докажи.

кажется, это ведь обычный гороскоп, как можно было ляпнуть что-то не то? пожалуй, бину следовало следить за языком, чтобы в конечном итоге этот язык не оказался на чужом члене. *** — ты задрал, уже перестало быть смешно, завязывай. тяжелый вздох чана слышен даже за дверью комнаты, возле которой, качая её туда-сюда, стоит чанбин. уже который час, с самого утра и до вечера, он копается в телефоне практически безвылазно и повторяет одно и то же, как заезженная пластинка, уже в сотый раз: — ну здесь правда пишут, что весы ужасны в постели, посмотри! я еще прочитал, что вас воротит от орального секса. начиналось, несомненно, как стеб, но спустя несколько часов тон бина сменился на серьезный, ибо, по его мнению, чан пытается с ним спорить. ехидная улыбка, появившаяся с утра пропала — он пялит в экран телефона, хмурит брови и лишь изредка смотрит на чана, пытаясь понять, почему тот не хочет его дослушивать и принять его правоту. этот парень — как пытка каплей, с определенной периодичностью в пол часа капает ему на мозги. — ой, правда? а я читал, что у всех львов член короткий. чан очень стрессоустойчив и тактичен, так что его и в правду надо до ужаса сильно выбесить, чтоб он на оскорбления отвечал тем же. и почему бин вообще полез искать информацию о сексуальным темпераменте знаков зодиака? реакции на шутку не последовало: убрав даже намек на хоть какую-то эмоцию с лица, сверлит взглядом глаза чанбина, а тот, в свою очередь, глупо смотрит в ответ, находясь в ступоре и хлопая ресницами. по выражению его лица было сразу видно, какой вопрос последует после неловкой паузы. — серьезно? у тебя какие-то недостоверные источники информации. он реально такой, или просто притворяется? чан понимает, вслух озвучить этот вопрос будет не лучшей идеей, поэтому изо всех сил сдерживается, скорчив лицо, будто еще чуть-чуть — и он захнычет от отчаяния. да как вообще такой источник информации, как гороскоп, может быть достоверным? сколько лет они знакомы — бин никогда не показывал такое помешательство на гороскопах, и, если честно, чан только сейчас понимает, как хорошо ему жилось, не зная об этом. возможно, в некоторых моментах и в правду были «звоночки», например, когда бин объяснял свою тягу к силовым тренировкам своим знаком, или когда он без доли сомнений говорил, что одна девушка из стаффа на него запала, ибо «она же близнецы, все близнецы влюбляются в львов». — да, бин, я серьезно. там говорили, что член даже до глотки не дотронется. пожалуй, чан нашел, как можно развлечься даже в такой ситуации. все еще не разрывая зрительного контакта, еле сдерживает ухмылку, иначе бин все поймёт слишком рано. а он то ли слишком наивен, то ли слишком сильно доверяет чану, раз верит в то, что он и в правду где-то читал об этом. боже, он серьезно выглядит, как маленький ребенок, это смешит и умиляет одновременно. — да там не могли такого написать, у меня сайты правдивее. тон бина снова скачет вверх, а чан крутится на компьютерном кресле к монитору, чтоб первый не видел, как тот смеется с него. пытается сделать вид, что резко вспомнил что-то сделать с открытой аудиодорожкой, немного копается в ней и снова разворачивается к бину, продолжая отстаивать свое. — вот видишь, меня тоже не воротит от орального секса, хоть это и написано где-то в гороскопе. глупое выражение лица чанбина быстро сменяется на задумчивое. наконец-то переводя взгляд на пол, о чем-то размышляет. в прочем, чана сейчас это не волнует — он надевает наушники обратно и продолжает возиться с аудиодорожкой, которую он давно уже полностью бы отредактировал, если бы у чанбина не проснулось ужасное желание обсудить с чаном его же знак зодиака в постели. он успел полностью погрузиться в работу, когда чужая теплая ладонь похлопала его по плечу, прося снять наушники. — а ты докажи. теперь они полностью поменялись ролями — чан, как и чанбин четверть часа назад, сидит в полном недоумении, хмуря брови и молча пялясь тому в глаза. — что доказать? — что ты не испытываешь