vendetta

      Ким, не веря собственным глазам, медленно поднимается с дивана, всё ближе подступая к младшей.       — Знаешь, я уже не маленькая, я имею право выбора, и я выбираю тебя, пусть ты и пытаешься меня оттолкнуть. Ты идиотка, если думаешь, что…       И Дженни уже вплотную, не даёт договорить, касается пальцами подбородка, поднимая голову Лалисы и обращая на себя взор столь красивых агатовых глаз. Она в который раз утопает в этом взгляде, про себя твердя, что уже ни за что не лишится возможности видеть эти глаза.       — Прости меня… — шепчет Ким. — Я сделаю всё, лишь бы ты была в безопасности. Надо будет, я не только Италию, но и весь мир к твоим ногам положу, ты только скажи…       — Мне не нужен мир, — закатывает глаза Лиса. — Мне ты нужна.       — Я вряд ли когда-нибудь смогу понять, почему…       И Манобан вновь закатывает глаза, недовольно выдыхая, после чего, не церемонясь, припадает к чужим губам, а Дженни поддаётся. Старшая только в этих губах находит успокоение; только их желает ощущать постоянно, ибо они не поддаются какому-то описанию. Она углубляет поцелуй, сплетает языки, а Лиса прижимается ближе, будто этой девушки ей не хватает (и вряд ли будет хватать). Ким отстраняется, касаясь губами девичьей щеки, задерживается на ней и прикрывает глаза.       — Я люблю тебя… — шепчет Дженни.       — И я наконец это услышала, — улыбается Лалиса.       — Я могу говорить тебе это каждую минуту, если пожелаешь. Лиса, я сделаю всё, что попросишь, слышишь?       — Успокойся, мне нужна ты, этого достаточно. У тебя есть на примете хорошее вино и интересный фильм? Я хочу отвлечься…       Ким усмехается, оставляя короткий поцелуй на губах.       — А говорила, что меня будет достаточно, — дразнит она, на что Лиса закатывает глаза. — Иди в мою комнату, я всё принесу, можешь выбрать пока фильм.       Дженни спускается в погреб, выбирая хороший алкоголь, а Манобан заходит в комнату, тут же устраиваясь на кровати и начиная поиск фильма. Ужастик сейчас явно не кстати, мелодрама точно нет… Хотя почему нет? Главное, чтобы финал был хорошим… Она всё же останавливает выбор на том фильме, который относительно недавно вышел в прокат, и стала дожидаться брюнетки.       Ким не заставила долго ждать. Зашла с бутылкой Angelo Gaja Sori San Lorenzo 2017-го года и закусками. Она ставит два бокала на столик рядом с кроватью, открывает вино, заполняет наполовину оба сосуда и протягивает Лисе.       — За что выпьем? — интересуется старшая.       — За то, что ты всё же приняла свои чувства.       — Отличный тост, — кивает Ким, после чего бокалы звонко ударяются друг о друга.       Лалиса делает пару глотков, а Дженни почти полностью осушает бокал. Она ложится рядом с Лисой, и та прижимается, кладя голову на чужую грудь и включая фильм.       Сначала всё, как обычно: скучное начало, после два главных героя встречаются, понимают, что влюбляются, но куда же без каких-то препятствий. Середина фильма держит в напряжении младшую, но Ким спокойно потягивает вино, наблюдая за происходящим на экране. И после громкой ссоры наступает незамедлительное примирение. Мужчина срывается с места, жадно целуя девушку, а Манобан чуть заметно краснеет. Когда за поцелуем следует постельная сцена, то румянец и вовсе стал багряным, а сама Лиса уткнулась в чужую грудь.       — Ты чего? — замечает Дженни.       — Каждый раз как я смотрю с кем-то фильм, и там начинается это… не знаю, я начинаю…       — Смущаться? — договаривает Ким.       Лалиса отстраняется, принимая сидячее положение, а брюнетка делает глоток вина, не спуская глаз с девушки.       — Обычно да, но с тобой…       — А что со мной? — Дженни делает вид, будто ничего не понимает, хотя осознание давно пришло.       — С тобой… — Лиса замялась, а затем резко выхватила бокал из рук старшей, выпивая всё содержимое.       — Малыш, не говори, что ты возбуждена.       На экране продолжают происходить не самые пристойные вещи, и, заметив это, Манобан снова отводит взгляд.       — Прости, мне, наверное, лучше просто пойти спать… — она ставит бокал на столик, собираясь встать, но Ким тянет на себя, тут же припечатывая к кровати.       — Сомневаюсь, что ты сможешь сейчас заснуть, — с ухмылкой проговаривает Дженни. — Милая, у нас уже был секс, а ты продолжаешь так реагировать на постельные сцены в фильмах?       — Я… Дженни… — щёки норовят уже сгореть, и сердце вместе с ними. Оно, с каждой секундой ускоряясь, будто больше нагревается, заставляя кровь кипеть, отчего всё тело младшей неистово горит.       Брюнетка тянется к пульту, выключая телевизор, а затем вновь смотрит в глаза напротив, явно читая в них смущение или что-то схожее с ним. Она оставляет лёгкий поцелуй на щеке, затем на шее, и каждое её касание подобно ожогам для Лисы, от которых она вздрагивает.       — Сними её, — шепчет Дженни, намекая на футболку, и Манобан исполняет.       Ким устраивается на бёдрах, начиная расстёгивать собственную рубашку, но Лалиса останавливает, перехватывая инициативу; начинает медленно расстёгивать пуговицы, после чего взору предстаёт прекрасный торс. Дженни скидывает с себя элемент одежды, затем тянется к лифчику, избавляясь и от него, а Лиса в очередной раз отводит взгляд.       — Нет, милая, — тянет за подбородок старшая, — ты не будешь отводить свои прекрасные глазки.       И после этих слов целует младшую нежно, аккуратно, перебирая губы так, будто это самая сладкая ягода. И на этих губах и правда ноты вишни, клюквы и сливы, ибо пропитаны они красным вином, от которого у обеих ещё осталось послевкусие. Рубиновый алкоголь растекается по венам, в момент ударяя в голову, и Лиса начинает целовать с бóльшим напором, на что Ким улыбается прямо в губы. Манобан резким движением меняет положение, и уже Дженни оказывается на спине, пока опухшие губы младшей покрывают нежную кожу чужой шеи. Брюнетка вновь улыбается, закусывая нижнюю губу, а Лиса вбирает левый сосок, начиная играться с ним, отчего с уст старшей срывается чуть слышный стон. Начиная оставлять отпечатки собственных губ на животе Ким, Лалиса оказывается прерванной. Дженни принимает сидячее положение, а Лиса обвивает руками её шею, заглядывая в глаза.       — Сними брюки, — шепчет Дженни, и младшая отстраняется, исполняя требование, после чего вновь возвращается на бёдра девушки.       — Дженни… — почти жалобно просит она.       — Нет, девочка моя, ты должна перестать смущаться таких обыденных вещей, — она улыбается, а затем приближается к ушной раковине, одаривая табуном мурашек всё тело Лисы. — Поработай пальчиками, покажи, как можешь удовлетворить себя.       Манобан замирает, пока очередная волна смущения вновь начала накатывать.       — Дженни, я…       — Ну же, милая, я хочу это видеть.       И через пару секунд Лиса неуверенно ведёт рукой вниз по животу, останавливаясь на резинке кружевного белья. Она забирается под ткань, касается клитора и прикрывает глаза. После она минует половые губы, проникая внутрь, и начинает медленно двигать двумя пальцами, отчего комнату наполняют тихие стоны. Лалиса откидывает голову, а Ким наблюдает за ней, как наблюдает хищник за своей жертвой. У старшей внутри уже всё сгорает, а внизу живота заметно стягивает.       — Громче, малыш, — требует Дженни.       Лиса наращивает темп, закусывает губу и игнорирует просьбу девушки. Та приближается, прикусывая мочку, и младшая от удовольствия сводит брови.       — Кажется, я сказала громче.       Ким надавливает на её клитор, начиная массировать, и с уст всё же срывается стон. Старшая целует шею, а затем прикусывает кожу, тут же зализывая. Она проделывает это ещё пару раз, пока Манобан продолжала увеличивать темп, выкрикивая имя брюнетки.       — Вот так лучше, — довольно улыбается Дженни, оставляя на шее нежный поцелуй.       Лиса уже на пределе, чувствует приближающуюся разрядку, но Ким нагло обрывает, останавливая действия. Лалиса недовольно хнычет, а старшая хватается за чужой подбородок, тут же припадая к губам. Не раздумывая, она углубляет поцелуй, фиксируя руки на бёдрах, крепче сжимает их, а Лису такой расклад не устраивает. Она отстраняется, заглядывая в глаза напротив, но с лица Дженни не сходит самодовольная ухмылка.       — Если ты решила подразнить, то…       Ким в момент проводит большим пальцем по нижней губе Манобан, чуть оттягивая её, а затем бесцеремонно проталкивает два пальца в рот, заставляя младшую посасывать их. Второй рукой она зарывается в серебряные волосы, высвобождает изо рта пальцы и оттягивает голову за волосы назад, ведя другой рукой вниз по животу. Забираясь под ткань нижнего белья, она тут же вводит два пальца, начиная с сумасшедшего темпа, отчего из горла Лалисы мгновенно вырываются оглушительные стоны. Губами Ким выцеловывает карамельную кожу шеи, не смея ослаблять крепкую хватку на волосах.       Хлюпающие звуки раздаются в комнате, ибо естественная смазка начала медленно стекать по внутренней стороне бедра Лисы, а все мышцы заметно напряглись. Дженни делает последние грубые толчки, и финальный вопль слетает с губ младшей, отчего она блаженно выдыхает, закусывая губу.       — Всё ещё будешь смущаться? Или урок стоит повторить? — ехидно спрашивает Ким, облизывая пальцы.       — Урок стоит преподать тебе, милая.       Манобан откидывает девушку на спину, а та слегка опешила. Нависая над старшей, Лиса натягивает на лицо ухмылку, а затем нежно целует алые губы, медленно их перебирая. Долго на них не задерживаясь, она спускается ниже, оставляя болезненный засос на шее брюнетки, отчего та еле слышно шипит.       — За то, что вздумала дразнить, — усмехается Лалиса.       Проделывая то же самое с ключицей, она обхватывает губами левый сосок, играясь с ним и вырывая из Ким тихие стоны. Когда она прикусывает его, Дженни вздрагивает, а Лиса лишь улыбается.       Маршрут завершается лишь тогда, когда Манобан останавливается на брюках, снимая их с брюнетки, а затем избавляется и от нижнего элемента кружевного белья. Она медлит, а Ким начинает ёрзать, негласно прося девушку начать действовать.       — Насколько у тебя хорошее терпение? — шёпотом интересуется Лиса, приближаясь к чужому, покрасневшему от возбуждения лицу.       — Манобан, ты…       — Я задала вопрос, милая.       — Очень хорошее.       — Неужели? Твоё тело говорит об обратном, — чуть касаясь клитора, проговаривает Лалиса, а Дженни вновь вздрагивает.       Младшая убирает руку, а Ким жалобно стонет.       — Тебе стоило сказать, что когда дело касается меня, твоё терпение иссякает, — с ухмылкой говорит Лиса.       Старшая уже изнемогает, почти до крови закусывает нижнюю губу, но не смеет прерывать зрительный контакт.       — Так насколько хорошее у тебя терпение? М? — невесомо проводя пальцами вдоль промежности, вновь спрашивает Манобан.       — Мелкая сучка… — произносит Ким, а затем грубо впечатывается в чужие губы.       Она, не церемонясь, проталкивается языком, целует жадно, с напором, а Лалисе это нравится. Дженни больно прикусывает губу Лисы, отчего та шипит и тут же смотрит в глаза напротив.       — Нечего провоцировать, — хмыкает брюнетка.       — Неужели? — приподнимает брови младшая.       — Плохую игру ты затеяла, малыш, я ведь могу… — фраза обрывается, когда два пальца резко входят, начиная медленно двигаться внутри.       — Так что ты можешь? Неужто ли вздумала обижаться? — увеличивая темп, спокойно проговаривает Лиса, пока сердце ликует от вида возбуждённой Дженни, отдаваясь бешеным ритмом.       