Ratcatcher

У Трансильвании два лица. Лицо дня, когда ее пейзажи кажутся теми, что обычно описываются в детских сказках: роскошные замки на фоне густых лесов и зеленых лугов, ясное небо без намека на дождливую погоду. И лицо ночи, когда незримое являет свой лик, когда каждый, выйдя на улицу, начинает ощущать присутствие чего-то сверхъестественного. Многие считают, что появление таких чувств связано с сотней мифов и легенд, которые в конце концов будут знакомы всем, кто приедет на эту территорию. И немногие знают, что добрая часть того — вовсе не шутки. Например, вампиры. Их, конечно, по пальцем сосчитать можно, и все же они существуют. Но конкретно с ними проблем нет: соглашение, своими условиями устраивающее обе стороны (сторону заклинателей — защитников обычных людей, и сторону, непосредственно, кровопийц), прочно держится и никем не нарушается уже много лет. Другое дело нечисть, по типу восставших из Загробного Мира мертвецов: у них нет сознания, соответственно, заключение с ними договора о мирной жизни — цель попросту недостижимая. Именно с ними связана работа заклинателей, чье количество, к всеобщей грусти, не превышает вампиров — всего лишь четыре семьи: Лань, Цзинь, Не и Цзян. К ним и поступают обращения народа, когда сильнейшие воины из армии государства с мистическим и потусторонним не справляются. *** Лань Чжань не появлялся дома две недели: первую потратил на то, чтобы избавиться от полчища мертвецов в пригородных деревнях, вторую — на отпуск, коим не был удостоен на протяжении года. Можно сказать, старший брат настоял-заставил его взять передышку от заклинательских забот. Лань Чжань согласился, конечно, хоть не особо нуждался в этом. Благодаря работе он ощущает течение жизни лучше, чем при чем-либо другом. Огромного количества сбережений потрачено не было: Лань Чжань свое свободное время пустил на блуждания по густым лесам Трансильвании, и на здоровый, полноценный сон во время звездных ночей. Сегодня последний день его своеобразного отпуска. Сейчас он идет вдоль высокого каменного забора, заросшего плющом. За поворотом должна показаться калитка во двор, а далее — маленькая лестница, ключи, нежно-голубая дверь и… покой. Слышится быстрый топот человека. — Уважаемый! Уважаемый! — хрипло кричит женщина средних лет, подбегая к нему откуда-то сзади. — Вы же Лань Ванцзи? Заклинатель? Это же вы? О, умоляю, скажите, что это вы! — вопит незнакомка, впиваясь в его белоснежные рукава плаща пухлыми ручонками. — Спокойнее, — невозмутимо отвечает Лань Чжань, придерживая ее за плечо. — Это я, что стряслось? — Прошу, помогите нашей деревне! — умоляет, выпуская наружу ливень слез. — Я слышала… слышала, что вы и ваш брат занимаетесь истреблением нечисти, нарушающей жизнь простого народа! Вы… поможете нам? — Вам нужно оставить запрос на почте. Мы рассмотрим и сделаем все возможное, — объясняет, сталкиваясь с полными ужаса глазами. Женщина тянется в свою зеленую сумку, больше напоминающую старый мешок, и достает оттуда письмо. — Вот, — протягивает его, всхлипывая. — Прошу, не пройдите мимо, я проделала такой огромный путь, чтобы обратиться к вам… А он проделал такой огромный путь к дому, планируя вечернюю медитацию и посиделку в личной библиотеке… Но любые планы имеют свойство рушиться: судя по истерике дамы из пока что неизвестной ему деревеньки, происходит что-то серьезное. — Не беспокойтесь и отдохните, — говорит Лань Чжань и забирает письмо, к подобным ситуациям уже привыкший. — Вам есть, где переночевать? — Есть… — женщина достает из кармана серого платья белый платок и протирает свои щеки. — Благодарю вас, заклинатель Лань Ванцзи. — Пока благодарить не за что, — констатирует Лань Чжань для него очевидное и, прощаясь и вздыхая, все же доходит до калитки своего дома. В глаза сразу бросаются торчащие