погощипта

Небо над Сеулом хмурилось, обещая скорый ливень, уже влажный, почти летний воздух лип к высушенной в очередной раз кондиционером в самолете коже. Стоя на парковке перед аэропортом, Хонджун растёр зудящие щёки и быстро огляделся, пересчитал по привычке всех по головам — один-три-шесть-семь, запаниковал на секунду, но тут же успокоился. Уён уже дома. Отдохнувший и полный сил ждёт их. И спамит последние полчаса в групповом чате как проклятый. — Убери это слишком довольное выражение со своего лица, хён, — пробурчал Чонхо, протискиваясь мимо него на своё место в машине. — Неприлично быть настолько жизнерадостным после такого рабочего графика. Хонджун только фыркнул и, махнув на прощание уезжающему в другой машине Юнхо рукой, захлопнул за собой дверь. Менеджер на водительском кресле завёл мотор, машина плавно тронулась, и Хонджун с облегчением откинулся на спинку сидения, прикрыл глаза. Домой. Быстрее домой. Он проспал всю дорогу от аэропорта. Сам не понял как уснул, просто привалился лбом к прохладному стеклу и отключился на час. Рядом, неудобно упершись лбом в переднее кресло, дремал Чонхо, его чёлка смешно топорщилась, а едва зажатый в слабых пальцах телефон опасно приблизился к самому краю сидения. Хонджун сдвинул его подальше и потрепал осторожно Чонхо по спине. Он недовольно заворчал как разбуженный зимой гималайский медведь и нехотя приоткрыл один глаз. — Приехали, — менеджер обернулся и отстегнул ремень безопасности. — А вон, глядите, и встречающий бежит. Хонджун посмотрел в окно и нахмурился. — Слишком активно бежит для человека, у которого травмирована лодыжка. Уён и правда нёсся по дорожке к воротам жилого комплекса, сильно отросшие волосы лезли ему в глаза, и он то и дело убирал их, безразмерная футболка развевалась вокруг него белым парусом. Он размахивал руками и издавал все эти свои странные звуки разом — то ли смеялся, то ли просто визжал радостной лисицей, на него оборачивались прохожие. Менеджер рассмеялся, отпер забитый сумками и чемоданами багажник и вышел из машины. Чонхо тоже открыл дверь и, прежде чем выйти на улицу, бросил на Хонджуна сонный взгляд. — Чего расселся?.. К тебе ведь летит. Стало неловко от его упрёка. Хонджун поспешил наружу, но запутался вдруг в затёкших ногах и перекинутом через грудь ремне. Уён визжал уже совсем рядом и, кажется, прямо с разбега повис на шее у ошеломлённого таким приёмом Чонхо. Соскучился. — Как твоя нога? — спросил Хонджун, когда вылез наконец из машины с другой стороны. Уён всё тискал Чонхо и не видел ничего дальше его недовольной физиономии. Растрёпанный и, как всегда, шумный. Очень красивый. Уён дёрнулся на голос и стремительно обернулся, улыбка ещё больше расплылась на его лице. — Зажила, — ответил он и шустро обежал машину. Хонджун подумал, что он и на нём сейчас повиснет как коала на эвкалипте, но Уён сперва затормозил в полуметре от него, а только потом шагнул ближе и обнял крепко за плечи, коснулся теплой щекой щеки. — Теперь лучше прежней, хён. Хонджун обнял его в ответ и зарылся носом ему в пушащиеся волосы, вдохнул. Пахло чем-то знакомым. — Я ещё проверю, — шепнул он ему на ухо. — Жду с нетерпением, — тихо проговорил Уён, его горячая ладонь скользнула с плеча на лопатки и ниже. — Я не хотел этого видеть и слышать, — покосился на них Чонхо, вытащивший только что свою дорожную сумку с пассажирского кресла, — кажется, я ослеп. Уён захихикал и демонстративно потянулся чмокнуть Хонджуна в щеку, но напоролся на подставленную под губы ладонь и убежал куда-то дальше, наверное, к менеджеру, выгружающему из машины их багаж. Хонджун подхватил свой побитый жизнью чемодан и покатил по мощенной дорожке ко входу. Стук колёсиков, знакомый шум улицы и понемногу затихающее щебетание оставшегося позади Уёна вызывали в нем радостное волнение, из-за которого никак не получалось перестать улыбаться. Они дома, и теперь всё точно будет хорошо. Комната пребывала в полнейшем хаосе из-за того, что Хонджун почти месяц назад собирался в последний момент. На огромной кровати комками валялась