отвращение. о боже. чан закатывает глаза и тут же закрывает их, пытаясь понять, он правда слышал это только что, или ему кажется, искренне надеясь на второй вариант. голова уже кипит от раздражения. в очередной раз томно вздыхая, обратно поднимает взгляд на стоящего перед ним парня, говоря с максимально спокойным тоном, надеясь, что эта фраза его заденет так, что он отстанет от него до следующего утра. — а ты попробуй докажи, что твой член до глотки достанет. осознание того, что он только что сказал, приходит только через пару секунд после неловкого молчания. это не должно было звучать так, нет, совсем не так! это должно было подколоть бина и заставить его усомниться в размерах, а не буквально дать согласие на то, чтоб на практике проверить любовь чана к членам во рту. на лице чанбина то-ли ехидная ухмылка, то-ли он так сдерживает смех. с наигранным непониманием отводит взгляд в левый верхний угол, пожимая плечами. — нет, ну если ты хочешь это проверить, то я не откажусь. о да, пожалуй, он не просто сдерживал смех. переводя взгляд обратно но собеседника, бесяче жмурится, пытаясь понять, о чем тот думает и думает ли вообще. прекрасно понятно, что чан пойдет в попятную, и его не заставишь что-то сделать, взяв на слабо: он достаточно умён и уверен в себе, если тема касается его сексуальных темперамента и предпочтений. только вот почему-то он все еще молчит, обдумывает, что сказать, хотя чанбин уверен, и так понятно, какой ответ последует. — так, все, сваливай отсюда. чан резко встает с кресла, заставляя его укатиться куда-то в другую часть комнаты, и делает шаг к чанбину, толкая его за плечи. второй смеется, медленно шагая назад, приговаривая, чтоб чан не кипятился так сильно, мол, со всеми бывает. а его это только больше раздражает, хочется взять и придушить его на месте. впрочем, может, так и сделать? после очередного подкола от бина, тот хватает его за шею, стараясь вести его прямиком к открытой настежь двери, но чанбин делает шаг в сторону, заставляя чана прижать того к стене. чанбин раскрывает глаза шире, качая головой в манере «ну ничего себе!» и снова по-доброму улыбается, не отрывая губ друг от друга. — что, наказывать собрался? извините, мой господин, впредь я буду следить за своим языком. как же бесит этот наигранный тон. он смотрит невинным, щенячьим взглядом, поджав брови и сделав губы уточкой, но уголки губ подняты вверх, по чему можно понять, что еще немного, и он будет заливаться смехом, ухватившись за живот. конечно же, чан ему сделать этого не даст. — знаешь ведь сам, что с огнём играешь. чан смотрит в упор, сжав челюсть, и сглатывает слюну от накатившейся на него злости. а бин все еще непробиваем: даже бровью не повёл, все еще воспринимает это, как шутку. смотрит надменно, немного прищурено, с заранее победной ухмылкой, будто наперед знает, что будет, но чан готов сделать все, чтоб эта ухмылка превратилась в поджатые губы, просящие прощения. но, между прочим, он не мог не заметить, что его рука на шее бина смотрится идеально, будто была создана для того, чтоб находиться там. ладонью надавливает на кадык еще немногим сильнее, заставляя чанбина чуть поперхнуться. — разве? нет, не знаю. вот же сученыш. взять бы его за шкирку и… не успел чан додумать, что хочет сделать, как сам того не осознавая, убирает руку с шеи и быстро хватает его за воротник футболки максимально сильной хваткой. тянет на себя, шагая назад, стараясь довести того до стола. наконец-то лицо бина принимает другой окрас — он высоко поднимает брови, а улыбку и вовсе где-то теряет, но задористый взгляд все еще остаётся на своем месте. на самом деле, чанбин не так уж сильно любит подкалывать чана, а уж тем более, когда у второго такое настроение, но сегодня какой-то особенный день: в общежитии никого не оказалось, но он и дня прожить не может, не застебав кого-то до остановки пульса. как же неловко… пара мгновений — и он оказывается в полусогнутом положении, руками облокачиваясь на достаточно высокий деревянный стол, еле