Ещё он не сшит, твой наряд подвенечный

      Свиток пергамента отливал золотом по краям. Использовалась ли золотая стружка при его создании, сказать было нельзя, да и это вполне могло быть дешёвой скорлупой яиц Златоностных драконов. Длинное перо бордового цвета красиво дёргалось в тонких руках юриста Четвёртого дома Уизли, миссис Аббот.       — Ваша палочка, мисс, виноград, десять и три четверти дюйма, жила дракона, верно? — спросила она, посмотрев на поверх прямоугольных очков.       Гермиона сразу подметила, с какой вежливостью обращалась миссис Аббот к ней, с вежливостью совсем необязательной для девушки её статуса при текущих порядках. Миссис Аббот была полукровкой, и закон позволял ей много больше свобод, чем маглорождённым волшебникам. И, конечно, ставил их в разы выше. Гермиона призадумалась, приходится ли женщина родственницей сокурсницы Ханны Аббот, когда-то учившейся на факультете Пуффендуй.       После утвердительного ответа миссис Аббот достала из одного из ящиков широкого стола коробочку, схожую с теми, в каких мистер Оливандер продавал свои волшебные палочки. Лавка Оливандера уже несколько лет была закрыта, а контроль за производством волшебных палочек взяло на себя Министерство Магии.       — Вы должны быть в курсе того, что палочки волшебников вашей группы подвергаются определённым манипуляциям в Отделе Контоля за Использованием Магии. Есть список заклинаний, которые запрещены для воспроизведения этой палочкой. Они автоматически блокируются, и заклинание поглощается Предохранителем.       — Спасибо, а Чистилище я была ознакомлена со всеми правилами, — мягко ответила Гермиона.       — Помните, мистер Уизли очень требователен к работникам дома, не выносит непослушания или неповиновения. Ваша должность исключительна, Комитет по делам магглорожденных собственноручно принимал решение и выдвинул мистеру Уизли немалый пакет требований. Если у вас больше нет вопросов, подпишите две копии договора, и я позову кормилицу, чтобы вас расположили.       Подписи были поставлены, одну копию договора Гермиона взяла себе, убрав его в небольшой портфель вместе с коробочкой. Миссис Аббот два раза щёлкнула пальцем, и перед столом появилась крошка-эльф в синих лохмотьях.       — Эльке прибыла, — немного тонким, но чётким и несколько уверенным для эльфа голосом произнесло маленькое существо.       Эльке было приказано проводить мисс Грейнджер в её комнату, убедиться, что её чемодан и прочие вещи доставлены, а затем сообщить мистеру Уизли о её прибытии. Сама же миссис Аббот торопилась покинуть дом, так как на подписании договора её работа на сегодня была закончена.       Кабинет, в котором подписывались бумаги, располагался на первом этаже дома, который смело можно было бы назвать особняком.       Поместье Физалис находилось в шести милях от Оттери-Сент-Кетчпоул, и привычные пейзажи грели душу Гермионы, пока она добиралась до места назначения, используя простую маггловскую электричку, затем, что трансгрессировать ей было запрещено. Физалис возвышался в два этажа, оканчивался замысловатого вида чердаком на крыше, окна которого выходили на парадную сторону. Территория была ограждена живой изгородью, созданной при помощи магии, а сам участок украшался лишь тропинками, осыпанными белой гранитной крошкой, и молодыми высадками садовых деревьев и кустарников, за которыми по всей видимости приглядывали эльфы.       Внутри дом невероятно напоминал Нору, но в то же самое время казался полностью ей противоположен. Коридоры были не сильно узкими, но широкими их назвать никак было нельзя. Обитые деревом полы покрывались коврами, но не такими, какие обычно плетут в деревнях из старых тряпок, тонкие, толстые, идеально выровненные по ниткам ворса. В доме было уютно, но произвольные объекты хоть и ненавязчиво, но кричали о своей роскоши и о положении, которое теперь занимал в обществе хозяин дома.       