i (don't) want a divorce

      Суд изнутри был куда менее удручающим местом, чем снаружи.       Пусть и не самые дружелюбные, но работники в одинаковой форме и трудноразличимыми именами на бейджиках были компанией лучше, чем муж, который благополучно остался дома. Алекс вообще впервые за год сумел выйти из квартиры без его ведома и не бояться, что ему по голове прилетит чем-нибудь тяжёлым.       Воздух в Лос-Анджелесе не был самым чистым. Но сегодня Алекс вдыхал его полной грудью, и от этого даже кружилась голова.       Даже сюда, в такое неприятное место, как суд, он шагал почти что вприпрыжку. А причина этому была довольно простой и однозначной.       Он торопился подать на развод.       Безусловно, Кью любил своего мужа. Но вряд ли это чувство было до конца искренним, если глубоко в душе Алексу хотелось его прикончить. И не просто подсыпать в очередную бутылку алкоголя какую-нибудь ещё более сильнодействующую гадость, а способом гораздо изощрённее. Когда Кью запирался в ванной и обрабатывал свои царапины, ему казалось хорошей идеей купить пистолет. Или вовсе не быть таким милосердным: вырубить любимого мужа ударом чем-нибудь тяжёлым по голове, а затем резать и убивать, пока пропитое и прокуренное сердце не остановится.       Но после каждого из планов, всплывающих в обиженной голове с очередным сотрясением, Квакити заканчивал его самоубийством. Потому что, вероятно, правда любил.       Ему было сложно представить жизнь без Шлатта.       Пусть Джонатан и был козлом, которых в здравом уме представить сложно, Алекс помнил его прежнего. До алкоголизма, криков и избиений.       Было призрачное ощущение, что точка невозврата ещё не достигнута. Что в любой момент Шлатт мог перестать пить, вернуться в сознание и, как раньше, нежно улыбаться и ласково тянуть «Тыковка», когда зовёт его из соседней комнаты пить чай. На деле же этот этап был преодолён так давно, что Кью позабыл, как Джонатан выглядел трезвым.       Увольнение Шлатта с работы не казалось трагедией, когда это только произошло. Пара проваленных собеседований — тоже. Десяток отказов был больше похож на то, что вот-вот Джонатану подвернётся что-то стоящее, стоило сделать всего один рывок. Первый раз, когда Шлатт прикладывался к бутылке несколько дней подряд, не был жутким звоночком: выпивал он мало, да и агрессивным не становился. Кью даже пару раз позволял себе выпивать вместе с мужем по вечерам, думая, что это хорошая идея.       Как оказалось пару месяцев спустя, это и правда не было трагедией.       Но это были шаги к ней.       Когда Шлатт впервые поднял на него руку, Алекс это даже не сразу понял. Подумал, что ему показалось, и это был собственный пьяный бред, хотя он выпил всего пару бокалов вина.       Больше вино он не пил. Вообще ни капли алкоголя в рот не брал.       Теперь в этом яде Кью видел исключительное, верховное зло. Он не мог видеть этот ад в самом Джонатане. И любил, и до конца верил в то, что, если он бросит пить, всё вернётся на круги своя.       Оказалось же, если забрать алкоголь — всё станет только хуже.       В какой-то момент в их квартире больше не оказалось посуды, потому что вся, до самой последней тарелки или крохоткой чашки, была разбита в ссорах и драках. Иногда громкого звука разбитой кружки хватало, чтобы голова Шлатта прояснилась и он молча ушёл бы спать на диван в гостиную. Но, к сожалению, так было не всегда.       Через несколько месяцев такой жизни, когда раз в несколько дней снаружи и внутри всё переворачивалось с ног на голову, Кью ловил себя на вынужденных циничных вздохах. Самой страшной и снисходительной мыслью, что всплывали в голове Алекса, была: «Ну не убил же».       Впоследствии, его лучший друг очень ругал Кью за то, что тот осмелился произнести эту мысль вслух.       Карл вообще не понимал, почему Квакити не ушёл после первой же стычки. Алекс же терпеливо отвечал, пряча руки под длинными рукавами и шею за воротником водолазки, что любил. Понимал, что, вероятно, это было неправильно, но ничего с собой поделать не мог.       Джонатан был его первой и единственной любовью. Из ожесточённой и жутко религиозной семьи его спас именно Шлатт. Отношения с ним были, как глоток свежего воздуха — тем более, что дома о них не знали. А затем Кью и вовсе сбежал к нему. Даже мосты с семьёй сжёг.       Верующая матушка вряд ли одобрила бы свадьбу сына-гея.       