не задевая клавиатуру. на лице быстро, буквально на секунду, промелькнул страх, но тут же сменился на обычную неуверенность и неловкость, смешанную с защитной реакцией в виде очередной улыбки. поворачивает голову назад настолько, насколько ему позволяет шея, чтобы посмотреть второму в лицо. — твою мать, ты что… творишь? делаешь? задумал? впрочем, не так важно — чан закрывает ему рот своей ладонью и поворачивает голову обратно в сторону стола. да, пожалуй, стало страшно, и не особо понятно почему: то-ли из-за того, что он в неведении, что чан собирается делать, то-ли потому, что ему это в какой-то степени нравится. точно ли нравится? бин пытается прогнать эти мысли из своей головы, но они совершенно его не слушаются. да, определенно, ему это нравится. чан, в свою очередь, не проронил ни слова. короткими ногтями водит по черной ткани джинс в районе бедра, создавая характерный, немного бесящий звук. парень хочет быть наказанным? хорошо, пусть будет так, как он хочет. — будешь считать до десяти. одно лишнее слово — прибавляй еще единицу. о чем это он? не успел бин произнести свой вопрос, как громкий шлепок пронесся по комнате, заставляя того раскрыть глаза от удивления так, будто они сейчас вылетят из орбит. даже через плотную ткань джинсов чувствуется небольшой жар на левой ягодице. голова сама собой максимально опустилась вниз от стыда и смущения. в голове мысли путаются: что вообще сейчас происходит, и происходит ли? хоть он все прекрасно чувствует, до конца поверить в происходящее не удается, будто такая ситуация даже в теории не могла бы существовать, не то, что на практике. — я говорил тебе считать. или мне прибавлять шлепки и за твое молчание? — один. голос звучит смиренно, но говорит быстро, отчего легко можно понять, что тот нервничает. громко выдыхает, пытаясь успокоиться, но очередной шлепок снова выбивает из колеи, не дав даже возможности расслабиться. собственно, это чану и надо: чувствуя, как тело чанбина слегка содрогается от шлепка, позволяет себе довольно улыбнуться. — блядь, два. в этом весь чанбин: сначала сказать, а потом подумать. после сказанного, сразу же начал себя проклинать всеми теми словами, которые только мог вспомнить. не заметил, как сильно зажмурил глаза, а ладони сжал в кулаки. давно бин не чувствовал себя так глупо, особенно если учитывать, в каком положении он сейчас находится. видимо, у парня совсем нет инстинкта самосохранения. остаётся только молиться, чтоб чан не заметил его оплошности или сжалился над ним. — лишнее слово. считай до одиннадцати. видимо, сегодня он не такой добрый, как обычно, и прекрасно понятно, какой человек этому причина. шлепок за шлепком, число за числом. с каждой новой цифрой голос чанбина становится все выше, но тише, будто бы стесняется. оказывается, у чана и в правду очень сильные руки: небольшой жар на ягодице перерос в полыхание, отчего каждый удар кажется все больнее. но в правду ли чанбину это не нравится? точно ли это не приносил никакого удовольствия? бин с точностью отвечает себе, что да, но в глубине души прекрасно понимает, что это ничто иное, как самовнушение, отчего сам себя ненавидит. очередной удар ощущается так больно, что тот неосознанно тянет одну руку к месту шлепка, умоляя притормозить, но чан её перехватывает, заводя руку за спину, а после и тянется ко второй, размещая её туда же, оставляя бина совсем без опоры, из-за чего приходится грудью лечь на стол, еще больше прогибаясь в спине. немного дергает руками, в попытках выбраться, но чану достаточно держать его запястья одной ладонью, чтоб у того не получилось лишиться оков. на деле, чанбин достаточно силен, чтоб выбраться, так в чем же проблема? может, он просто не хочет выбираться? одиннадцатый удар чувствуется особенно сильно. скорчив лицо, бин выдыхает в полустоне, от чего его лицо мгновенно заливается красным. чан отпускает его руки, поток крови приливает к пальцам, что позволяет бину хоть немного расслабиться. через пару секунд поворачивается лицом к чану, все