Дело хорошего вкуса (A Matter of Good Taste)

Крокодайл ненавидел вечеринки богатых людей. Конечно, они были полезны; это было место для установления контактов и наблюдения за потенциальными «партнёрами» (жертвами) для будущих предприятий. И технически сам Крокодайл теперь был одним из них — бизнесмен, владелец казино, респектабельный Шичибукай и личный гость короля Алабасты. Но какая-то часть его — какой-то остаток его молодого «я», у которого были мечты, а не амбиции — всё ещё инстинктивно съёживалась перед толпой, состоящей из сильных мира сего. Конечно, Крокодайл никогда этого не показывал, но напряжение в желудке портило деликатесы и кислило прекрасное вино, которое он пил. Крокодайл знал, что он не один из них, никогда не был и никогда не будет. Может, сейчас у него и были деньги, но каким-то образом все эти богатые ублюдки могли сразу же учуять в нём беспризорника. Крокодайл не был глуп; он знал, что ему не хватало чего-то, какого-то врождённого, инстинктивного чутья деталей, которым обладали все вельможи: что надеть, как украсить, какой алкоголь пить с какой едой. Он вспомнил унизительное посещение дорогих ресторанов, когда был моложе, через несколько лет после того, как стал Шичибукаем: как официанты, казалось, не обращали на него внимания, формально вежливые, но слегка насмешливые, как другие посетители бросали на него косые взгляды и перешептывались между собой. Как он потратил целое состояние, пытаясь одеться стильно, и ловил дворян, насмехающихся и ухмыляющихся за его спиной. Человека можно было вывести из трущоб, но не трущобы из человека. И этот (незрелый, как теперь признал Крокодайл) стыд и унижение были тем, что раньше разрушало его отношения с Дофламинго. Тогда это были не отношения, а скорее череда свиданий на одну ночь, и Дофламинго объективно был лучшим любовником, который когда-либо был у Крокодайла (не то чтобы он говорил об этом птице; его эго и так было достаточно велико). И Дофламинго непрерывно ухаживал за ним, пытаясь превратить случайные ночи секса во что-то большее; но каждая попытка заканчивалась тем, что Крокодайл уходил с хмурым взглядом и горьким привкусом на языке. Ибо, в отличие от него, Дофламинго был одним из богатых людей. Конечно, статус Небесного Дракона он потерял много лет назад, и белые врата МариДжоя закрылись для него навсегда. Но он родился там, среди власти и роскоши, и даже сейчас, будучи пиратом, в нем было то загадочное нечто, чего не хватало Крокодайлу. Дофламинго мог войти в ресторан без рубашки под своим ужасным пуховым плащом, и официанты ломали себе спину, пытаясь угодить ему, а Крокодайла, одетого в лучший костюм, игнорировали. Дофламинго мог слушать оперу, сложив ноги на бархатные перила их ложи, а во время антракта к нему подходила дворянка из соседней ложи и спрашивала, нравится ли она ему, что заканчивалось тем, что они говорили о сопрано и либретто на двадцать минут, пока Крокодайл пил шампанское в мрачном молчании. Раньше это приводило его в бешенство и почти разрушало то зарождающееся подобие отношений, которое у них было. Теперь, с точки зрения своего возраста, Крокодайл с снисходительной жалостью вспоминал прошлого себя, легко ранимого и молодого себя. В какой-то момент своей жизни он перестал заботиться о том, что о нем думают другие. Что с того, что дворяне Алабасты сочли его любимые жилеты кричащими, а золотые кольца на пальцах безвкусными? Они бы всё равно приползали к нему, если им понадобился кредит или защита от разбушевавшихся пиратов. Крокодайлу даже понравилось выставлять напоказ своё сомнительное прошлое посреди их модных вечеринок. Эти жалкие черви ничего не могли с этим поделать. На самом деле приятно проводить время с Дофламинго было неплохим бонусом. И во время модных вечеринок только он удерживал Крокодайла в здравом уме. — Боже мой, посмотри на этого идиота вон там, — хихикнул Дофламинго, делая глоток пряного вина. Они вдвоём сидели на низком диване в относительно уютном уголке большого зала дворца Алубарна. Это было началом празднования сезона дождей — самого большого национального праздника в Алабасте (хотя, с самодовольным удовлетворением подумал Крокодайл, в этом году сезона дождей не будет) — и обычно скупой Кобра устроил грандиозную официальную вечеринку, на которую были приглашены все воротилы, которых он мог пригласить. Вот так Дофламинго и оказался здесь – как король ДрессРозы, он был здесь с официальным визитом. В основном это был слабый предлог, чтобы приставать к Крокодайлу, но Кобре не нужно было об этом знать. — Хм? — Крокодайл взял с подноса, предложенного ему слугой, немного медового печенья. Малыш с обожанием таращился на Героя Алабасты, но исчез в тот момент, когда Крокодайл взмахнул крюком, показывая ему уйти. — Тот парень в пурпурном кафтане. Чёрт возьми, я не могу в это поверить, — Дофламинго отдыхал буквально на куче вышитых подушек, занимая весь диван, и хотя обычно Крокодайл не одобрял это, это означало, что ни одному благородному члену не осталось места, чтобы присоединиться к ним. — Я думал, кафтаны — это последняя мода? — сам Крокодайл был человеком привычки. Ему нравились его классические рубашки и жилеты, большое спасибо, но РейнДиннерс предложил хороший обзор того, что богатые считают модным в данный момент. — Да, но он сделан из бисийского шёлка! — Дофламинго покачал головой, и его обычная ухмылка стала ядовитой. — Какой грёбаный неудачник. Крокодайл нахмурился. Да, его