А позавчера была последняя капля для того, чтобы и их с Джонатаном квартиру покинуть с тяжёлым сердцем. Кью даже не до конца в это верил.       Шлатт в очередной раз пытался склонить Алекса к сексу. Тот слишком устал — вернулся домой после третьей подряд смены на работе. Джонатан подобные свои замыслы никогда не доводил до конца; у него хватало мозгов и совести остановиться.       Дело было только в том, что в этот раз Алексу потребовалось кричать и отбиваться гораздо дольше, чем обычно.       Дошло до разбитой о голову вазы и вызова скорой помощи. Врачи попались либо очень доверчивые, либо уставшие — а потому, наспех придуманная версия о том, что злополучная ваза упала с верхней полки сама, сработала.       В любом случае, под присмотром врачей или нет, но их ждал серьёзный разговор.       Замечательный момент, ведь Джонатану запретили делать резкие движения, а желательно, двигаться вообще.       Соглашение вышло очень даже мирным.       Пришлось повозиться с некоторыми компромиссами, но аргументы Алекса были слишком доходчивыми и наглядными. Чересчур много ран, шрамов и отголоски хрипов в сорванном недавно голосе. Поэтому Шлатт оказался удивительно сговорчивым для того, кто накачан алкоголем и обезболивающими. Кью даже испугался, что на следующее утро Джонатан ничего из этого не вспомнит, и придётся разбираться во всём заново.       Первым условием был, несомненно, сам факт развода. В этом случае Джонатана пришлось не столько уговаривать, сколько упорно объяснять правильность этого решения. Было сложно, ведь единственным и главным аргументом Шлатта было «я люблю тебя». Против этого было тяжким трудом хоть что-то придумать. Ведь спорить с этим даже не хотелось.       Это был развод во благо, определённо.       Было чувство, что после этих бюрократических формальностей и временного проживания в разных квартирах у них всё могло наладиться. Просто интуиция подсказывала, только и всего.       Что-то от этого решения точно должно было наладиться.       Вторым важным условием было то, что Алекс не оставит его без поддержки. Как финансовой, так и моральной. Пока не встанет на ноги или хотя бы банально не найдёт работу. Будет навещать и следить за тем, чтобы Шлатт постепенно снижал дозу алкоголя. Подсчитывать бутылки каждый раз, как минимум.       Квакити это предложил сам, добровольно. Джонатан попытался отказаться, но Алекс был настойчив. Хотел убедиться в том, что Шлатт со всем справится.       И, что важно, Джонатан клялся, что не будет искать Кью и тревожить его. Это было по-настоящему важно: в прошлые разы, когда Алекс сбегал ночевать к друзьям, Шлатт обзванивал всех и упорно находил его.       Обещал, что дома всё будет нормально, и не сдерживал обещание.       — Твоя очередь, — пихнул его в бок Карл, заставляя выпасть из собственных затяжных рассуждений. Кью удивлённо поднял голову и сжал в руках подписанные документы.       Алекс честно думал, что перед ним ещё с десяток человек. Когда они впервые пришли сюда пару дней назад, Джейкобс искренне думал, что вся толпа людей, что тут копошилась, пришла разводиться. Благо, Кью быстро его в этом разубедил, возрождая веру в человечество.       По специальности, Квакити, может быть, и не работал, но пять лет юридической школы не прошли даром. Слишком много раз он был в суде по практике.       Алекс поднялся и несмело пошёл к пустой стойке, куда его успели вызвать по электронной очереди. Всего десять шагов, отданные документы, и он станет свободным человеком. Продолжит жить у Карла, пока не найдёт квартиру. Или не примирится со Шлаттом.       Джонатан уже подписал все нужные документы, поэтому всего-навсего осталось их отдать. Но это казалось самым сложным.       Джейкобс обещал ему сегодня ночь кино, под закуску в виде целого ведра мороженого. Звучало по-настоящему уютно, пусть и по-детски — хотя, методы Карла по успокоению в самом деле работали. Возможно, Квакити в самом деле не хватало какой-то нежности и инфантильности в жизни. Всё было слишком сложно. Иногда можно было побыть ребёнком.       Алекс с заметным трудом, трясущимися руками отдал пожилой женщине за стойкой немного измятые документы.       