Комнатка, выделенная Гермионе, находилась на втором этаже и двумя небольшими окнами выходила во внутренний двор, который огораживался самим домом, располагавшимся подобно букве «П». Миссис Аббот вскользь упомянула, что хозяин обитает в противоположном крыле, так что пересекаться по случаю они будут маловероятно.       Из всего убранства в комнате были кровать, узкий комод, обычный платяной шкаф, подвесная полка, в меру широкий стол и два стула. Дверца в углу комнаты вела в небольшую ванную комнату. Чемодан уже стоял посреди комнаты, там же была и клетка с Живоглотом, благо, его разрешили заселиться вместе с новой обитательницей Физалиса.       Нужно было проверить самое важное. Достав из портфеля палочку, Гермиона принялась тщательно её изучать.       Десять и три четверти дюйма. Не больше, не меньше, только вот дюймах в четырёх от края рукояти блестел влитый Предохранитель. Палочка была опечатана.       Предохранитель чем-то походил на кольца, какие устанавливают на лапках птиц орнитологи. Приглядевшись, Гермиона разглядела на ровной поверхности несколько рун, смысл которых выяснить она смогла бы разве что при помощи словаря.       — Люмос, — шепнула она, и свет загорелся на кончике палочки. Ещё с четверть часа Гермиона опробовала прочие заклинания: манящие чары, чары починки, были опробованы бытовые заклинания, какие она смогла вспомнить, и даже чары разрушения.       Когда чувство лёгкой эйфории от использования волшебства после долгого перерыва пошло на спад, Гермиона нерешительно начертила палочкой подобие знака бесконечности, направив кончик на Живоглота, который лениво покачивал кончиком хвоста, развалившись на кровати.       — Инкарцеро.       Гермиона физически ощутила поток магии, который, покинув её тело, коснулся рукояти палочки, а затем будто бы впитался в металлическое кольцо, в то время как выбитые на нём руны загорелись фиолетовым светом.       Заклинание бы не покалечило Живоглота, она легко могла бы освободить любимца контр-заклятием. Только покалечить она с этой палочкой не сможет никого.       Гермиона уже заканчивала расставлять свои вещи по полкам и шкафам, когда в дверь постучали, и Эльке сообщила, что ей велено сопроводить мисс Грейнджер в приёмную мистера Уизли.       Приёмная находилась на первом этаже, где, как подозревала Гермиона, можно было бы найти кабинеты и других назначений.       Она не видела его три года. С тех пор, как случилась последняя битва Ордена Феникса, с тех пор, как армия мракоборцев была разбита. Гарри Поттер был мёртв. Тело его висело на глазах у сотен волшебников. Ничто так не могло подкосить армию, как смерть символа её победы.       Армия Пожирателей была слишком подготовлена. Перевела на свою сторону слишком много великих умов. Следующие несколько месяцев Гермиона провела в Чистилище, в блоке для маглорождённых. За их «очищение» отвечала Амбридж, как это бы не было досадно.       Заучивать правила новой власти было не сложнее, чем предметы в школе. Тело ко всему привыкает быстро, а гибкому разуму не будет сложным адаптироваться к новым условиям. Ещё чуть больше двух лет Гермиона провела на Исправительных работах, как одна из опаснейших ведьм. Два года — совсем маленький срок для того, чтобы Пожиратели Смерти смогли утолить свой голод. Поэтому он и компенсировался теми действиями, какие с ней совершали в тёмных подвалах Азкабана. Там же, но на верхних этажах и в более «приятных» условиях она находилась некоторое время, до того, как ей была найдена работа.       