одежда вперемешку с несложенными чистыми полотенцами, втиснутая в угол миниатюрная тумбочка вся была усыпана открытыми коробочками с серёжками и кольцами, которые Хонджун не стал брать с собой в Японию. Постояв немного посреди всего этого великолепия, он выудил одно из полотенец и со спокойной душой ушёл в душ. Он считал, что проблемы нужно решать по мере их поступления, и это часто экономило ему время, деньги и нервные клетки. В душе всё ещё было влажно и отчёливо пахло лимонным шампунем. Хонджун потряс почти пустую бутылку и покачал головой. В ней было точно больше половины, когда они уезжали. И это им пах Уён, только теперь сообразил Хонджун, включая воду. С тех пор, как они стали делить одну ванную, его шампунь и зубная паста заканчивались в два раза быстрее, чем раньше. Вода, казалось, вымыла из него последние силы, что остались после перелёта. Доковыляв из ванной обратно в спальню, замотанный в полотенце Хонджун спихнул разбросанные вещи прямо на пол и рухнул на кровать лицом вниз, зарылся носом в холодную подушку и тут же уснул без снов, а когда продрал глаза, за незашторенным окном уже стемнело и лило как из ведра. Часы показывали половину девятого вечера. Слишком поздно, чтобы поехать работать, слишком рано, чтобы пытаться снова заснуть. Повалявшись немного, он вытащил из кучи одежды у кровати измятые футболку и штаны, переоделся и, едва не убившись в темноте через непонятно откуда взявшуюся дорожную сумку у порога, двинулся на поиски приключений. Квартира поприветствовала его темнотой и приглушенными звуками работающего телевизора. Он не часто бывал дома после переезда и теперь с искренним удивлением разглядывал незнакомое кресло и висящую на стене в заставленной чемоданами гостиной картину. Странную и абсолютно неуместную в интерьере. Никому кроме их менеджера не могло прийти в голову притащить сюда эту нелепицу. На кухне Хонджун с тоской оглядел заполненные чужой едой полки холодильника, стащил из подписанного контейнера Уёна пару кусков жареной курицы и, жуя на ходу, побрёл дальше. Из-под закрытой двери спальни Чонхо виднелась постоянно мигающая полоска белого света от бубнящего телевизора. Хонджун проскользнул мимо его двери как можно бесшумнее и ввалился в комнату рядом без стука. Уён сидел на кровати спиной ко входу и что-то смотрел на телефоне, вроде какое-то видео. Он даже не обернулся на скрип дверной ручки, в его ушах Хонджун заметил наушники и, шкодно улыбнувшись, несильно дёрнул за прядь волос. Уён взвизгнул и выронил телефон, а потом, картинно схватившись за сердце, упал на застеленную чёрным покрывалом постель. Хонджун, смеясь, сел на край и ущипнул его за бедро. — Приготовь мне поесть! — Чего? — Уён наконец выцарапал из уха наушник. — Ты нормальный вообще?.. У меня сердце чуть не остановилось! — Приготовь, говорю, мне чего-нибудь поесть, — повторил Хонджун и ущипнул его ещё раз, — я голодный. Уён пнул его и приподнялся на постели, опершись на локти. Наклонил голову влево и криво улыбнулся. Приглушённый свет лампы делал его черты ещё острее, и Хонджун залип на открывшейся шее, четко очерченных ключицах и обтянутой белой тканью майки груди. Хитрый прищур глаз Уёна не обещал скорый ужин. — Мне всё ещё нельзя долго стоять, — произнёс он капризно спустя паузу и, вытянув больную ногу, пошевелил пальцами, а после упёрся ступнёй Хонджуну в грудь. — Врач рекомендовал постельный режим. Хонджун перехватил его ступню и сжал аккуратно. Травмированная несколько недель назад лодыжка выглядела теперь вполне здоровой, точно лучше, чем в последний раз, когда он её видел. Отёк спал, даже синяк уже прошёл. Хонджун огладил пальцами высокий свод стопы и выпирающую косточку щиколотки, пощекотал чуть шершавую кожу подошвы. Уён сморщил нос и дёрнулся — он боялся щекотки, и Хонджун, хихикнув, провернул этот трюк ещё раз. Возмездие настигло его тут же в виде удара пяткой по рёбрам. Не особо больно. — Я, вообще-то, по-прежнему на больничном, — с притворным возмущением заворчал Уён, — меня можно только хвалить и любить. Ухмыльнувшись, Хонджун