из синего почтового ящика бумаги. Проблемы у жителей Трансильвании, требующие вмешательства заклинателей, случаются довольно-таки часто. Но он не припомнит, чтобы когда-нибудь получал такое количество запросов. Придется разобрать и связаться с братом уже вечером, дабы не делать все на ходу. Лань Чжань открывает калитку и заходит внутрь, далее — дверь и полупустая прихожая в светлых тонах. Он оставляет свои вещи и возвращается к почтовому ящику за стопкой писем. Почти все письма оказываются запросами от жителей из деревни Шимон, разумеется, с упоминанием вознаграждения. К происшествию в ней появляется интерес, подогретый разгоревшимся любопытством. Они пишут о том, что восьмую ночь подряд на улицы наведываются крысоподобные монстры со светящимися красными глазами, размером с корову! Это что-то максимально новое, отличающееся от того, с чем Лань Чжань обычно сталкивался. Плюсом является то, что эти «большие» крысы не нападают на людей, лишь грызут стены домов, уничтожая все на своем пути: растаптывают клумбы, превращают огороды в сущий кошмар. Однако полную безопасность никто гарантировать не может, да и ущербы чересчур серьезные: у деревенских не так много средств, чтобы быстро все восстановить. Несмотря на это, почти каждый оттуда, видя их из окна, невольно испытывает страх: внешне, особенно под покровом ночи, эти монстры, чьи глаза красным горят, словно дьявольские, и вправду выглядят безумно устрашающими и опасными. Лань Чжань позвонил брату и поговорил с ним по этому поводу. Из разговора выделить можно следующее: во-первых, Сичэнь не приедет помогать, будучи занятым другими делами, во-вторых, он тоже никогда не слышал о крысах-монстрах. Деревня Шимон расположена в объятиях гор, вполне возможно, нечисть пришла из их глубин. Лань Чжань уже прикидывает, на сколько дней там задержится, ибо после помощи деревне стоит исследовать окрестности гор вдоль и поперек, особенно в том случае, если монстры-крысы все-таки родом из них. Спать он ложится вовремя, не замечая толком, как проходит ежедневная медитация и скромный ужин. Новое утро встречает его как обычно: сначала белым потолком, затем — прямоугольным окном, виднеющимися за ним деревьями, сквозь которые просачивается свет раннего солнца. Свежесть. Птицы поют. Лицо Лань Чжаня трогает редкая полуулыбка. Он встает, приводит себя в порядок и и идет собираться, на что не уйдет много времени: все необходимое, а именно — телефон для связи с братом, зарядка и куча денег; всё помещается в карманах его нежно-голубого плаща. Город тоже не спит: улицы с разноцветными домиками и торчащими на их крышах глазами, наблюдающими за царящей суетой буднего дня, движутся в едином ритме, образуя собственную мелодию. Мелодию Сибиу.Лань Чжань не любит излишний шум, но здесь каким-то образом чувствуется особенное спокойствие. По пути к автобусной остановке, откуда начнется его «рабочее» путешествие, с ним многие здороваются с нескрываемым восторгом в глазах, на что Лань Чжань отвечает поклонами. Ему искренне приятно, что удается быть полезным миру и обществу, нравится иметь возможность помогать и выручать, когда у самого особых проблем нет. Нравится жить той размеренной жизнью, которая чудом собралась из разбитых кусочков воедино после смерти родителей много лет назад. К его счастью, автобус оказывается полупустым. Лань Чжань оплачивает проезд и садится на последнее сидение у окна, втыкая в уши наушники и включая классику. Любая длительная поездка на чем-либо — новый сериал с пейзажами, сменяющими друг друга каждую секунду. Мысли улетучиваются, он погружается в эту атмосферу и даже не замечает, как за пару часов доезжает до конечной точки. Выходя на улицу, Лань Чжань врезается в просто потрясающий пейзаж: горы открываются ему со всех сторон, чьи холодные вершины так далеко и