My favorite day.

 

---

      Яркое солнечное утро, спокойный день для больницы, и для Мори. Осмотрев несколько клиентов, пройдясь по палатам в своём размеренном темпе, он направился в сторону реанимации. Там, под контролем аппаратов к постели, с множеством травм, был прикован Накахара Чуя. Яркий и дерзкий мальчик, гроза всего поселения Сурибачи вместе с их небольшой компанией, сейчас боролся за жизнь, после сложной операции. Он спал. Сны ему обычно никогда не снились, засыпая, он видел лишь тьму перед глазами, мрачную и беспросветную, но совсем не пугающую. Глаза прищурились, как только врач зашёл в комнату и приоткрыл жалюзи. Яркий свет озарил всё, кроме кровати. Чуя приоткрыл глаза и, видя перед собой лицо мужчины, уставшее, осунувшееся под сроком лет, он поджал губы, боясь спросить, как он здесь оказался. Но благо, подставляя стул к кровати, сам врач завёл диалог. — Доброе утро, Чуя. Меня зовут Мори Огай, я твой лечащий врач. Как ты себя сейчас чувствуешь? Если тебе сложно говорить, то помотай головой в стороны, и я буду задавать вопросы, на которые ты будешь отвечать да или нет, кивая мне. – в ответ последовал кивок. - Что помнишь из последних событий? — З-здравствуйте… - он попытался чуть присесть, но руки были настолько слабы, что даже не сжимались в кулаки. — Прошу тебя, не вставай, если тяжело. Я привык общаться с пациентами, когда они лежат, не волнуйся. Если ты чувствуешь себя хорошо, то мы перевезём тебя в палату для дальнейшей реабилитации. — Доктор Мори, всё в порядке. Я же не слабак какой-то там Вам… — Дело не силе или слабости. Все иногда переживают серьёзные потрясения, и не всегда после них остаются силы. — Я чувствую себя нормально. А из последнего… Где я сейчас нахожусь?       Чуя повертел головой, путая волосы трением о подушку. Комната была небольшой: напротив кровати дверь, рядом с кроватью, справа - капельницы, а слева - аппарат жизнеобеспечения, недалеко от капельниц прикроватная тумба, цвета светлого дерева. Слева от кровати большое окно, а на полу светло-серый линолеум, со свежими разводами от уборки, но средствами не пахло. Видимо наскоро ночью, перед тем, как оставить пациента, там прибирались, а после так и высохло. — Ты находишься в городской больнице Йокогамы в центре города. Здесь ты оказался после аварии, а конкретно взрыва, который случился вчера вечером в поселении Сурибачи. Ты помнишь об этом? – Огай был спокоен, даже если Чуя ответит негативно, потому что такие случаи, когда потерпевшие забывали много из последних событий, тем более после таких аварий, было немало. — Ничего не помню. Вчера вечером, мы гуляли на округе нашего района. А где произошёл взрыв, если конкретнее? — В самом центре поселения. Видимо только поэтому вас не так сильно задело. Твои друзья отделались простыми гематомами или ушибами, - мужчина сложил руки в замок и положил их на скрещенные нога на ногу колени.       Мори наблюдал не только за ответами мальчика. Он мельком смотрел на уровни сердцебиения, потребление прописанных препаратов в капельнице, внимательно смотрел на его реакцию и другие мелочи. Взгляд его был полуприкрытым, а сам он словно еле держался на ногах, хотя сегодняшней ночью он спал, как убитый. Сегодня у него был выходной, но в больнице остались незаконченные дела: разговор с Дазаем и перевод Чуи из реанимации в палату, заполнить пару бумаг и связаться с родителями или близкими пострадавших. Их было не много, просто требовалось позвонить тем, кому они могли, что близкие знали, где искать того или иного. Первое прошло вроде как успешно, вторым он занимался в данный момент, а последнее на себя взял Хироцу. Он, будучи старше Мори, уже только ассистировал или брал несложных пациентов, а в данном случае был не против помочь, особенно отрабатывая смену, которую Мори дежурил за него в ночь. Ночь. Та самая, когда глава работал несколько дней подряд, скучая о жене и переживая о том, что умрёт от недосыпа прямо на работе. — По всем показаниям я могу