У Ким на щеках багровый румянец, рот приоткрыт, а глаза закрыты от получаемого удовольствия.       — Я ведь снова задала вопрос, — делая толчки более грубыми, произносит Манобан.       — Не собиралась я обижаться… — на выдохе проговаривает старшая.       — Тогда злиться.       — Разве что… немного…       Лалиса убирает руку, Ким протяжно стонет, будучи недовольной, а девушка лишь спускается ниже, проводя кончиком языка вдоль всей промежности. Дженни одной рукой зарывается в чужие волосы, ближе прижимая Лису к своей плоти, а второй — хватается за простынь, крепко её сжимая. Начиная активно работать языком, Манобан чувствует, как прогнулась поясница старшей; чувствует, как та желает разрядки; слышит её прелестные стоны и не может ими насытиться. Она двигает языком так, как ей вздумается, а Ким это будоражит, она сама начинает поддаваться в такт, двигая бёдрами и откидывая голову. Дженни сквозь стоны улыбается, закусывает нижнюю губу и продолжает поддаваться юркому языку.       Когда старшая чувствует, что вот-вот достигнет пика, то начинает почти метаться. Она приподнимает таз, обеими руками вжимаясь в кровать, а сама издаёт громкий стон, после чего блаженно выдыхает и расслабляется. Лиса продолжает двигать языком, продлевая удовольствие, а Ким не выдерживает, хватается за волосы девушки, притягивая к себе, и жадно целует, пробуя на вкус собственную смазку.       — Ты восхитительна… — отстраняясь на долю секунды, шепчет Дженни и вновь утягивает в поцелуй.       Лалиса цепляется одной рукой за талию, впиваясь пальцами в нежную кожу, а второй — упирается в кровать. Как же приятно ей осознавать, что теперь брюнетка не отрицает своих чувств, а наоборот поддаётся им. Дженни и не желает сопротивляться, она больше не хочет бежать от самой себя, а потому прижимает Лису ближе, фиксируя одну руку на лопатках младшей, вторую — на шее и целует.       «Любовь — чувство, против которого мы бессильны, и благоразумие может помочь нам избежать его, но не победить». И Ким осознаёт, что бороться с собственным сердцем она не в состоянии, ибо победителем точно не выйдет. Она просто теперь желает, чтобы Манобан от неё не уходила, а для её безопасности и комфорта Дженни сделает всё, что только потребуется.       Лиса отстраняется, смотря в глаза напротив и улыбаясь. Она убирает выбившуюся прядку с лица Ким и ложится рядом, после чего укладывает голову той на грудь. На пару минут воцаряется тишина, и младшая слышит только быстрое сердцебиение девушки рядом. Начиная вырисовывать неизвестные узоры на животе Дженни, Лалиса наконец прерывает молчание.       — Теперь мне стоит поговорить с отцом…       — Я обещала ему, что отпущу тебя сегодня. Не вышло…       — Мы можем съездить к нему завтра..? — чуть приподнимая голову, еле слышно спрашивает Лиса.       — Конечно, — кивает Ким. — А сейчас в душ и спать. Или желаешь досмотреть фильм? — с издёвкой проговаривает она, после чего получает толчок в ребро.       Они заходят в ванную, принимая тёплый душ, а затем ложатся в постель и быстро засыпают, просыпаясь уже от ярких лучей утреннего солнца. Перекусив, обе принимают решение ехать к Чету, ибо оттягивать разговор не стоит.       Они подъезжают к дому, который всё это время казался Лалисе таким родным, но в который уже нет желания возвращаться. Ким, заглушая мотор, смотрит на младшую, пока та, видимо, пытается собраться с мыслями.       — Дженни, мне страшно…       — Милая, всё будет хорошо, я буду ждать здесь.       — Пойдём со мной…       — Ты должна сама обсудить всё с ним. Увидев меня, он явно разозлится и не будет настроен на спокойный диалог.       