так близко одновременно. До самóй деревни еще шагать минут пятнадцать, но шагать ведь надо туда, ближе к возвышенностям и необъятному, и он, на долю секунды вовсе забывая, зачем приехал, представляет, что еще увидит там. Несколько поселений расположились в красочной долине между массивом и горной грядой. Жизнь людей в этих деревнях кардинально отличается от городской: их уклад жизни похож на тот, коим все жили в прошлом. Они не используют современные технологии, полагаясь исключительно на себя и свой труд, они по сей день ценят традиции и обычаи, при этом проживая по-настоящему счастливую жизнь. Лань Чжань убирает телефон с наушниками и растворяется в умиротворяющих звуках природы, направляясь по тропинке, с двух сторон окруженной лугом, к деревянным домикам, виднеющимся вдали. Жаль, что по приходе его встречают не радостные лица жителей, а скорее измученные мины людей, восстанавливающих то, что было разгромлено монстрами. Завидев его, некоторые тут же подходят, и их лица начинают едва ли не светиться: — Добрый день, Заклинатель! Какое счастье видеть вас здесь, наконец-то ночи станут спокойными! — с надеждой восклицает молодая златовласая девушка, вытирая пот со лба. Остальные, стоящие около нее, тоже коротко здороваются. — Добрый, — кивает Лань Чжань. — Этой ночью я начну устранять проблему. Передайте всем по возможности, чтобы не выходили на улицу и сидели дома. — Хорошо-хорошо, это не проблема! — вместо девушки соглашается пожилая женщина. — В письмах не было сказано кое-что, — вспоминает, что хотел уточнить один момент, — В других деревнях поблизости кто-то сталкивался с такими же монстрами? — Та если бы и сталкивался, тоже вам письмо оставил, — пожимает плечами старик, кряхтя и опираясь на свою лопату. — Тоже верно, но я имею в виду в целом, — поясняет Лань Чжань. — Нет, жители других деревень вообще больших крыс не встречали, — говорит то, что он и хотел услышать, девушка, которая первая с ним поздоровалась. — Кому-то удавалось выследить, с какой стороны в первую очередь приходят монстры? Это было бы полезно, — задает заклинатель свой последний вопрос. — С севера! — звонко кричит парень, придерживающий для кого-то лестницу неподалеку. Надо же, какой острый слух. — Понял. Благодарю.— заклинатель кланяется и уходит исследовать окрестности. Зеленая долина похожа на один большой дом, где каждая деревня — отдельная комнатушка. Лань Чжань, неспешно вышагивая по тропе в сторону ближайших горных подъемов, думает, что остался бы ночевать прямо под каким-нибудь деревом. Удивительно, как, в казалось бы, кажущихся безопасными местах, может происходить что-то мистически-ужасное. Такова природа Трансильвании: манящая, безмятежная, и все-таки чертовски опасная. К моменту, когда Лань Чжань проверяет уже девятую пещеру, солнце начинает опускаться. Заклинатель, не обнаружив ничего, быстро возвращается в деревню Шимон, находя златовласую молодую девушку рядом с колодцем. — Вы скоро домой? — обращается к ней заклинатель, подходя сзади. — Да, наберу ведро и пойду, — растворяется в белоснежной улыбке, алея щеками. От Лань Чжаня это не укрывается, а поскольку ничего такого он в своим вопросом в виду не имел, быстро прощается во избежание неловкостей и идет искать наивысшую точку, откуда откроется отличный вид на всю деревню. Ею оказывается двухэтажная деревянная хижина — единственная такая высокая в Шимоне. Лань Чжань вытаскивает голубой меч из ножен и взлетает на крышу, присаживаясь. Красное солнце близится к горизонту, вот-вот скроется за ним, и настанет время правления луны. Лань Чжань осматривается и замечает, что улицы уже пусты. Еще чуть-чуть, и солнце сядет… Минута, секунда… Стемнело. Тишину нарушает лишь стрекотание сверчков отовсюду. Заклинатель обращает свое внимание преимущественно на север, и наконец