перевести тебя в палату, но хочу спросить твоего личного согласия. Или же ты бы хотел остаться ещё на какое-то время здесь? — Думаю, что в палате будет попривычнее. — Правда там будет ещё один пациент. — Ну хоть не так одиноко, - Чуя расслабился и вмялся в подушку головой, потягивая шею. — Хорошо, тогда я всё подготовлю для твоего переселения. А, кстати, - он отставил стул на место и уже было собрался уходить, но вспомнил кое-что важное, - после того, как переберёшься на новое место, тебя навестит брат. Мы ему позвонили и сказали, что ты сейчас здесь. — Поль… Но он же был долгое время в Токио. — Разве такое происшествие не повод, чтобы навестить своего близкого человека, - на последних словах он сделал акцент, ненамеренно. В подсознании наверно понимая с кем он сравнивал его. — Были бы мы ещё близки…       Но последнего предложения Мори не услышал. Он вышел и направился в сторону приёмной, распределил санитаров, поговорил с Хироцу и наблюдал, как перевозят больного в палату Дазая. Просторная палата на втором этаже, шесть спальных мест. Огай не просто так поселил там Осаму изначально. Он надеялся, что полный покой и одиночество приведут парня в чувства, а вышло так, что отсутствие постоянного наблюдение дало такие плоды повторного необдуманного решения. Но после разговора с обеими сторонами, он понял, что общение и взаимодействие сейчас будет как нельзя кстати для обоих. «— Им по пятнадцать лет, - думал он про себя, - надеюсь найдут общий язык.»       Когда с третьего этажа перевозили коляску, по полу были слышны потрескивания колёсек капельницы. Дазай заприметил этот звук с самого начала. Не то чтобы он ждал, но было довольно интересно посмотреть на новое лицо, по мимо медсестёр и санитаров и того пугающего врача, который не даёт спокойно помереть уже какой раз.       Дверь в палату мягко отворилась, Огай стоял поодаль и пропустил вперёд медсестру, которая везла инвалидную коляску. На фоне синих больничных стен, однообразной одежды для пациентов и всего этого приевшегося однообразия мелькнуло что-то яркое. Рыжие, отдающие бронзовым блеском волосы, переливались на солнце из окна напротив. Юноша зажмурился и выставил ладонь вперёд, преграждая солнечные лучи. Дазай наоборот – распахнул и устремил взор на мальчика на коляске. Осаму даже не сразу приметил Мори где-то позади. — Чуя, ты можешь выбрать себе любое место, пока здесь довольно пусто. Но думаю это к лучшему, - Мори прошёл до середины комнаты, посмотрел в окно, и, словно избегал встречи взглядом с Дазаем, но и тот смотрел нисколько не на врача, а пристально наблюдал за новым соседом. — Эта, - Чуя ткнул указательным пальцем на койко-место напротив Дазая.       Девушка провезла коляску до выбранного места и помогла пересесть мальчику. Рука, слабая, как и всё тело, вцепилась в подставку для капельницы, как за опорную трость. Осаму повернул голову, прищурился из-за солнца, попавшего в глаза. Он откинулся на подушку, там, где была тень, и снова устремил пристальный взор. Накахару не особо привлёк его новый друг, но зато вид из окна зацепил своей яркостью. Сквозь чистые стёкла видно улицу города, шумели моторы машин, бродили маленькие люди, где-то там внизу. Там, совсем близко кипит и суетится жизнь, а здесь – спокойный день, врачи и ощущение полного очищение (буквально и фигурально). — Тебя навестят завтра. Твой брат очень извинялся, что задержится, - бросил Мори, уже открывая дверь. — Хорошо, - он согласился, но в голосе проблеснула грусть.       