еще тяжело дыша от недавнего напряжения, а у того на лице только лишь широкая, победная улыбка. с огромной тяжестью, бину еле как удается не язвить чану: его выражение лица до ужаса бесит, но говорить ему об этом глупо, ибо получать еще раз сейчас не хочется. неужели он решил учиться на своих ошибках? — какой урок мы усвоили, со чанбин? по правде говоря, чану безумно нравилось наблюдать за реакцией бина на его действия: то, как тот вздрагивает, вздыхает, опускает голову, сжимает кулаки. ему хотелось того проучить, и такая реакция — лишь доказательство того, что у него это получилось. но только ли из-за этого ему так нравилось смотреть за ним? можно признать, чанбин и в правду был красив с того ракурса, возможно, горяч, а еще… — а если я скажу «никакой», то что ты мне сделаешь? повторишь его? внезапный ответ на риторический вопрос совсем сбил чана с мысли. он что, всерьез настолько наглый? либо он никогда не будет учиться на своих ошибках, либо он делает это специально, будто бы хочет, чтоб его проучили еще раз. но он же не мазохист, верно? с каждой похожей выходкой появляется все больше сомнений. — прибегну к плану «Б». на деле, такого плана нет. чан просто искренне надеется, что бин просто извинится перед ним и уйдёт, только тот извиняться не собирался — медленно отвел взгляд от чана и направился к выходу из комнаты с будто фальшивой невозмутимостью. чан еле успевает схватить того за плечо, чтоб тот не вышел из комнаты раньше времени. появилась новая цель — пока тот не извинится, его нога даже около порога не окажется. — еще раз спрашиваю: какой урок? чан встречается с ним глазами, стараясь понять его эмоции сквозь наигранную самоуверенность, но тот лишь пожимает плечами на его вопрос, облизывая губы по привычке. не может же он себя так вести просто потому, что он наглый, верно? несмотря на невозмутимое лицо бина, по нему видно, что тот волнуется: сердце вот-вот выпрыгнет из груди, а ноги предательски подкашиваются, хотя он старается делать вид, что просто переносит вес тела с ноги на ногу. взгляд его беззвучно говорит «ну давай, сделай это», а чан не решается — не успевает придумать, что ему делать и делать ли вообще. пауза оказалась слишком долгой — бин выпускает беззвучный смешок из своих уст и снова поворачивается в сторону двери, но, видимо, слишком поздно. чан хватает его за запястье и тянет на себя. через мгновение они стоят буквально в паре сантиметров друг от друга, смотря в глаза и затаив дыхание. чан тянется к ключицам, кусая их, а бин, сам того не замечая, размещает свои ладони на чужих плечах, впившись в них пальцами. сейчас особенно непонятно, что чан собирается делать. а тот, между прочим, и сам не знает: делает то, что только придет в голову, ибо его действия все равно к чему-то приведут. ведет пальцами по спине другого, укусы медленно ведет к шее, заставляя бина опрокинуть голову назад, дав тому согласие на это. чанбин снова жмурится: разум отказывается воспринимать происходящее, как реальность, а сердце трепещет от волнения, что в совокупности сводит с ума. еще мгновение — и он сам не замечает, как оказывается на коленях. чан не спеша идет в другой конец комнаты, чтоб вернуть кресло туда, где оно стояло изначально, и аккуратно садиться на него, повернувшись лицом к бину. — кстати, у меня тут осталось кое-что из реквизита от стилистов с одного из прошлых выступлений… нагибаясь вправо, открывает ящик стола, рыщет в ненужном хламе, который давно уже следовало разобрать, и находит красные наручники из легкого металла, висевшие у него на брюках на одном из перформансов после камбека. бин внимательно следит за чужой рукой, в очередной раз поджимает губы и нервно сглатывает, прикидывая в голове разные варианты, как чан может закрепить его руки и к чему, бегая глазами по ближайшей к нему мебели. думал, что за эти пару секунд смог перебрать все, но упустил самое очевидное: чан крепкой хваткой берет чанбина за правое запястье, притянув его руку к себе, закрепляет один наручник на