замечает пару ярко-красных дьявольских глаз первого монстра. Он видит, что крыса действительно размеров внушительных, еще и зубастая. Также видит из окон домиков любопытные головы, без страха готовящиеся поглядеть на возможное интересное шоу, где заклинатель будет разбираться с нечистью. Лань Чжаню стоило предупредить их о том, что этого делать тоже не стоило… Стоило об этом подумать, как случилось то, от чего по спине пробежали мурашки, а от нахлынувшей волны холода захотелось укутаться в одеяло. Разом, будто по щелчку пальца, вокруг появилось много-много ярко-красных глаз, и у Лань Чжаня сложилось чувство, что все они глядят только на него одного. Кажется, ожидается ожесточенная битва, один против всех… Лань Чжань, замечая, как сотня опасных глаз будто сокращает дистанцию, достает меч и готовится выводить крыс из деревни на открытую местность, в любое ближайшее поле. И в этот момент воздух пронзает чистейшая мелодия флейты, врывается неожиданно ясно, как гром среди ясного неба. Он не может определить точное направление, откуда она доносится, и уж тем более не может найти, кто ее играет. Но это и не нужно, потому что монстры, как загипнотизированные, поворачивают серые головы на север и медленно начинают уходить, следуя за звуками флейты. Лань Чжань становится на меч, сверкающий в ночной темноте, после чего направляется за всем этим странным шествием. И довольно быстро он достигает конца движения, однако огромные крысы совершенно на него внимания не обращают, смотря только вперед, ведомые чарующей мелодией. Янтарные глаза улавливают силуэт: тот, кто на инструменте играет, шагает по траве спиной к нему, пританцовывая, пока десятки огромных крыс за ним плетутся. На нем длинный черный плащ, усыпанный светящимися в темноте зелеными звездочками, а на голову накинут капюшон. Лань Чжань хочет проследовать за ним, ибо не знает, будет ли правильным отвлекать незнакомца от игры, небось случится что, и монстры атаковать начнут. И он следует. Не проходит больше трех минут, как они приближаются к горной реке, которая шумом воды нисколько флейте в громкости не уступает. Человек в плаще начинает играть как будто яростнее, заканчивая с предыдущей плавной, завлекающей мелодией. Музыка резко ускоряется, повышается на несколько тонов так, что Лань Чжань немного морщится. Он висит в воздухе на своем мече там, где кончается крысиная «очередь», глядя на высокие деревья вперед, между которыми стоит незнакомец с флейтой у рта. А чуть дальше — глубокая речка. Монстров начинает потряхивать: они, трясясь, одновременно бегут в сторону реки, оббегая того, кто все еще выигрывает какую-то дьявольски агрессивную, быструю мелодию на своем инструменте. И Лань Чжань, откровенно говоря, подумать не успевает, лишь дергается всем телом и глаза немного выпучивает, когда все крысы прыгают в воду и… топятся в ней же с режущими слух визгами. Он тут же переводит взгляд с брызг на человека в плаще, все еще стоящего к нему спиной. Мелодия медленно становится тише и, в конце концов, несколько эпически завершившись, затихает, уступив место прежней природной песне с журчанием воды и шелестом листьев. Обычно не особо эмоциональный Лань Чжань, сейчас пораженный до глубины души, слезает с меча на землю и останавливается в трех метрах от того, кто только что устроил незабываемое шоу. — Кто вы? — спрашивает он громко, надеясь услышать что-нибудь в ответ. А в ответ доносится не менее громкий смешок. Человек в черном разворачивается к нему, вертя флейту в руках, однако Лань Чжань видит только острый подбородок и губы, растянутые в улыбке, пока остальная часть лица скрывается за тканью плаща. И незнакомец… как будто рассыпается в воздухе, исчезает за долю секунды, а на его месте появляется большой лист дерева, который заклинатель ловко ловит. Он чувствует