Дверь тихонько закрылась за главой, в комнате повисло неловкое молчание. Теперь рыжего мальчонку привлекло наличие единственного человека здесь, напротив, привязанного к своего кровати, по рукам и ногам. — Как тебя зовут? – довольно громко спросил Чуя, нахмурив брови. — Дазай, Дазай Осаму. А ты? – он улыбнулся ему, так натянуто, но с некой наивностью или милостью, приветливостью. — Накахара Чуя. Ты … Разве ты из Сурибачи? – он всё ещё с подозрением относился к оппоненту. — Нет, что ты. Я попал сюда чуть раньше. Не из-за аварии. — Тогда зачем тебя здесь держат, - Чуя покосился на оковы, пристегнутые к кровати, - буйный что ли? — А ты боишься? – легко уголки губ поползли вверх. - Думаю, что тебя привлекло не только это. Но тебя это касаться не должно. — Я уже понял по твоим перебинтованным рукам, что ты маньяк суицидальный. Так себе сосед… Какой-то ты слишком самодовольный. — Не волнуйся, пока я прикован, тебе ничего не грозит. А ты слишком эгоцентричен, по моим наблюдениям. — Если ты думаешь, раз я слаб, то не смогу покалечить тебя? Больше всего я ненавижу таких как ты. — Не горячись, мальчик огненный. Это взаимно. — Только попробуй пошутить про меня, и я исполню все твои желания приблизиться к смерти.       Интерес друг к другу перерос к ненависти всего за обменом парой фраз. Дазай лишь усмехался и давил широкую натянутую улыбку в ответ на вспыльчивость паренька напротив. Но слабость физическая взяла верх над обоими и после скромного обеда, принесённого персоналом, оба заснули на пару часов дневного дрёма.       За окном стемнело, суморочье, как и каждый день подряд, окутало город в сладкую тьму с половиной яркого зарева на границе с горизонтом моря. Зажглись фонари, машин стало чуть меньше, голоса людей больше не доносились сквозь приоткрытую форточку. Дазай проснулся первым. В горле саднила сухость, першение и дикая жажда накатила, пробирая на грубый кашель. Громкий шум разбудил соседа. Персонал ушёл на ночную смену и больше никто не суетился возле и в самих палатах. Чуя недовольно приподнялся, опираясь на локте, проминая подушку. — Чего ты там квакаешь? Если умираешь, то до утра никто не придёт уже. — Я бы с радостью, но умирать от обычной жажды страдая от ссыхания и боли в горле - не моё желание. Если не хочешь, чтобы я будил тебя на протяжении всей ночи, то соизволь спасти моё бленное тело, желающее всего лишь просто глотка воды. — А точно, ты ж привязан. Ладно, хрен с тобой.       Чуя собрался с мыслями, провёл рукой по растрёпанным волосам, убирая длинные выпавшие пряди на лицо. Вздыхая от боли в теле, он смог присесть и спуститься с края кровати, прихватив с собой, «привязанную» к своей руке капельницу. Шаг за шагом, шаркая, он подошел к кровати Осаму. Ноги подкосила слабость и сонливость, и парень плюхнулся на ноги соседа. — Ай! – вскрикнул суицидник, пытаясь дергать руками. — Я бы хотел отомстить намеренно, но моё тело само вредит тебе за то, что ты поднял меня. Извиняться не буду. - Чуя потянулся рукой к полупустому стакану с водой на тумбе, схватив его покрепче, потому что даже его поднять было крайне сложно. – Ну ты б хоть свою бестолковую голову приподнял, - на приказ тот поднялся на столько, насколько позволяли оковы. — Ты можешь не дёргаться? – Чуя, приставив к его губам стеклянный стакан, из-за дрожи Осаму, ударил его им по зубам. — В таком положении не очень удобно удержаться без рук, знаешь ли. — Это надо мне или тебе? Ляг, - рукой, привязанную иголками к капельнице он схватился за край подушки и приподнял его, а вместе с этим и голову парня, после надавил на его плечо, и тот послушно лёг.       Как-то неловко, но они справились с сие простым действием. Чуя опустил подушку обратно и податливо тело сползло вниз, устроившись поудобнее, немного кряхтя. Чуя не спускал глаз с его рук, пока поил подопечного: от запястьев до локтей, уходя под рукава одежды, тянулись, оплетая руки, белые бинты. В голове не возникало вопросов, что под ними, ведь на одной из рук виднелось пару кровавых пятнышек, еле проступающих к верхним слоям обмоток.       Рыжий вернулся на своё место, забираясь с ногами под одеяло, в уже остывшую кровать. Дазай, хоть и изобразил, что уже закрыл глаза, снова мирно засыпая, как только товарищ отвернулся, начал рассматривать, сквозь тьму и редкие светлые проблески от фонарей через окно, парнишку с яркими волосами. Ростом он был невысок, но телосложением крепок. В голове пронеслось пару мыслей о тех угрозах, которые могли стать реальными в случае неудачных шуточек в его сторону. Но как же ему нравилось, что из-за пары слов, с недоумения и тишины в палате, они уже перешли на оскорбления. Мори не пошутил про разбавление одиночества приятной компанией. — Теперь мне есть кому пожелать добрых снов на ночь, - словно себе под нос промяукал Дазай. — И тебе недоброй ночи, - буркнул Чуя, накрываясь с головой одеялом.       