приложился губами к его щиколотке, потом поцеловал чуть ниже, там, где белел выпуклый шрам от старой мозоли. Уён, глядя из-под чуть дрожащих ресниц, удивлённо замер. Мышцы на его ноге напряглись, а дыхание едва заметно сбилось, руки моментально покрылись колючими мурашками. «Надо же, какой чувствительный, — подумал Хонджун, — кто б знал раньше». Он провёл языком вдоль стопы, оставив мокрый след, и мягко прикусил большой палец, взял его в рот. Уён вздрогнул, даже в полумраке было заметно, как его скулы стремительно краснеют. — Если ты сейчас не остановишься, тебе придётся продолжить, — просипел Уён и упал спиной на кровать. — Останешься без ужина. — Поужинаю тобой? — Хонджун скинул мешающую подушку на пол и, придержав Уёна за голень, устроился между его широко разведёнными бёдрами. — Раз уж у тебя постельный режим. Уён прыснул, спрятав лицо за ладонями. — Фу, что за пошлость, — произнёс он сквозь хихиканье и подсунул свою холодную ступню Хонджуну под футболку, ткнул пальцем в живот, — тебе не идёт, прекрати. — Прекратить? — Хонджун, вскинув брови, склонился ниже и мокро поцеловал его колено, потом тёмную родинку на напрягшемся смуглом бедре, прикусил у самого края шорт. Кожа там всё ещё немного пахла лимоном. — Ладно, я тогда пошёл. Он резко убрал руки и даже почти успел слезть с кровати. С протестующим стоном Уён вцепился в край его футболки и дёрнул на себя обратно, ткань громко хрустнула в тишине, Хонджун рухнул, чудом не разбив нос об уёнов подбородок. Горячие руки легли ему на спину, бёдра сжали бёдра, он почувствовал себя как в тисках. Уён под ним обезоруживающе улыбнулся и быстро чмокнул, а потом нахмурился. — Ты ел мою курицу, — сказал он обличительным тоном и лизнул Хонджуна в уголок губ, где, наверное, осталась капля кисло-сладкого соуса, — ну точно. — Ты мылся моим шампунем, — парировал Хонджун, не растерявшись. — И весь извёл. — Я скучааал, — протянул Уён, его ладони с нажимом прошлись вдоль позвоночника и нырнули за резинку штанов. Короткие ногти царапнули голую кожу, пальцы впились почти до боли. — Каждый день, пока сидел здесь в четырёх стенах. Хонджун горячо выдохнул ему в губы и зажмурился. Он чувствовал быстрое сердцебиение Уёна, его нетерпение, желание. Это немного сбивало с толку. Он подался бёдрами вперёд, Уён сдавленно хныкнул и прижался теснее. Его обкусанные губы ярко горели, ресницы прикрытых век трепетали. Он слишком быстро завёлся, такое ему вообще не свойственно: Уён обычно ни в чём не торопился. — Быстро ты… соскучился, — шепнул Хонджун и, нажав большим пальцем ему на подбородок, накрыл его приоткрывшийся рот своим. Уён застонал ему в губы и подался навстречу, он был очень жадным, кусался, его язык щекотно касался нёба. Это было почти неприятно, но Хонджун испытывал лишь любопытство, какое бывает у первооткрывателя. Каждый раз он обнаруживал что-то новое — не только в Уёне, но и в себе, — пробовал то, о чём раньше и думать не мог, перерисовал свои личные границы заново. Уён цеплялся за него как утопающий, тёрся бесстыдно бёдрами, а когда Хонджун трогал его рукой через ткань шорт, его лицо искажала смешная гримаса. Уён хотел его до боли, и от этого восторгом затапливало сознание. Хонджуну безумно нравилось нравиться. Он задохнулся на миг и уткнулся Уёну в шею. От избытка чувств его тоже захотелось укусить. Уён вскрикнул удивлённо, его ладонь хлёстко ударила по спине в отместку. — Да что с тобой сегодня не так… — пробормотал он приглушенно и прогнулся в пояснице, помогая снять с себя майку. — Я всё ещё могу уйти и оставить тебя дрочить в одиночестве, — фыркнул Хонджун, прослеживая пальцами рельеф мышц его груди и буквы дурацкой татуировки на рёбрах. Он склонился ниже и мокро лизнул тёмный сосок, Уён ругнулся. — Так мне уйти? — Ну и мудак же ты, Ким Хонджун… Хонджун улыбнулся и просунул ладонь ему под шорты. Уён ёрзал под ним, подставлял под поцелуи твёрдый живот и забывшись, дёргал больно за волосы. Его шея и лицо покраснели ещё сильнее, запах лимона сменился крепким запахом его разгорячённого тела. Собственное