себя глупцом, стоя истуканом и рассматривая пустое пространство, где буквально секунд десять назад стоял загадочный человек, решивший проблему с крысами-монстрами вместо него. А также подаривший как минимум вопросов десять: кто, откуда, почему не появлялся ранее, что за вид «музыкальной магии»… Лань Чжань сжимает в ладони лист и, становясь на меч, улетает обратно в деревню, замечая собравшихся в одну дружную кучу местных жителей. Он спускается сначала в уединенное место, где есть столб с факелами, чтобы рассмотреть лист при свете. Маленькими буквами, белым цветом, на нем написано: «Завтра, когда солнце скроется за горизонтом, в месте, где вода падает»

@Крысолов

Лань Чжань чувствует себя немного странно, в предвкушении. Он делает глубокий вдох, засовывает лист в карман плаща и возвращается к людям, которые набрасываются на него с восторженными криками, вероятно, пытаясь друг друга переорать: — Вы встретили его? — Да быть не может! Это же выдумка! — Ты же сам слышал флейту, олух! И крысы ушли за ним! — Но разве в легенде крысы были такими огромными? Чушь какая-то… — За кем ушли? — вставляет свой вопрос Лань Чжань как можно громче. — За кем, за кем! — хлопает в ладоши старуха, — За Крысоловом, конечно же! Сынок, ты, чтоль, не слышал про него ничего? — Не слышал, — подтверждает Лань Чжань. Зато удалось воочию встретить и даже своеобразную записку получить. — Это очень старая сказка, миф, передаваемый по деревням из уст в уста, — из толпы доносится звонкий юношеский голос. Улыбчивый парень выходит вперед, обращая на себя все внимание присутствующих. — Много лет назад, когда миром правили король с королевой, случилась в кое-каком городе неприятная ситуация. На него напали тысячи крыс. Появился человек из ниоткуда и расправился с ними своей волшебной мелодией флейты, однако он, не получив платы за свой благородный поступок, вскоре разозлился и незаметно увел мелодией еще и больше сотни детей. Многие из них умерли, кто-то смог сбежать и основаться в наших горах, а Крысолов в свою очередь поселился на вон той вершине, возомнив себя Богом этих прекрасных мест, — молодой человек протягивает руку и тычет указательным пальцем на верхушку одной из окружающих гор, улыбаясь. — Ясно, — вздыхает Лань Чжань, отводя взгляд. Если бы не записка, ему бы наверняка показалось, что это обычная сказка, коих на территории Трансильвании — море. — Стоп… Выходит, мы должны его как следует отблагодарить, чтобы не повторить ошибку прошлого? — испуганно бормочет рыжеволосая девушка справа. — Нет, — тут же заверяет Лань Чжань, — Вряд ли это тот, о ком вы говорите, раз прошло столько лет. Я разберусь со всем, не беспокойтесь и ложитесь спать. — А вы видели того, кто на флейте играл? — с нескрываемым любопытством интересуется старичок. — Мельком, — врет Лань Чжань, нарушая свои внутренние убеждения. Всю эту ситуацию пока что не стоит распространять, тем более если Крысолов окажется тем, о ком рассказывает легенда, — Мне пора идти. До встречи, — заклинатель кланяется и, поправляя ворот плаща, улетает в соседнюю деревню, где удалось снять номер в крохотном хостеле. Все провожают его взглядом и потихоньку расходятся, не переставая бурно обсуждать случившееся. Лань Чжань старается не нарушать режим дня, поэтому часто умудряется закончить с делами вовремя. Но сегодня засыпается ему с явным трудом: не может перестать думать о встрече с человеком в плаще, называющим себя Крысоловом из какой-то старой сказки. *** Просыпается Лань Чжань позже обычного. Впервые за последние пару лет! Но он себя не ругает, в качестве защиты используя вчерашнюю эмоциональную нагрузку на мозг и факт того, что хочет увидеть загадочного человека в плаще вновь. Наверное, поэтому так быстро уснул в ожидании нового дня и проспал как можно дольше, вероятно