Когда она окинула Кью взглядом, он рефлекторно стыдливо отвёл глаза вниз. Даже рукава кофты подтянул к кистям, лишь запоздало понимая, что работница даже теоретически не видела Алекса ниже плеч из-за высоты стойки. Она не могла, да и не хотела углядеть в очередном клиенте ничего странного; просто любой день работы здесь не был подарком. Максимум, что она могла сделать — тяжело вздохнуть и недовольно пробурчать что-то о том, что документы не должны быть мятыми. Им ведь хранить эти идиотские бумажки далеко в тёмных архивах.       Квакити сомневался, что в широких пыльных складах с миллионом металлических стеллажей и гнилых коробках они будут в сохранности.       Но ему было по-хорошему плевать, что будет с этими жалкими бумажонками дальше.       — У Вас нет заполненной формы номер двенадцать, — пренебрежительно проскрипела старушка, и Кью удивлённо моргнул. Они ведь вместе с Карлом и Шлаттом на три раза перепроверили, что всё на месте. — Приходите, когда всё заполните, — она без какого-либо энтузиазма протянула обратно все документы, и Алекс нехотя принял их. На всей стопке сверху красовался пустой бланк, напечатанный на второсортной жёлтой бумаге.       Чёртовы форма двенадцать.       Алекс о ней напрочь забыл. Никогда не думал, что ему она когда-либо пригодится.       Эта форма нужна была для того, чтобы расторгнуть брак можно было в присутствии только одного из супругов. Был, конечно, путь проще — вызвонить сюда Джонатана и просидеть в очереди ещё пару часов. Это даже звучало разумно, ведь Алекс никуда не торопился. Только будет неловко и стыдно сидеть здесь втроём.       Будет удивительно, если Шлатт придёт трезвым. А Карл в любом случае будет недоволен его видеть.       Но это всё равно казалось Квакити лучшей альтернативой тому, чтобы тащиться сюда завтра после работы в полном одиночестве. Как показала практика, так он и свою очередь проморгать мог.       Поджав губы, Кью вернулся к Карлу, размахивая ворохом бумаг. На лице у него было написано, что ситуация не самая радужная.       — Ну что? Всё, свободен? — не считал эмоции Джейкобс, забирая бумаги. — Разведён? — всё-таки не очень ловко улыбнулся Карл, медленно понимая, что что-то не так.       — Увы, — фыркнул Алекс и сел рядом, закидывая ногу на ногу. — Нужно присутствие Джей-Джея, — пояснил он и достал из кармана телефон, наизусть набирая номер. Выходило даже быстрее, чем нажать кнопку вызова в телефонной книге. Карл уже глубоко вдохнул, чтобы начать возмущаться, но Шлатт незамедлительно ответил на звонок. — Ало? Джей?       — Да, Тыковка? — раздался сонный заспанный голос, но, кажется, трезвый. Да и судя по прозвищу, Шлатт ещё не до конца проснулся. На часах, впрочем, уже три часа дня. — Что-то случилось?       — Можно и так сказать, — вздохнул Квакити и откинулся спиной на жёсткую металлическую спинку стула. — Сможешь приехать в суд, пожалуйста? — Алекс, поджав губы, бросил взгляд на Карла, который успел сложить руки на груди и недовольно насупиться. — Без тебя не принимают документы на развод.       Кью услышал из трубки немного тоскливое мычание.       Ну естественно он не хотел. У Квакити развод ассоциировался со свободой и началом чего-то нового, а у Шлатта — с тем, что он навсегда потеряет любимого мужа. Хорошего было мало.       — Ладно, — нехотя ответил Джонатан. — Я приеду.       Алекс благодарно пробурчал что-то нечленораздельное и бросил трубку. Даже такие короткие разговоры в последнее время давались невероятно трудно.       Кью чувствовал себя очень странно из-за этого.       Было ощущение, что они со Шлаттом — совершенно чужие, незнакомые друг другу люди. Влюблённые, но не знающие, как себя вести при встрече. Будто не было шести счастливых и мирных лет брака.       Квакити тяжело вздохнул и запрокинул, голову, закрывая глаза. Надо было взять больничный на работе, точно что. Хотя бы на недельку.       — Кью, ты…       — Я пойду покурю, ладно? — грустно улыбнулся Алекс и прежде, чем уйти в курилку, похлопал Джейкобса по плечу. — Я в порядке.       Курилка, как удачно, была едва ли не за соседней дверью. Поэтому даже в главном зале стоял небольшой кумар и запах дыма. Было стойкое ощущение, что курить можно было прямо в приёмной, но косые взгляды охранников на людей с пачками сигарет в руках говорили об обратном.       К счастью или сожалению, Алекс не взял с собой ни сигарет, ни даже зажигалки. Просто надеялся на то, что в тесном помещении с сомнительной вентиляцией найдутся добрые люди. А если нет, то придётся стоять и дышать чужим сигаретным дымом, лишь бы постоять здесь.       