больше не заботило мнение людей, но это не значило, что его меньше раздражали эти мелочи хорошего вкуса, которые ускользали от него. — Что не так с бисийским шёлком? У меня есть простыни из него, — и они были лучшим вложением трёх миллионов белли, которые он сделал за последнее время, потому что они казались божественными на его коже. Если они каким-то образом оскорбили утонченные вкусы Дофламинго, сегодня он мог спать на диване. Но Дофламинго оживился, как птица при виде зеркала. — Это то, что я имею в виду! Вы знаете историю бисийского шёлка? Крокодайл покачал головой. Когда Дофламинго становился таким, было легче дать ему выговориться, иначе он мог взорваться. — Видите ли, члены королевской семьи острова Бисс культивировали идею о том, что чрезвычайно чувствительная кожа является признаком благородства. У них даже была легенда, что одна из их королев была настолько чувствительна, что ночная рубашка из простого шёлка разрезала ей кожу. Таким образом, шелк Byssian создавался и совершенствовался в течение сотен лет, чтобы стать самой мягкой и прекрасной тканью в мире, и изначально он предназначался только для королевских особ. Вот почему это так дорого, — Дофламинго допил вино и отставил бокал в сторону, наконец позволив рукам жестикулировать. Крокодайлу нравилось наблюдать за птичьим говором — он был похож на ветряную мельницу с длинными тощими руками, но все равно грациозен. — И вся суть шёлка Byssian в том, что он создан для прямого контакта с кожей. Он используется для простыней, нижнего белья, халатов — всего, что позволяет вам его чувствовать. Но этот идиот, он сделал кафтан из него. Что смешно! Никто не делает верхнюю одежду из бисийского шёлка! Это преступление против хорошего вкуса. — Понятно, — пробормотал Крокодайл, потягивая вино. Он должен был признать, что история Дофламинго была интересной. Теперь, когда он объяснил это, Крокодайл смог увидеть логику в том, что он обычно отвергал как одну из «вещей богатых людей». Возможно, все они имели бы смысл, если бы их правильно объяснили; но это разрушило бы их цель, не так ли? Потому что эти детали позволяли дворянам отличить своих от нуворишей — самозванцев вроде Крокодайла. — Ах, — пренебрежительно сказал он, ухмыляясь в свой стакан, — это слишком сложно. Если бы я попытался вспомнить всё, что может выставить меня смешным, я бы сошёл с ума. — Но Кроки, это не так! — Дофламинго заволновался ещё больше, и Крокодайл на мгновение забеспокоился, что его руки могут превратиться в крылья, и он улетит. — Послушай, почему ты носишь эти свои разноцветные жилеты? — Потому что они мне нравятся, — невозмутимо ответил Крокодайл. Серьезно, снова жилеты! — Точно! — Дофламинго поднял палец, ухмыляясь ещё шире. — А знаешь, почему я ношу пальто? — он погладил розовые перья своего рукава. — Потому что мне это нравится! Он мягкий и пушистый и похож на розовое облако. Но тот парень? — ещё один насмешливый жест в адрес пурпурного кафтана. — Он получил этот чертов кафтан, потому что хотел казаться богатым и могущественным, а биссийский шелк был самой дорогой тканью, которую он мог придумать. Он отчаянно хочет, чтобы его уважали, чтобы он принадлежал. И это то, что делает его смешным. Вы поняли мою мысль? Дофламинго улыбался ему, искренне улыбался — и Крокодайл невольно улыбнулся в ответ. Это выступление Дофламинго было неожиданным, особенно после всех этих болезненных попыток свиданий в их юности, но было приятно. Заставил этого молодого пирата, спящего глубоко внутри него, чувствовать себя немного лучше. Крокодайл попытался сдержать ухмылку; не надо выглядеть глупым подростком перед проклятой птицей. — Это всё-таки причуды всех богатых людей. Я не забочусь о таких вещах, — Крокодайл отставил в сторону свой стакан и встал. — Я слышал, что здесь есть сигарный бар. Хотите пойти со мной? Рядом с балконом действительно был сигарный бар. Крокодайл наклонился над столом, просматривая коробки... и выругался. — Какого хрена? Они все из СаутБлю?! — Что? — Дофламинго поспешил к нему, как любопытная птица, которой он и был. — Что не так с сигарами СаутБлю? — Всё! — Крокодайл подавил желание проткнуть крюком ящики и повернулся к Дофламинго. — Значит, табачное растение родом из ВестБлю, верно? Это был риторический вопрос, но Дофламинго все же ответил: — Верно. А я-то думал, что теперь его везде выращивают? — Да, и есть несколько симпатичных сортов с ГрандЛайн из ИстБлю, и его даже умудрились вырастить на одном из островов в НортБлю – у него необычный вкус и аромат, но он довольно изысканный. Однако, — Крокодайл снова повернулся к столу, впиваясь взглядом в оскорбительные коробки, — Табак СаутБлю — мусор. Они пытаются сделать его более изысканным, наполняя листья всевозможными химическими веществами, поэтому сигары, сделанные из него, не только являются мусором, но и имеют вкус мяты или клубники, и вкус такой сильный, что кажется, что вы курите сигаретой торт! Поэтому они кладут их в красивые коробки и навешивают на них огромные ценники, чтобы они выглядели хорошо, а то, как они их сворачивают, таково... — он сделал паузу, потому что Дофламинго смотрел на него с широкой ехидной ухмылкой. — Что? — Ничего ничего! — Дофламинго хихикнул, но Крокодайл не уловил в этом смехе ничего, кроме искреннего веселья. Птица обхватила его за плечи одной рукой и потянула к балкону. — А теперь расскажи мне больше. Вы что-то говорили о том, как они скручивают сигары?