надеясь, что так вечер наступит скорее. Лань Чжань идет смывать с себя сон, размышляя над тем, чем до встречи с ним займется. На ум ничего, кроме прогулок по местным красотам, не приходит: следующий запрос из города на другом конце региона, бессмысленно отправляться туда на осмотр. В итоге в момент, когда солнце начинает садиться, Лань Чжань ловит себя на двух странных мыслях: первая — он, кажется, впервые за свою жизнь сознательно убивал время в ожидании чего-то, вторая — он не по-детски переживает, вспоминая слова дядюшки, который вбрасывал их всем ученикам, когда те не могли что-то сделать из-за волнения: «Поджилки трясутся? Чего ты как баба перед брачной ночью?!». Лань Чжаню дядюшка так никогда не говорил, конечно, но такое он вскоре озвучит себе перед зеркалом, если не перестанет тревожиться. Чего так беспокоится? Возможно все потому, что от предстоящей встречи мало того, что ожиданий нет, так она еще не имеет под собой твердых оснований? Он идет просто из-за записки. Может, «Крысолов» хочет «устранить» его, ибо Лань Чжань увидел его вживую? Но почему тогда прямо там не разобрался, неужели так уверен, что заклинатель придет? И ведь придет же, черт бы его побрал… — Вы хорошо себя чувствуете? Лань Чжань слегка вздрагивает и поворачивается в сторону молодого темноволосого парня, тут же узнавая его: это ж он рассказал вчера легенду ему после всего, что приключилось. — Я в норме, — кашлянув, отзывается Лань Чжань. — Вот и отлично, — хихикает тот в ответ, сверкая белоснежной улыбкой. — А то замерли, как статуя! — Просто задумался, — неловко признается он и спускается по деревянной лестнице на травянистую землю, ступая на тропу, ведущую туда, «где вода падает». Горный водопад. — Отличного вам вечера! — добродушно орет ему в спину паренек, после чего слышатся звуки укатывающейся с каким-то грузом повозки. Лань Чжань поворачивается вполоборота и кланяется, постыдившись своей невежливости: ушел, не попрощавшись с тем, кто, вообще-то, побеспокоился за его состояние пару минут назад. Наконец он отправляется в путь, сердце чует — ничего хорошего путь этот не предвещает. Его накрыло стойким ощущением того, что случится что-то из ряда вон выходящее. *** Свет полной луны мягким покрывалом укрыл Трансильванию. Лань Чжань стоит у обрыва, вглядываясь вдаль, в которой светятся ночные города. Отсюда они кажутся крохотными, словно светлячки на фоне безмятежных густых лесов и гор. Высокий водопад громко шумит, но ему нравится этот величественный звук. Крысолов все еще не объявился. Опаздывает на встречу, которую сам же и назначил! Только Лань Чжань начинает мысленно осуждать его за отсутствие пунктуальности, как мелодию водопада прерывает чужая — звук флейты врывается так же внезапно, как и вчера, завладевая ушами заклинателя. Лань Чжань оборачивается и буквально врезается в… него, настолько близко этот человек стоит. Тот же плащ, однако капюшон на голову не натянут. Сначала сталкивается с горящими красными глазами, и столкновение длится секунд десять, если не больше. После взгляд опускается ниже и останавливается на губах, прижатых к поверхности черной флейты с кисточкой на конце, и ему бы вряд ли удалось расфокусировать внимание, если бы не то, что произошло дальше… Крысолов заигрывает песню, мотивом напоминающую какой-то вальс. И Лань Чжань в миг теряется, когда осознает, что… не может контролировать свое тело. Им завладела музыка. — Что ты делаешь?! — возмущенно ворчит Лань Чжань, пораженный подобным поведением и действиями. — Сейчас же прекрати! А тот заметно старается не улыбнуться, продолжает играть, кружась вокруг него, пока ветер развивает его длинные волнистые волосы. Зеленые звездочки на его плаще светятся в темноте, словно неоновые. Заклинатель не может ничего сделать: впервые кому-то другому удается его