возбуждение ощущалось далёким и неважным, голова была ясной как никогда. Наверное, впервые в жизни Хонджун ставил чужое удовольствие выше своего, и это тоже стало открытием. Он как раз стащил с Уёна шорты вместе с чёрными боксерами, когда раздался стук в дверь. Уён, судя по его расфокусированному взгляду, даже не сразу услышал его, а когда стук повторился, явно запаниковал. — Ты спишь? — спросил Чонхо по ту сторону. — Ответь ему, — произнёс едва слышно Хонджун и, нагнувшись, провёл языком по липкому от смазки члену, взял его в рот совсем неглубоко. Глаза Уёна округлились, он закусил свой кулак и глубоко вдохнул носом, выдохнул. — Не сплю, — его голос надломился — почти сорвался, когда Хонджун опустился чуть ниже на пробу, и Уён попытался скрыть стон за кашлем. — Чего тебе? — Хочу заказать поесть из того ресторанчика, что Сонхва советовал. Будешь что-нибудь? Хонджун чувствовал саднящими губами каждую пульсирующую вену, он выпустил член изо рта, лизнул новую выступившую каплю и, придержав чуть дрожащее бедро ладонью, медленно опустился ниже. Член коснулся горла, Уён вцепился Хонджуну в волосы жёстче и несдержанно толкнулся. На глазах выступили непроизвольные слёзы, Хонджун сморгнул их и, едва не задохнувшись, сглотнул. Ему не хватало опыта, и челюсть немного болела с непривычки, но вид плавящегося под ним Уёна оправдывал все неудобства. — Нет! — на выдохе сказал Уён и спрятал глаза сгибом локтя. Его лицо и грудь блестели от пота. — Спасибо, у меня всё есть. — Окееей, — пробубнил Чонхо, слышно было, как он, шаркая тапками по полу, уходит по направлению к кухне. Расслабив горло, Хонджун опустился до конца, застонал низко и огладил языком тяжёлый член во рту. Уён грязно выругался и громче, чем стоило бы, зачастил «Стоп-стоп-стоп!», его пальцы яростно тянули за волосы теперь обратно. Он быстро кончил, скуля в свою ладонь, его лицо скривилось как от боли. Хотя, пожалуй, боль он терпел с большим достоинством. Во рту стало горячо и солоно, Хонджун закашлялся и отпрянул, губы и щёку словно обожгло. В уголках губ всё щипало, а горло першило как при простуде. Под ошалевшим взглядом Уёна он аккуратно стёр с лица липкие капли тыльной стороной ладони, облизнулся. Чужой вкус оказался не так плох. В дверь снова постучали. Уён раздражённо закатил глаза, Хонджун, не сдерживая издевательской улыбки, кивнул в сторону, мол, вперёд, Чонхо ждёт. — Ну чего ещё? — проскрипел Уён и дрожащими руками натянул кое-как шорты. Он, растрёпанный и растёкшийся по кровати бесформенной массой, выглядел так, словно никогда больше не сможет подняться. Но это впечатление, знал Хонджун, обманчиво: Уён не выдыхался так быстро. — Как думаешь, заказать что-нибудь Хонджуну? По его интонации мало что можно было понять, но подумалось вдруг — Чонхо прекрасно знал, что в комнате Уён не один. Оттого он и не пытался зайти, как делал постоянно. Вот же мелкий говнюк. Уёну, должно быть, пришла в голову та же мысль, потому что он сердито закатил глаза ещё раз и одними губами проворчал «Вот засранец». Его раскрасневшаяся грудь быстро поднималась и опускалась, он никак не мог отдышаться. Рассматривая из-под влажных ресниц вытирающего руки о свои штаны Хонджуна, Уён прокашлялся и хриплым голосом ответил терпеливо ждущему Чонхо: — Хён уже поел, — он выдержал паузу и, шало улыбнувшись, продолжил, — я его накормил. Уён честно дождался, пока Чонхо запрется в своей королевской спальне. Как только с глухим хлопком соседняя дверь закрылась, он пружинисто поднялся на постели и повалил посмеивающегося над ним Хонджуна на спину. Дурными глазами оглядел его, задержавшись взглядом на распухших губах, и грубо пропихнул колено между бедер, сильно надавил. — И что это было?.. Хонджун поморщился и заёрзал, пытаясь улечься удобнее. Прямо в крестец ему упирался телефон, но это сейчас было наименьшей его проблемой. Уён в таком настроении представлял собой нешуточную угрозу, он его сейчас просто растерзает. — Я скучааал, — передразнил он Уёна и шире расставил ноги, закусил губу. — И, вообще-то, всё ещё голодный.