Как только Алекс переступил порог этой комнатушки, он чудом не начал кашлять. Невероятно накурено. В целом, Квакити этого и искал, но не в таком колоссальном объёме.       Оглядевшись по сторонам, Кью заметил, что все присутствующие, за исключением единиц, были разбиты на общающиеся группы. Судя по форме и довольно ленивым разговорам, почти все присутствующие были работниками суда. Ближе к дальнему углу стояла негромко ссорящаяся пара — должно быть, тоже прибыли на развод; по синяку на щеке девушки это было почти очевидно.       Кью был невысокого роста, а поэтому высмотреть одиночек было сложно. Требовалось гораздо больше времени, чем казалось.       Но, с другой стороны, всё решалось относительно просто.       У стены, уткнувшись взглядом в телефон, стоял парень под два метра ростом. Даже несмотря на то, что он ссутулился, его было видно издалека и такому крохе, как Алекс. Когда он подошёл ближе, проталкиваясь через людей, то заметил в нагрудном кармане юноши пачку сигарет.       Бинго.       — Извините, — неловко позвал Кью, перед этим подняв руку и коснувшись плеча парня. Тот вопросительно промычал и повернул голову, обращая её к Алексу.       От удивления Квакити моргнул пару раз.       Должно быть, зрение его тоже подводило, потому что издалека он разглядел что угодно, кроме красоты этого юноши. Даже усталые синяки под глазами не портили общей картины. Кудрявый, высокий, с великолепными карими глазами за тонким стеклом очков. Губы, видно, сухие и потрескавшиеся, но Алекс не заострял на них внимание, чтобы не смущаться.       Любви с первого взгляда не существует, но отрицать красоту Алекс не собирался.       — Да? — поторопил его юноша. Видимо, Квакити уже долгие несколько секунд молчал. — Вы что-то хотели? — было видно, что любезность была исключительно наигранной и вынужденной, с надеждой, что от него скорее отвяжутся.       — Эм… да, простите, — Кью чуть ли не прикусил язык. Из-за последнего полугодия брака у него появилась привычка извинятся за что угодно. — Поделитесь сигаретой? Пожалуйста, — скромно попросил Квакити.       Юноша молча кивнул и, убрав телефон в карман, протянул Алексу открытую полупустую пачку сигарет. Слишком крепкие — обычно Кью такие не курил, но грех отказываться, раз уж сам попросил. Придётся кашлять и затем долго и упорно сплёвывать серую слюну.       Кью сдавленно поблагодарил его, только затем осознавая, что теперь нужно попросить ещё и зажигалку.       И без того было неловко стоять перед красивым высоким парнем в его-то состоянии, и ещё сильнее прибедняться. С одной стороны, они больше никогда не увидятся; слишком уж много в Лос-Анджелесе народа. С другой — из-за треклятого почти-бывшего мужа Алекс не мог перестать думать о том, что о нём подумают другие. Тем более, такие симпатяги.       Надо отвыкать от этих надуманных правил, которые обеспечивали ему безопасность последние полгода. Больше защищаться было не от кого.       Особенно, если Шлатт будет соблюдать условия договора и не искать его.       Не хотелось бы отказаться от глупости в виде перцового баллончика в кармане сумки, а затем осознать, что это не было глупостью. Должно быть, это было последнее, от чего Кью избавится в своей развившейся паранойе. Слишком рано об этом думать.       Для начала — развод.       За то время, что Квакити опять провалился чересчур глубоко в раздумья, юноша успел уткнуться в телефон. Поэтому ситуация стала ещё более неловкой, чем… с минуту назад, судя по часам. Даже и не заметил, что почти шестьдесят секунд пролетели мимо, будто их и не было.       — Зажигалка нужна? — спросил сам юноша. Наверное, заметил пристальное внимание на себе. Квакити робко кивнул. — Секунду, — с заметной улыбкой сказал он. Еле сдерживался, чтобы не засмеяться.       Пока Алекс думал, что смеялись над ним и силился спрятать краснеющие щёки, реальность отличалась от этих переживаний. Со стороны было видно, что Кью исключительно вызывал симпатию у парня. Улыбка вовсе не была насмешливой или снисходительной. Наоборот — кажется, смущение Алекса казалось юноше очаровательным.       Атмосфера в суде, как ни крути, была тяжёлой. Поэтому так виснуть и смущаться было нормально.       Другой вопрос в том, что Кью это не понимал.       — Спасибо большое, — вздохнул Алекс и закурил сигарету, сразу слегка закашлявшись. Очень крепкая.       Парень дождался, пока Кью откашляется, и забрал из его дрожащей руки зажигалку. Удивительно мил и очарователен для угрюмого парня в курилке суда. Кью считал это подозрительным, но старался себя успокоить.       — Впервые курите? — поинтересовался он, поджигая вторую сигарету. Алекс неопределённо помотал головой. Всё-таки, курил всего полмесяца, и старался не злоупотреблять. — Трудный день?       — Вроде того, — неловко повёл плечом Кью. Он облокотился спиной о ту же стену, что и юноша. — Пришёл развод оформлять, — юноша присвистнул, заставив Квакити криво улыбнуться. — А Вы?       — Тоже, — качнул головой парень.       Алекс сочувствующе кивнул.       Сразу несколько разводов за один короткий день. Похоже, семья в Лос-Анджелесе не так крепка, как местным властям хотелось бы думать. Алексу оставалось только надеяться, что это однодневный короткий всплеск, и остальные люди в их городе жили куда лучше и приятнее, нежели они.       — Что стряслось, если не секрет? — закономерно спросил юноша, и только сейчас Кью стал улавливать в его голосе британский акцент. Ещё один плюс.       — Не думаю, что хотел бы обсуждать это с незна…       — Уильям Голд, — юноша улыбнулся во все тридцать два и протянул руку для рукопожатия, но вовремя заметил, что Кью держал сигарету в правой руке. Алекс не сдержал смешок. Остроумно.       — Алексис Малонадо, — ответно представился он.       — Мексика?       — Англия?       Парни мягко рассмеялись, пусть в голосе Кью так и сквозила нервозность.       Приятная беседа, но, кажется, от Алекса требовался задушевный разговор. Парень милый, но вместо расположения к себе он вызывал лишь смущение и ненависть с собственным поведению и внешности. Да и развод с мужем-алкоголиком не был тем, с чего Квакити хотел начинать знакомство. О таком говорят как минимум на третьем свидании, разве нет?       — В самом деле, я пока не готов об этом говорить, — отсмеявшись, сказал Алекс, и вновь затянулся. Он с трудом смог выдохнуть и не закашляться, но ради этого пришлось пару раз ударить себя кулаком по груди. — Что насчёт Вас?       — Уже год с женой не живём вместе, так что я в порядке, — Уильям свободной рукой поправил копку кудрей, но она тут же упала обратно, как и лежала. — Ей понадобился развод, потому что второй раз замуж выходит, — он выдохнул дым вверх, чтобы вытяжки под потолком хоть как-то оправдывали своё существование. — Утешает хотя бы то, что ей пришлось из другого штата сюда тащиться, — слегка хихикнул он. На жалостливый взгляд Кью Голд даже цокнул языком.       — Я выглядел слишком сочувствующим? — слегка улыбнулся Кью, на что получил смех и пару коротких кивков. — Если Вам станет легче, я не хотел.       Квакити чувствовал, как от крепких сигарет и того, какой Уильям милый, у него в самом деле развязывался язык. Он уже собирался попросить у Голда номер телефона или хотя бы визитку, но его прервали.       От вида длинноногой рыжеволосой красотки, которая уверенно шла в сторону Голда, Алекс втянул голову в плечи. Должно быть, это и была его бывшая жена. Вокруг неё так и кружила тёмная аура, из-за которой становилось трудно дышать. До кучи расстраивало ещё и то, что Кью был абсолютно на неё не похож. Для больного мозга вывод напрашивался сам — если у Голда был типаж, Алекс в ещё большем пролёте, чем мог подумать.       — Уил, мы следующие в очереди, — сразу сказала она и заправила прядь длинных волос за ухо. А длинные красные ногти даже издалека выглядели жутко неудобными. Она быстро взглянула на Квакити, но не стала заострять на нём внимание.       — Да, Салли, сейчас подойду, — он слегка махнул рукой с зажжённой сигаретой, показывая, что ещё не докурил. Она цокнула языком и уже собиралась уйти, но Уил фыркнул. — Ладно, иду, — протянул он.       Уильям достал из нагрудного кармана визитку и, почти не глядя, отдал её Кью. Последний зажал её между пальцев и успел только кивнуть на прощание. На него уже не смотрели, но соблюдать мнимые рамки приличия хотелось.       Кью взглянуть на кусочек фотобумаги в своей руке и смог даже слабо улыбнуться, несмотря на волнение.       «Уильям Голд       Музыкант       wilgold@xxxx.com       +1-212-xxx xx xx»       Что-то ему подсказывало, что ему удастся оправиться от развода.       Главное не наступить на те же грабли.