Утром солнце не заползло нагло в окна больницы, фонари долго не тухли из-за плохого освещения. Над городом расстилалось хмурое небо, предвещающее дождь или грозу. И правда, чуть ближе к обеду на асфальте появились мелкие темные точки, быстро перешедшие в проливной дождь. Умиротворение и гармония природы, под такую погоду прекрасно спать весь день напролёт. К сожалению, Осаму был не из тех, кто часто спал до позднего дня. Он еле смыкал глаза под утро, и просыпался, нехотя, но по собственной воле, ощущая недосып, не в силах заснуть обратно. Так и сейчас, он лежал уже битый час, уставившись в потолок, пока наконец, дверь палаты не отворилась.       Зашла девушка, молодая медсестра, которая вчера перевозила Накахару в палату. Дазай молча и покорно лежал, не мешая делать все процедуры по замене капельниц и другим моментам. Чуя лишь мерно посапывал, хотя ночью он и похрапывал, на что уже суицидник нервно цокал и закатывал глаза. Девушка отошла к соседней кровати и потрепала спящего парнишку за плечо, параллельно поднимая упавшее на пол одеяло, которое он скинул ночью. Удивительно, но даже с катетером в руке, когда все пациенты из-за неудобства спали на спине, опасаясь шевелить рукой, он развалился на боку, совсем не беспокоясь об этом. — Чуя, просыпайся. К тебе посетитель, - в ответ он отвернулся и что-то промычал, а потом распахнул глаза. — Поль… - губы еле смыкались, произнося имя брата, до него не сразу дошло, что уже пролетела вся ночь и почти половина дня. — Господин Верлен, он только проснулся, подождёте пару минут, - любезно проинформировала она, закрывая дверь настырному гостю.       Чуя хотел было хвататься за всё подряд. Он попросил отключиться от капельниц, ведь прикованный с ними, он ощущал себя каким-то слабым и жалким. Но медсестра лишь заменила пакет с лекарством и попросила дождаться разрешение Мори. А пока так, терпеть и покорно лежать с этой штукой. Он умылся и попил воды, наскоро вытер лицо махровым чистым полотенцем, и как только девушка вышла под звуки уезжающего столика, вошёл брат. Он застыл на пороге, придерживая дверь даме, а потом элегантно закрыв, проследовал к кровати пострадавшего. Он долго смотрел на брата с какой-то усталостью и отчаянием. Поправил свои белокурые локоны у лица и уже было собирался прочитать нотацию, а может завести диалог, так, по-братски, но Чуя опередил его. — Если ты приехал, чтобы ругать меня, то не надо. Я сам всё понял уже. — Ты ведь не виноват в случившемся. Я рад, что с тобой всё хорошо. После новостей, которые я увидел… — Только не говори, что беспокоился, - Чуя, словно надувшись отвернулся с сторону Дазая, поймав на себе его изумлённый взгляд, и, не выдержав его снова посмотрел на брата.       Он на самом деле хотел возразить, но с своенравным характером брата спорить не стал. Поль Верлен – старший брат Накахары Чуи, с которым у них были весьма сложные отношения, сейчас радовался и ликовал всей душой, что его единственна родственная душа осталась жива. — Я просто рад тому, что хоть ты остался со мной. — В каком это смысле? – Чуя присел на кровати, хватаясь за стакан воды от какого-то странно нахлынувшего волнения. — В той аварии пострадало много людей. Рандо погиб. Я узнал об этом не сразу, позже, чем мне сообщили, что ты находишься в реанимации. Я опоздал вчера, потому что занимался его поисками и подготовкой к похоронам, - голубые пустые глаза смотрели в пол, словно сквозь него, губы исказились в подобие горестной улыбки, а в уголках глаз Накахара заметил едва выступающие слёзы.       