Тысячный

      Холодно. Конечно, от недавно прошедшего дождя другой погоды и не ожидалось. Лу босыми ногами ведут к эшафоту. Ей настолько не страшно, что кажется, будто идет туда сама. К концу своей жизни. В объятия самой Смерти. Подводят к середине квадрата, надевая на шею крученую верёвку, завязанную в петлю. Псионичка с трудом и невозмутимо, смотрит на собравшуюся публику. Церковники. А ведь она была среди этих людей, считала «своими». Люди, добившиеся приравниванию псиоников к рабам, что должны служить на благо человечества. А на деле — на благо самим «чистым».       Девушка усмехается про себя, вот как она выглядела со стороны в тот день, когда казнили Фатиха. Только вот, вряд ли они оба чувствовали что-то похожее. Краем уха Лу слышит, как звенят наручники и брань родного голоса. Ведут Йонаса. Сердце предательски стучит сильнее, на глаза наворачиваются слезы. Укор стыда проходится дрожью по всему телу. Хочется кричать. Громко. Сильно. Отчаянно.       Сидя в заключении, девушка много думала о своей вине. Ведь она знала, что у Йонаса совсем не четвёртая ступень пси. Помогла, чтобы отстали не только от Ирмы, но и от самого хилера. Прикрыла. Нашла, с кем договориться. Теперь, Смерть заберет не только её. Йонас, когда уже обо всём было известно, наотрез отказался работать и идти навстречу Церкви. Кричал, угрожал, дерзил. На допросах стоял на своем. Лу не виделась с ним, но мысленно молила его одуматься. Она хотела, чтобы он выжил.       Бэр старался добиться помилования Рид. В какие-то моменты лояльно разговаривал со следователем и был покорным, а когда ему отказывали приходил в бешенство. Кричал и ругался. После, когда допросы заканчивались мужчина не выдерживал, поддавался эмоциям.       Однажды, они встретились, по дороге в допросные комнаты. В этот момент они оба обезумели. Лу плакала, а Йонас пытался вырваться к ней.       — Не бойся ничего, слышишь? — слова Бэра как нож в сердце. Как же хотелось тогда его обнять. Свободно. Без угроз или страха. — Я вытащу тебя. Не позволю этим тварям убить тебя.       — Не смей ничего предпринимать! — захлебываясь слезами произносила псионичка. — Я все сделаю. Я помогу. Йонас.       — Лу. — на лице мужчины навернулись слезы. Он совсем сорвался с цепи, прокричал: — Лу!       Они хотели быть ближе, хотя-бы столкнуться. Не успели, их силой увели в камеры. Мужчина был прозорливее, чуть ли не вырвался к закрывшейся двери. Там была она, дорогой ему человек. Он не мог не попытаться, даже если попытка окажется провальной. Один из надсмотрщиков, ударил хилера головой об стену. Лу навсегда запомнит этот момент, как уводят отрубившегося Бэра, оставлявший тонкий кровавый след; девушка лишь могла держаться за решётку.       Из воспоминаний псионичку вырвал голос из громкоговорителя, зачитывавший приговор.       — Лу Рид — виновна в сокрытии псионика выше четвёртой степени, а значит и сокрытии ценного человека, способному без контроля стать угрозой для человечества. Высшая мера наказания— публичное повешение.       Лу снова бросает взор на толпу. Прищурилась, неужели, там в самом конце, стоят её друзья? Что они чувствуют? Скорбь или страх. А может даже злость. Что чувствует сейчас Ирма, брату которой оглашают смертный приговор. Что испытывает сейчас Кей или же Иво Мартен. А как отреагуриет мама, когда узнает по телевизору?       — Йонас Бэр — виновен в неповиновении Церковных законов и правил. — от последней фразы челюсть мужчины свело, руки сжаты в кулаки. Он не хотел до конца верить в происходящее. Он скоро умрёт, как и Лу. Вместе. — Высшая мера наказания — публичное повешение.       Гул толпы прекратился. Все застыли в ожидавший скорейшей кульминации. Вперед вышел Приор, таким же холодным голосом произнес:       — Ваши последние слова, месье Йонас Бэр и мадемуазель Лу Рид. — хотелось верить, что голос Мартена дрогнул, когда произносил имя псионички.       Девятьсот девяносто девять бросят тебя…       Казалось, будто мир стал ещё серее, он пропал из виду. Исчез. Будто на Земле остались только они вдвоём. Вместе. Последние секунды они будут рядом.       Не стерпев насмешек и злости…       Йонас сурово смотрит на Лу. В миг, его ледяные глаза, отражавшие ненависть и презрение, смягчаются. В уголках глаз блестят слезы. Лу слабо улыбается в ответ.       Тысячный бесконечно любя…       — Не плачь. — в его почти что мёртвом голосе отражено столько тепла и заботы, что сердце пропускает удар. Один из последних. — Я люблю тебя.       — Я люблю тебя, Йонас. — добавляя полушепотом: — Прости меня.       Будет рядом у эшафота…       Они держатся мизинцами. В руках невидимые цветы, символизирующие жизнь, которую скоро отнимут; а цветки завянут.       Увлечённые рассматриваем друг друга, они оба не замечают, как открылись люки под их ногами. Рид слышит хрип, как все последние силы Йонас оставляет в их прикосновении. Хруст шеи оглушительно дал знак о завершении казни. Справедливость восторжествовала.       И после…