Получить палочку и относительную свободу можно было лишь при официальном трудоустройстве, которое подбиралось соответствующим отделом Министерства, при это любезно предоставляя волшебникам выбор. Маглорождённым разрешался довольно ограниченные набор ремёсел, которые кроме того требовали обязательного участия в наёмной деятельности: работать можно было или на организацию, или на другого волшебника, обладающего высшим статусом.       В первоначальный план Министерства не входило задачи разрешить магглорожденным пользоваться волшебной палочкой и магией в целом. Позже это вылилось в большое количество неприятностей, так как подобные работники ничем не уступали магглам в своих способностях и становились в разы бесполезнее эльфов. Быт волшебников уже много веков как шёл вровень с использованием магии. Адаптировать условия до маггловских было унизительно, затратно и неэффективно, и в итоге низшему слою разрешили волшебные палочки, значительно ограничив их функционал.       Неделю назад покинув Азкабан, Гермиона отправилась на поиски друзей. У неё было время на всевозможные приготовления к работе, и потому она пыталась потратить его с пользой.       Найти намеренно никого не удавалось. Квартира на площади Гриммо была заброшена, но в ней не оставалось следов чьей-либо жизни. Гермиона забрала оттуда оставленные до войны вещи, всё, что у неё осталось. Встретить знакомые лица удавалось лишь на улицах Косой Аллеи, но заговаривать с кем-либо было опасно. За неделю она случайно наткнулась на Алисию Спиннет в книжной лавке, Невилла Долгопупса в очереди в Гринготтс и Сьюзен Боунс, которая просто шла по улице, стараясь не смотреть никому в глаза. Все эти встречи дали лишь знание о том, что люди эти живы, если не душой, то телом. Но что представляет из себя их существование, оставалось тайной.       Гермиона смогла забрать часть средств со своего счёта в Гринготтсе — Пожирателям незачем было забирать жалкие гроши, на какие родители магглорождённых меняли свои фунты. Удалось забрать и Живоглота, которого до того, как сбежать с Гарри и Роном Гермиона оставила у лондонских соседей своих родителей — обычных магглов, с которыми Живоглот, будто знав намерения хозяйки, был самим очарованием.       Но сегодня Гермиона стояла перед кабинетом человека, который мог когда-то быть ей близким другом. А теперь же казался таинственным незнакомством, за высоким статусом и состоятельностью которого могло скрываться что угодно.       Мистер Уизли. Хозяин Четвёртого Дома Уизли. Хозяин Физалиса. Она догадывалась, кто мог оказаться за тяжёлой деревянной дверью, но лёгкий страх делал конечности ватными, потными ладони.       После стука и разрешения войти дверь отворилась, и Гермиона вошла навстречу ответу на свои догадки.       Черты его лица обострились. Скулы стали выделяться чуть сильнее, и на его лице это смотрелось привлекательно, если видеть его в первый раз. Но Гермиона слишком часто видела его раньше, чтобы теперь считать это изменение благим. Оно будто бы свидетельствовало об одичалости сидевшего перед ней человека. Об этом говорили и другие его черты.       Губы были сложены в тонкую линию и даже не дёрнулись, когда она вошла. Его плечи стали ещё шире и он величаво возвышался над столом, за которым сидел в мантии, которую ещё пять лет назад счёл бы нелепой и напыщенной. Да нет же, эта мантия вывела бы его на смех, он бы ни за что не одел эту мантию. Гермиона это знала точно.       Глаза его словно потускнели, хотя раньше неутомимо плескались живым огнём. Теперь же они погасли. Было ли это от того, что у человека, которому они принадлежали, более не было радостей в жизни, или же потому, что ему пришлось пройти через что-то, что оказалось способным отключить в нём живой природный свет. Таким становится растение, перенесённое в тень в середине влажного июля, когда сухость и холод прежде времени делают его листья жёлтыми и ломают внутри что-то, отчего оно никогда больше не зацветёт.       — Можете пройти и присесть, — холодно прозвучал его голос. Гермиона на несколько мгновений дольше задержалась в проёме, разглядывая своего старого друга, который встретил её далеко не самым радушным приёмом, прежде чем прошла вглубь кабинета и заняла своё место.       — Полагаю, миссис Аббот уже ознакомила вас со всеми юридическими моментами, а остальное показала Эльке, так что не будем говорить о незначительных мелочах.       Его слова прорезали воздух, с каждым звуком втыкая новую иглу в сознание Гермионы, которая хранила столько надежд с того момента, как узнала о том, что будет служить в доме Уизли. «Пожалуйста, — думалось ей. — Пусть это будет лишь маскировкой на пути к истинной цели. Человек, которого я вижу перед собой, не имеет ничего общего с моим давним другом.»       — В таком случае вы, должно быть, в курсе, что назначены в это место с целью обеспечить достойное образование воспитаннице этого дома.       — Да, об этом мне сообщили, — отстранённым голосом ответила Гермиона. Ей казалось, будто перед ней разыгрывают сцену, и потому даже её собственные слова отражались в сознании постановочным эхом.       — Разумеется, вам не назвали, кто является ею является, — тем же сдержанным голосом продолжал Фред. — Вашей воспитанницей станет Мари-Виктуар Уизли.       Удивлённый выдох не вырвался из горла, а растаял на губах. Гермиону резко окатило жаром, и она почувствовала, как краснеют щёки.       Мари-Виктуар, дочь Билла Уизли и Флёр Делакур. Гермиона присутствовала на свадьбе её родителей и слышала о её рождении спустя год. По всей видимости, девочке должно было быть лет шесть или семь, вряд ли больше. Захотелось спросить, почему Мари-Виктуар живёт в доме дяди, но вряд ли на то бы последовал ответ.       — Что же, не спросите, почему Мари-Виктуар живёт со мной?       — А вы мне ответите?       — Узнаете, если спросите.       Гермиона бросила взгляд на лицо со спокойными, почти стеклянными глазами, над которыми возвышался высокий лоб с откинутыми назад огненно-рыжими волосами. Как будто не было этих трёх лет, и сейчас Фред рассмеётся, поправить рукой волосы и скажет, что всё это было шуткой, а она повелась.       Она была не уверена, что сможет засмеяться ещё хоть раз в жизни.       — Мой статус — магглорождённая ведьма. «Аномалийное магическое воздействие магглов». Я в мире, в котором я не вправе просить.       — У стен есть уши, мисс Грейнджер, помните об этом. Будете слишком много думать о прошлом — лишитесь будущего.       Пауза. Как будто его пафосный набор слов должен был как-то на неё повлиять.       — Занятия с Мари-Виктуар начнутся с девяти утра завтрашнего дня, в детской. Эльке оставит вам ваше расписание. В свободное время вы предоставлены самой себе, но рекомендую оповещать хоть кого-нибудь в доме о ваших выходах за его пределы. Если не являетесь на работу по неизвестной причине — я обязан объявить вас в розыск за диверсию. Вот и все правила. Доброй ночи.       Едва голова коснулась подушки, Гермиона разрыдалась. В груди болезненно сдавливало, а голова стала невесомой. Любые надежды одна за другой обрывались, как только она подходила к ним достаточно близко. Её смыслом слишком долго были близкие, теперь близких не осталось.       Гермиона перевернулась на живот, уставившись в белый потолок.       Сделала десять глубоких вдохов и выдохов животом. Сжала все мышцы тела. Сосчитала ещё до десяти. Расслабилась.       <      Пространство в голове расчистилось, а тревога сдвинулась в дальний угол.             Она не сдастся, пока не узнает, что случилось с ними всеми. Пока не будет уверена, что пришла к краю, что судьба всех, кто ей дорог, поставила на них крест. Пока не поймёт, что даже будущее обречено и проклято самим миром. Даже тогда останется она — последний её смысл, и она будет боротся, пока сохраннен её рассудок.       