Лиса опускает голову, перебирая край футболки, а Дженни тянет девушку за подбородок, вовлекая в поцелуй. Тело Манобан обволакивает приятное тепло, и тревога понемногу отступает. Отстраняясь, Ким кивает, а Лалиса неуверенно покидает машину, подходя к входной двери. Из-за сковавшего страха сердце отбивает нездоровый ритм, а сама девушка непроизвольно кусает губы, всё никак не решаясь постучаться. И всё же через пару секунд следует три стука, и дверь открывает экономка. Она зажимает рот рукой, не в силах поверить в увиденное, а Манобан просто проходит мимо. Отец сидел в гостиной, напряжённо просматривая что-то в газете; нога судорожно тряслась, а сам мужчина был явно на нервах. Рядом с ним, на удивление, сидит Чеён, увлечённо рассматривая что-то за окном.       — Пап… — привлекает к себе внимание Лиса.       Тот переводит взгляд на дочь, не веря собственным глазам, и на мгновение замирает. Когда осознание всё же колко пробивает мозг, Чет подрывается с места, прижимая девушку к себе так сильно, что у той спёрло дыхание.       — Пап, ты меня задушишь.       Он отстраняется, обхватывает лицо Лалисы обеими руками, а в его глазах отчётливо видно слёзы. Отец не может сдержать улыбки, наконец видя перед собой дочь, а всё тело охватывает необъяснимая дрожь. Пак подходит ближе, утирая со щёк слёзы, и нежно обнимает подругу, шепча что-то на ухо.       — Она должна была отпустить тебя ещё вчера, почему только сегодня утром? Она что-то сделала с тобой? — осыпает вопросами Чет.       Воспоминания вчерашнего вечера тут же бьют в голову Лисы, и щёки невольно краснеют. Дженни придаёт ей какую-то уверенность, а сейчас её рядом нет, поэтому Манобан даже не знает, как подступить.       — Ты голодна? Сейчас я скажу что-нибудь приготовить.       — Пап, не надо, я не голодна.       — Перед тем, как отпустить, она тебя накормила? — усмехается мужчина. — Как благородно с её стороны. Не переживай, теперь всё будет хорошо, я усилил охрану, нашёл для тебя лучших телохранителей, тебя больше никто не тронет. Всё будет как прежде, милая, — искренне улыбается он.       — Как прежде уже не будет… — выдыхает Лиса, смотря в пол.       — О чём ты? Я понимаю, ты до сих пор напугана, это такой стресс, но теперь ты дома, теперь…       — Я не вернусь, — обрывает Лалиса.       — Что? — переспрашивает Чет, а Чеён продолжает молчать, будто понимает, в чём дело.       — Я пришла сказать тебе, что со мной всё в порядке, но я не вернусь в этот дом. Я останусь с Дженни, пап…       — Милая, ты чего..? Она тебе мозги промыла окончательно? Что она сделала с тобой? — он подходит ближе, но девушка рефлекторно отступает.       — Я люблю её; люблю, а потому останусь с ней.       — Любишь?! — вскрикивает Чет. — Твоя мать только что перевернулась в гробу, я уверен. Как ты можешь, Лиса? Она убийца, она чёртов монстр, она…       — А ты не убийца? — выпаливает Лиса.       Отец пристально смотрит на неё, не моргая, а затем лишь горько усмехается.       — Убийца, — кивает он. — Но я хотя бы раскаялся за содеянное, я хотя бы понимаю, что совершил ужасное, я, мать твою, понимаю, что никогда к этому не вернусь, потому не хочу пролития невинной крови. А что Ким? Думаешь, она раскаивается за то, что сделала? Сожалеет о всех отнятых жизнях? Она застрелила твою маму, очнись же! — повышая тон, тараторит Чет.       — Она не делала этого! — не уступает Лалиса. — Ещё вчера на кладбище она сказала, что не делала этого.       — И ты поверила? — продолжая напрягать голосовые связки, пытается образумить мужчина.       — Сбавь тон, — холодно произносит девушка.       — Поглядите на неё, Ким избавила тебя от страха? Ты с отцом говоришь или…       — Давайте успокоимся, — влезает Чеён. — Мистер Манобан, сядьте. Обсудите всё спокойно, криками вы ничего не добьётесь.       — Тут и обычным разговором не поможешь, — Чет тормошит уже слегка поседевшие волосы и тяжело вздыхает, прикрывая глаза. — Как я могу говорить с ней, если она утверждает, что влюбилась в эту суку?       — Отец!       — Молчи, — шипит мужчина. — Она убила твою мать, — вновь повторяет он. — Вдумайся же! Как ты могла, да как ты…       — Она не убивала, — проговаривает Пак, ловя хмурый взгляд Чета. — В свой день рождения Лиса умудрилась сбежать. Разумеется, Дженни стала искать её и приехала ко мне, я…       — И ты не сказала?!       — Это я попросила не говорить тебе, — отвечает Лалиса.       — Я говорю это к тому, — продолжает Чеён, — что вы даже не видели лица Ким в тот момент, когда она буквально не знала, что ей делать и где искать. Я не о том чувстве тревоги, когда похититель теряет своего заложника, я о другом чувстве. Сэр, она любит вашу дочь, и она не убивала вашу жену.       — Да откуда вы можете это знать? — не желает сдаваться отец. — Если она убедительно врёт, то это не значит, что вы должны своей наивной душой впитывать эту ложь. Сначала она запудрила мозги моей дочери, а теперь и тебе? — смотрит на блондинку.       — Вы должны прекрасно знать, что убедить меня в чём-то не так просто, особенно когда это касается Лисы. Я видела эмоции Ким, я видела, что она боялась не потому, что Лиса ушла, а потому, что та может оказаться в опасности.       — Да даже если и так, мне плевать! Вчера на кладбище она сказала мне, что любит тебя, — сознаётся Чет, переводя взгляд на дочь. — Сказала, что не хочет причинять тебе боль и тому подобная чушь. Я не верю ни единому её слову.       — Ты ведь знал друга её отца?       — Того напыщенного идиота сложно забыть. Держу пари, что он хотел моей смерти больше, чем сама Ким.       — Это он убил маму.       — Что..?       — Дженни и правда держала в тот вечер пистолет, но не смогла выстрелить. Первый человек, которого она убила, была не мама, а тот придурок.       Чет оседает на диван, растерянно глядя на дочь.       — А теперь сам вдумайся, что ты расстрелял всю её семью, но единственное зло, которое тебе сделала Дженни, — разорила твою компанию. И то ты потом смог встать на ноги, опять же по её воле. Она никогда не убивала непричастных к чему-то. А ты был таким? У вас обоих руки по локоть в крови, но на её руках нет крови невинных. Ты пощадил её сестру? Её мать? Дядю, тётю и прочих?       — Прекрати! — не выдерживает мужчина.       — Нет, это ты прекрати, — подходит ближе Лиса. — Не смей обвинять в чём-то её, когда сам совершил ужасное. По сравнению с тобой она даже ангел.       — Вот как… Что это? Стокгольмский синдром?       — Даже не произноси этого.       — Знаешь, я бы мог простить, что это девушка, хотя даже это не совсем укладывается в моей голове, но Ким…       — Тебя смущает это? Мама вышла за тебя замуж, зная, что ты убиваешь людей и занимаешься грязным бизнесом. Или скажешь, что не в счёт?       — И я никогда не хотел, чтобы ты повторила её судьбу. Ты даже представить не можешь, как ей было тяжело. Я всегда хотел, чтобы ты нашла парня и вы жили как нормальные люди. Но ты решила выбрать более сложный путь?       — Я выбрала тот путь, который считаю правильным.       — Ошибочно правильным, — поправляет Чет.       — Хватит.       — Не хватит, Лиса, — поднимается отец. — Я боюсь за тебя, я боюсь, что эта сука что-то с тобой сделает. Правда думаешь, что она любит тебя? Даже если и так, что она даст тебе? Ты уже пропустила все экзамены, как ты собираешься жить дальше? Ты всегда жила музыкой, хотела выступать, а что сейчас?       — И я всё ещё хочу выступать. Дженни сможет дать мне всё, и если я захочу заниматься музыкой — я буду.       — Боже, — нервно усмехается мужчина, потирая лоб. — Издеваешься? Я не этого для тебя хотел, я…       — А чего ты хотел? — срывается Лалиса. — Чтобы я унаследовала твой бизнес? Чтобы участвовала в твоих грязных делах? Чтобы жила так, как хочешь ты?       — А её дела чистые? — приближается мужчина, гневно смотря в глаза дочери.       — Она хотя бы меня в них не втягивает.       — Да что ты? Моретти и де Сантис были чистой случайностью?       — Откуда ты…       — Моретти мне не враг, он должен был привезти тебя ко мне, но какого-то чёрта объявилась Ким. Де Сантис же наглый ублюдок, который решил воспользоваться тобой. Его я готов был за это пристрелить, но Ким опередила.       — Так это всё из-за тебя..?       — Послушай, я договорился с де Сантис’ом, но этот мерзавец передумал в последний момент, как только увидел тебя в том клубе. Лиса, я хотел как лучше, я…       — Ты больше никогда меня не увидишь, — бросает девушка, срываясь с места и двигаясь в сторону выхода.       Она выбегает на улицу, взглядом цепляясь за лицо Дженни сквозь тёмные стёкла Шевроле. Та уже заводит машину и Лиса желает как можно скорее сесть в неё и уехать, но отец хватает за руку.       — Ты не уйдёшь, я не позволю. Я не отдам тебя этой суке.       Чеён выбегает следом, не смея вмешиваться, а Дженни поспешно покидает автомобиль, направляясь к Лалисе, и грубым движением высвобождает девушку из крепкой хватки отца.       — Какого чёрта она тут забыла?! — вскрикивает Чет.       — Пойдём, — обхватывая ладонь младшей, проговаривает Ким, стараясь не обращать внимания на мужчину.       — Думаешь, я так просто её отпущу? — Чет вновь хватает дочь за руку.       — Отпусти её, — спокойно произносит Дженни.       — Не дождёшься. Это был твой план? Соблазнить её и доставить мне боль? У тебя получилось. А теперь отстань от неё и прекрати мучить нас обоих. Неужели тебе её не жалко?       — Я люблю её, безмозглый кретин, — смотря прямо в глаза, шипит брюнетка. — А если и ты её любишь, то позволишь ей уйти. Она не желает тебя видеть, так убери от неё чёртовы руки, пока я не прострелила каждую.       — Если ты заберёшь её сейчас, я не дам тебе спокойно жить.       — Уверен? Кто посмеет тягаться со мной? Даже в твоих трусливых глазах я вижу страх. Не смей мне угрожать, идиот, иначе я превращу твою жизнь в сущий ад, что даже предыдущие года покажутся цветочками.       — Думаешь, припугнула Моретти, убила де Сантиса, и всё? Даже не думай, я найду других, — тараторит он, даже не сразу понимая, что сказал.       — Что ты сейчас сказал?       — Дженни, пойдём, — дёргает за руку Лиса.       — Нет, подожди, пусть повторит. Это ты их подослал? Отвечай! — подаётся вперёд Дженни, но Лалиса останавливает.       — Даже если и я, то что? Я уже не находил других способов вернуть дочь.       — Ах ты подонок, — цедит сквозь зубы Ким и тут же выхватывает из пояса пистолет, прислоняя к голове Чета. — Хоть представляешь, что они могли с ней сделать?       Чеён взвизгивает, а Лиса, сглатывая, аккуратно подходит к брюнетке, нежно кладя руку на плечо.       — Дженни, я прошу тебя, не надо, — пытаясь отвести девушку от своего отца, тихо проговаривает она.       — Идиот, ты правда думал, что они привезут её тебе? Де Сантис — отморозок, который решил действовать на месте и поплатился за это. Моретти был умнее, он лишь хотел сделать видимость, что с Лисой всё будет в порядке, забери он её. Но он бы привёз её к себе и делал всё, что ему только в голову взбредёт. Какой же ты урод, раз решил пойти на это. Совсем мозгов нет? Не знаешь, с кем связывался? — сильнее вжимает в череп пистолет Ким.       В глазах Дженни ярость, она не понимает, как родной отец мог пойти на такое, лишь бы спасти дочь. Он должен был знать, с кем имеет дело; должен был знать, что таким людям доверять нельзя, но паника и страх за жизнь Лисы взяли верх, не позволив здраво мыслить. И сейчас Чет за это себя винит. Слишком много безрассудных действий, слишком много ошибок, слишком много чувства вины. Он должен научиться мыслить рационально, не должен спешить и поддаваться эмоциям в принятии решений, но он этого не может, и это неизменно приводит его к краху.       — Дженни… — произносит Лиса, прижимаясь к плечу старшей.       Ким пристально смотрит в напуганные глаза мужчины, крепко сжимает пистолет в руке, держит палец на спусковом крючке, но в момент отстраняется, и напряжение, царившее вокруг, заметно спадает.       — Я не убью тебя только потому, что этого просит твоя дочь. Но за такой проступок ты достоин смерти. Сначала моя семья, потом собственная жена, теперь дочь. Ты решил своими же руками всё разрушить? Ибо получается у тебя просто отлично.       — Жену не приплетай, — грозит пальцем Чет.       — Иначе что? — вновь поднимает пистолет Дженни, направляя на мужчину. — Ты отпустил её одну, даже не удосужившись охраной обеспечить. Так чья это вина, что она была абсолютно беззащитна перед теми амбалами? А Лиса? Как ты мог её подвергнуть такому? И даже не начинай оправдываться, — опускает оружие. — Я не намерена слушать твои бредни. Если хочешь, чтобы твоя дочь была счастлива, то просто оставь её в покое.       — Счастлива? С тобой? Ты хоть сама веришь в это?       — Я по крайней мере стараюсь, Чет. Ты даже безопасность собственной дочери обеспечить не можешь, о каком счастье речь? Иди к чёрту, говорю последний раз, иначе я и правда прострелю твою голову, как ты сделал это с моим отцом.       Она хватает Лалису за руку, усаживает в машину, и та со свистом трогается с места. Они едут в тишине, Манобан не осмеливается что-либо сказать, ибо всё ещё видит в глазах Дженни ненависть и злость.       Зайдя в дом, младшая направляется в гостиную, останавливая взгляд на виде за панорамным окном. В момент её талию обвивают нежные руки, а голову Ким укладывает девушке на плечо.       — Я напугала тебя?       — Боюсь, ты больше напугала его, — усмехается Лиса. — Я почему-то знала, что ты не выстрелишь.       — Поверь, я очень хотела.       — У меня в голове не укладывается, что он пошёл на это… — вздыхает младшая.       — Забудь об этом, — поворачивает к себе лицом девушку Дженни. — Он уже об этом пожалел, и легче ему вряд ли когда-то станет.       Лалиса кивает, опуская взгляд, а Ким приподнимает голову за подбородок. Она заглядывает в наполненные грустью, обидой и какой-то тоской глаза, а затем медленно сокращает расстояние между лицами, припадая к губам. Она целует осторожно, не спеша, а тело Манобан вновь окутывает какое-то тепло, которое ощущается только при контакте с Дженни. Старшая дарит ей чувство комфорта, спокойствия и безопасности, хотя, казалось бы, этого быть никак не должно.       Ким углубляет поцелуй, прижимает Лису к окну, одной рукой обвивает талию и продолжает уже более жадно перебирать пухлые губы. Дженни про себя клянётся, что ради этих глаз, ради этих губ, ради этой улыбки и ради этой девушки в целом сделает всё что угодно, даже умрёт, если потребуется. Она отстраняется, слышит частое дыхание Лалисы и в следующую секунду целует бархатную шею. Манобан сглатывает, прикрывает глаза и вжимается руками в плечи старшей. Когда брюнетка прерывается и смотрит на Лису, то та оставляет короткий поцелуй на губах, а затем произносит почти шёпотом:       — Я люблю тебя.       — Повтори, — утыкаясь носом в шею младшей, просит Ким.       — Я люблю тебя.       — И я тебя, — опаляет горячим дыханием кожу Дженни. — Так сильно, ты бы знала…       — Я чувствую это, — улыбается Лиса.       — Хочешь, я закажу твою любимую еду? Или, может, посмотрим фильм?       — Только без фильмов…       — Без постельных сцен, — вспоминая, усмехается Ким.       — Не хочу…       — А что хочешь? Скажи, я всё сделаю.       — Хочу погулять… Там такая хорошая погода.       — Тогда пойдём, — тянет за руку Дженни, и Лалиса идёт следом.