контролировать, а чтобы прервать это, нужно как минимум взять в руки меч. Они как будто кружатся в подобии танца, и Крысолов явно этим забавляется, чего совсем не скажешь о Лань Чжане, видящем в происходящем вопиющий абсурд. Который наконец-то подходит к концу: контроль своего тела внезапно возвращается, но заклинатель пока не нападает в ответ, принимая все и анализируя. — Ха-ха-ха-ха! — начинает хохотать Крысолов, пока Лань Чжань сгорает от раздражения. — Видел бы ты свое лицо, заклинатель Лань! Брось, не глазей на меня, как на потрошителя, весело же! — Ни капельки, — цедит он в ответ, хмуря тонкие брови и образуя вокруг себя ореол изо льда и хладнокровия. — Меня зовут Вэй Ин! — переводит тему Крысолов, складывая руки на поясе. — Зачем ты меня сюда позвал? — Лань Чжань хочет поскорее с этим цирком покончить. — Секрет, — Вэй Ин подмигивает и прокладывает указательный палец к губам. — В таком случае я ухожу, — холодно отрезает Лань Чжань и разворачивается в сторону спуска с горы, однако ему тут же преграждают путь, расставляя руки в разные стороны. Черный плащ приподнимается сзади из-за ветра, как и волосы Крысолова. В этот же момент Лань Чжань подмечает, что тот немного ниже и выглядит… дьявольски привлекательно, как из комиксов с прилавков книжных магазинов, мимо которых ему часто приходилось проходить в Сибиу. — Ну уж нет! — восклицает Вэй Ин наигранно недовольно. — Я столько времени и сил убил на то, чтобы заманить тебя в деревню Шимон и в конечном счете увидеться с тобой! И уж точно не для того, чтобы вот так закончить! Ну прости, прости за шутку, больше не буду так делать! Заманить? Его? Чтобы увидеться? — Ты Крысолов из мифа, о котором рассказывали жители деревни? — вспоминает Лань Чжань, что именно хотел узнать, оттого и спрашивает напрямую сначала это, игнорируя выброшенный в его сторону ранее поток слов. — Нет конечно! — тут же отмахивается Вэй Ин, — Но мне нравится, как звучит это прозвище, хоть крыс я никогда и не ловил. — Как ты тогда объяснишь все, что произошло в деревне Шимон? Что ты подразумеваешь под «заманил тебя»? — Знаешь, я предлагаю обсудить это не здесь! Заглянешь в гости, авось и расскажу все свои грязные секретики! — Вэй Ин наклоняется к нему и смотрит пронзительно, заводя руки за спину. В гости, значит. Через пару часов придет время ложиться спать, а некто Вэй Ин ставит такие условия. С одной стороны Лань Чжань узнал, что хотел — это вовсе не Крысолов, а самозванец с прокаченными навыками игры и, соответственно, боя, на флейте, значит, можно спокойно идти по другим делам. С другой стороны — если Вэй Ин не пошутил и действительно зачем-то сделал всё возможное ради встречи с ним, хочется знать причину. В любой другой раз Лань Чжань бы не полюбопытствовал, и что конкретно сейчас спасает пламя интереса к Вэй Ину от затухания, не ясно. — Через пару часов время сна, — объясняет причину отказа Лань Чжань заранее. — Поэтому… не сегодня. — Ой какие мы правильные, — хихикает Вэй Ин. — Брось, поспишь у меня! — Сомнительная перспектива, — хмурится заклинатель, дергаясь всем телом от такого предложения. — Зануда, — дует губы Вэй Ин, играясь с флейтой в руках, — Но ничего, я тебя любым приму! Лань Чжань вновь дергается, рвано вдыхая свежий горный воздух и чувствуя себя крайне странно. Водопад во время их разговора будто нарочно тише поет свою песню. — Не сегодня, Вэй Ин, — настойчиво повторяет он, глядя на него в упор. Тот замирает и молчит пару секунд, прежде чем выдать восхищенное: — Святые вампиры, произноси так мое имя чаще, пожалуйста! Лань Чжань не может найти на это слов, но что-то подсказывает ему — в жизни началась новая полоса. Новая, видимо, настолько, что придется учиться дружить со своим сердцем, которое в последние минуты три, вроде, не билось вовсе, а это вряд ли здорóво.