Почувствовав облегчение и прилив сил, Гермиона встала и направилась ванную. Рабочая мантия была не самой удобной одежды, но это всё, что она смогла заполучить на Косой Аллее. Плитка холодила ноги, Гермиона забралась в душевую кабинку.       Прямо напротив находилось узкое зеркало, пожелтевшее от времени, но заметно начищенное до блеска. Только мутные края выдавали его состояние. За мутной поверхностью на Гермиону смотрела девушка, словно со стороны, потому что ей трудно было узнать в этом отражении себя.       Кости заметно выпирали, колени и рёбра обтягивались бледной нездорового вида кожей. Ключицы впали, грудь сморщилась и выглядела дряблой для девушки двадцати трёх лет. Губы будто сливались с лицом, щёки впали, сильнее выделяя скулы. Лицо всё ещё было покрыто веснушками, а в глазах что-то горело, хоть и было скрыто за тенью ресниц в глубине тёмных глаз.       Волосы. В Азкабане никто не следил за тем, чтобы они приводились в порядок, и теперь они доросли до поясницы и, на удивление, не потеряли былую густоту. Обычно она прятала их в косы, и расплетала только чтобы умыться. Почувствовать горькую радость от своих волос было странным, потерянным чувством.       Гермиона отвернулась, поворачивая краны, вставая под тёплые струны воды. Это было приятно. Только и всего. Всё её существование последние три года сузилось до этих приятностей — еда, умывание, справление нужды, сон. Время с собой.       Но теперь было что-то ещё. Это её ванная. По крайней мере, ей её выдали. Она может посещать её когда захочет. Может наслаждаться каплями воды и не ощущать дементоров за стеной. Счастье. Чувствовать что-то кроме безнадёжного несчастья.       Покинув ванную, Гермиона надела сменную мантию, обнаружив, что сильно голодна. Последний раз она перекусывала в маггловской забегаловке, прежде чем сесть на электричку до Оттери-Сент-Кэчпоул, и теперь желудок заметно крутило.             Два щелчка пальцами вызвали Эльке прямо в комнату.       Гермиона спросила, может ли она получить ужин. Эльке упоминала, что гувернантка будет получать «достойное питание».       — Конечно, мисс, Эльке уже готова подать ужин, но Хозяин велел Эльке передать мисс, что ей дозволено питаться только в кухне.       — Ты не говорила мне об этом днём.       — Верно, мисс, Эльке получила распоряжение после того, как оставила мисс в последний раз. Если мисс хочет поесть, ей следует пройти за Эльке.       Спустившись на первый этаж, Эльке повела Гермиону до конца коридора правого крыла. Последняя дверь налево вела в небольшую подсобку, где стояли закрытые коробки и висела пёстрая картина с фруктами. Эльке провела над ней рукой, и картина отворилась, как дверца, открывая вход в небольшой тоннельчик.       Тоннельчик, небольшая винтовая лестница, и они оказались в кухне, немногим больше холла, где работала ещё пара эльфов.       — Пройдите сюда, мисс, — Эльке провела гувернантку к самому тихому уголку, где стоял старый стол с подкосившимися скамейками, покрытыми какими-то тряпками. Гермионе предстояло сесть именно туда.       — Приятного аппетита, мисс, — поклонилась Эльке и исчезла по щелчку пальца.       Несколько кусочков свинины, квашеная капуста, стакан тыквенного сока. Еда в Азкабане не имела вкуса. Эта еда взрывала все частички языка, какие только Гермиона могла ощущать. Она опустошила посуду, но чувство внутри подсказывало, что она могла бы съесть ещё две такие порции.       Чувство лёгкого голода не покидало и по дороге до комнаты. Наверное, так кричали её инстинкты, её долгое истощение, которое теперь дало себе волю. День сморил её. Гермиона уснула в новой мягкой кровати, едва коснулась головой подушки.       - Мисс Г'гейнже'г, - полупоклонилась эльфийка, разговаривая с явным акцентом. -