидеть падающую на песок слипшиеся между собой тени. Одна тень сидела за столом и с педантичной точностью разрезала ломтик арбуза на несколько частей поменьше. Вторая, повременив с открыванием холодильника, притянула его сонную голову к себе и коснулась липких от фруктов губ.       За шторами в окнах целуются тени,       На старых полотнах потрескался мир.       Две белых сплошные нас не разделят,       В лиловых коронах вдыхаем эфир.