Теперь точно, они остались друг у друга одни. Артур Рембо или как они звали его Рандо – был их семьёй, мужем Поля вот уже несколько лет. Они какое-то время жили вместе, пока бунтарская натура Чуи не проявилась во всей красе, и он не начал пропадать с друзьями с района. Брат частенько разъезжал по командировкам и только Рандо оставался присматривать за сорванцом. Он был вечно добр к нему, заботился не хуже настоящей семьи, а по итогу таковой и стал. Чуя иногда в мыслях, неявных, с тонким отголоском, но всё же считал его вторым старшим братом или вообще отцом, но никогда бы не признался бы в этом ему лично. А сейчас его не стало. Страшно подумать, что отношения двух братьев могли стать ещё более напряжёнными без опорного моста в виде одного человека, которого эти оба, по-разному, но любили. Но Поль понимал, что ударяться в оплакивания одного близкого человека, не давало ему права забывать о втором, не менее родном ему. Он собрался с мыслями и пытался думать о том, что ему стоит делать дальше. — Чуя, я не должен сейчас оставлять тебя здесь, но мне придётся уехать. Я вернусь за тобой, как только сделаю всё для нашей стабильной жизни. Мне предложили работу во Франции. Я постараюсь управиться за то время, пока ты будешь выздоравливать здесь. Ты сможешь побыть один какое-то время? — Когда ты так говоришь, ты не оставляешь мне выбора. А что я ещё могу. Я был готов к чему-то подобному, что ты просто возьмёшь и подло сбежишь. — Я вернусь. — Я не видел тебя больше месяца, с чего бы мне верить? — Чуя… - он полностью растерялся, ведь аргумент был достаточно сильный.       В обеспокоенности за их хорошую жизнь, Поль забыл, что значит воспитывать и присматривать за младшим. Он отвык от роли няньки очень давно и понимал, что Чуе есть на что злиться, но он всё делал лишь из добрых помыслов, которые сложно донести до ребёнка. — Да подожду я, - в голосе всё ещё читалось недовольство, но он уже отвечал как-то более мягко. — Хорошо, - Верлен вздохнул с облегчением. – Я пойду, у меня через час самолёт. Вот деньги на первое время, я свяжусь с тобой, как только появится возможность.       И ведь не врал. Поль всегда, где бы он не находился, но умудрялся отыскать его. Без телефона или ещё чего подобного он находил его, а как ему это удавалось для Чуи оставалось загадкой, но то было не столь важно. Мужчина встал с кровати, проследовав до двери, и, напоследок, бросив добрую улыбку скрылся за дверью. Да, вот так молча, по-английски, он уходил почти всегда, но Накахара знал и верил, надеялся, что он вернётся.       Дазай молчал, весь разговор он сдерживался, но его пробрало на тихий смешок, как только дверь захлопнулась — Чего блять смешного ты здесь увидел, кретин? – Чуя злостно покосился в его сторону, сведя брови к переносице. — Ты был такой забавный, не смог удержаться, а идиллию в вашем общении не хотелось нарушать. — Идиот… - он прикрыл ладонью лицо и упал на подушку, всё, только чтобы не видеть перед собой это наглую рожу. — Прости… У Вас вроде горе в семье, - он извинился не искренне, но так, ради приличия. — Тебя это не касается. — Ладно-ладно, - Осаму бы поднял руки, но они всё ещё были примотаны к постели. — Если у меня будет желание погоревать или излить душу, я лучше поговорю с цветком в коридоре, чем обращусь к тебе. — Надо же, какие мы горделивые, - Дазай цокнул и ухмыльнулся.       Всего на минуты повисла тишина, а потом снова её нарушил это назойливый голос. — Чу-у-уя… — Чего тебе? – он до сих пор не убрал ладони с лица, речь слышалась немного приглушённо. — Мне снова необходима твоя непосильная помощь… — Умри уже от жажды, умоляю. — Проблема в ином. Мои волосы лезут в глаза и из-за этого, я не могу наслаждаться всей палитрой твоих негативных эмоций. — Так тебе и надо, - усмехнулся рыжий. — Я бы умолял на коленях, но… — Да достал ты меня, - уже резче, чем ночью он подошёл к нему и выполнил просьбу, в такой же рваной манере, - доволен? — Более чем. Ну раз ты здесь… Подай целебной воды с твоих прекрасных рук. — О боже…

---