нем достаточно туго, чтоб при малейшей попытке выбраться была неприятная боль в кости, а другой наручник надевает на свое левое запястье, оставляя явно побольше места, чем у бина. теперь уже точно обратного пути нет, они буквально прикованы друг к другу, так что бин не сможет от него отвертеться, а чану уже поздно сдавать позиции. чанбин прекрасно понимает, что от него сейчас потребуют, если уже этого не сделали — морально готовится, пытаясь сосредоточиться на дальнейших действиях, проговаривая про себя, мол, сам виноват, отчасти себя жалея, только есть ли смысл себя жалеть, если глубоко в душе он не может дождаться, когда чан вслух прикажет ему сделать это? взгляд снова поднимается на лицо чана, максимально игнорируя зону паха. невольно пододвигается ближе, показывая свою готовность, хотя по выражению лица этого не скажешь: губы слегка дергаются от волнения, брови поджимаются, щеки заливаются алым цветом, и только блеск в глазах выдает в бине сильное нетерпение. только вот чан боится смотреть ему в глаза, но максимально старается не показывать этого, ибо это его идея, он, вроде как, был решителен, так почему же ему сейчас не легче, тем тому, кто стоит перед ним на коленях? — приступай. говорит четко, но поспешно, показывая свою готовность и неуверенность одновременно. бин уже готов был спросить, мол, к чему именно ему приступать, но увидев сверлящий взгляд второго, впервые сделал верное решение — не злить его. медленно, неохотно поднимает вторую руку, размещая её на чужом бедре. вся его и так слабая готовность испарилась, как и настрой, который где-то потерялся после единственного последнего слова чана. снова жалостно поднимает глаза, встречаясь с тем взглядом, безмолвно спрашивая «точно?» и получая такой же безмолвный утвердительный ответ холодным, внимательным взглядом. слегка трясущимися пальцами пытается схватить собачку молнии джинсов, но только ли от волнения они трясутся? разве не минуту назад бин где-то глубоко внутри сгорал от нетерпения? и ведь он прекрасно понимал — оно никуда не делось. — быстрее. бин послушно расстегивает немного заедающую молнию, что в данный момент до безумия бесит. обеими ладонями хватается за верх джинсов и еле как расстегивает пуговицу, будто в жизни никогда этого не делал. руки и в правду совсем перестали его слушаться, отчего нервозность только растет. расправившись с злосчастными джинсами, приспускает их, стараясь смотреть куда-то в сторону пресса, явно стесняясь опустить глаза, но другого выхода не остаётся — хватается за резинку боксеров и также приспускает, освобождая налитый кровью член из узких оков. чанбин представлял его совсем иным: думал, он будет средним по ширине, но длиннее обычного, а оказалось с точностью, да наоборот. точнее, нет, конечно же, он не представлял его член, зачем же ему это делать, он же совсем в чане не заинтересован, да и… из мыслей его выбивает чужой наигранный кашель, напоминающий ему о том, что бин здесь не один, его ждут. свободной от наручников рукой мягко накрывает чужой член, заставляя сидящего на кресле негромко, но глубоко выдохнуть. водит рукой по головке, аккуратно оттягивая крайнюю плоть. начинает водить ладонью от головки до основания и обратно, не решаясь сделать того, что от него требуется. но чужое тяжелое дыхание, вызванное движением его ладони, расслабляет, дает парню сменить поток мыслей с того, как максимально оттянуть момент, до того, как доставить чану наибольшее удовольствие. чан поднял левую руку и завел за голову бина, собираясь подтолкнуть к действиям, но тот решился на это сам — проводит языком от основания до головки, горячо на нее дыша, сбивая дыхание второго еще сильнее. аккуратно обхватывает губами головку, но не спешит водить по длине, что чана то-ли раздражает, то-ли заводит, а может, все вместе. мысли из головы бина совсем где-то потерялись — то, что таилось в глубине души на протяжении всего дня, наконец-то вышло наружу, а тот уже почти не сопротивляется. единственная мысль, от которой он все еще не может избавиться — так это то, что они собирались проверить длину чанбина на глотке чана, а выходит в точности, да наоборот. чан уже ждать не может — свободной от наручников рукой хватает другого за затылок, путаясь в его кудрявых, густых волосах, помытых сегодняшним утром, и резко надавливает, заставляя бина взять его где-то до середины, а тот, в свою очередь, позволяет себе прикрыть глаза, отдав чану возможность вести весь процесс так, как ему вздумается. случайно чуть расслабляет челюсть, задевая член зубами, слышит что-то похожее на рычание от парня сверху и снова раскрывает челюсть, стараясь больше её не расслаблять. чан еле сдерживается, чтоб не давить на голову второго еще больше: понимает, что бину это может доставить ужасный дискомфорт. но все его старания уходят в никуда, когда бин сильно втягивает щеки, создавая вакуум, и получает похвалу в виде сорванного с уст чана стона. сильно давит на чужую голову, опуская её в сантиметре от основания, отчего чанбин начинает захлебываться, но все равно продолжает, хлопая ресницами, стараясь сбросить с них наступившие слезы. через пару таких же толчков быстро похлопывает чана по бедру, прося отпустить его голову, что чан неохотно делает, позволяя тому откашляться и вытереть навернувшиеся слезы. мысли обоих синхронизировались, в головах только одно предложение: я серьезно это делаю? чан внимательно смотрит на бина: тот весь красный, немного уставший и, как можно заметить по предательскому бугорку на джинсах, возбужденный. дышит глубоко и прерывисто, глаза опущены, а ладони еле сжимают чужие бедра, будто если он их отпустит — свалиться вперед из-за отсутствия опоры. а у того и в правду уже колени болят, но он без колебаний терпит, не жалуясь. такая картина, открывшаяся перед парнем на кресле, заводит его еще больше. рука бина, закованная в красный наручник, который оставляет на запястье сильные следы, до ужаса ноет, но тот не может сказать, что ему это не нравится. полностью откашлявшись, бин снова возвращается к делу, сразу доходя до середины длины, а чан кладет левую руку в оковах обратно на чужой затылок, заставляя другого поднять свою и разместить где-то за головой, точно зная, что через пару минут она ужасно затечет. чанбин снова втягивает щеки и поднимает взгляд на чана, который опрокидывает голову и полностью расслабляется, полностью погружаясь в происходящее. все еще давит на затылок, старается вести его, но делает это не так сильно, как в прошлый раз, в попытках контролировать свои действия, хотя голова уже давно не соображает. стоны совсем не скрывает, раз за разом давая бину уверенность в том, что тот делает все правильно. чувствуя, что скоро приближаются к разрядке, убирает руку с чужого затылка и пытается сказать об этом, но разум не может выстроить адекватное предложение. — бин, я скоро. тому думать не приходится, что чан имел в виду. медленно отстраняется, накрывает член левой ладонью и быстро водит ей, сверля взглядом лицо второго. пожалуй, он слишком увлекся — чан самостоятельно останавливает руку бина, накрывая своей, ибо тот даже не заметил, как капли белой жидкости разлетелись на его шею и футболку, ибо был чересчур сосредоточен на чужом красном лице и громком голосе. оба стараются отдышаться, ничего друг другу не говоря, не меняя позу, не отстегивая себя друг от друга. через где-то минуту, восстановив дыхание, чан лезет обратно в заветный ящик, находит ключи и отстегивает бина от себя. чувствуя, как поток крови приливает к ладони, бин расслабляется, потирая другими пальцами зажавшееся место. чан встает с кресла и застегивается, а чанбин, опомнившись, сразу же вскакивает вслед за ним. — третий раз спрашиваю: какой урок мы вынесли из этого? чанбин опускает взгляд и несильно улыбается, стараясь скрыть свою усталость и ломящую боль в мышцах, все еще разминает свое запястье и возвращая взгляд на глаза чана, смотря на него исподлобья. — знаешь, как-то все еще не понял… не хочешь минут через пятнадцать приступить к плану «С»?