satisfactio

      В какой-то незамысловатый момент можно подумать, что они парочка: невысокая жопастая брюнетка и высокий мускулистый брюнет, у которых за пазухой ничего святого. Одинаковые принципы и приколы, и хер пойми, кто у кого больше говна перенял. То смеются как один, то повадки общие, то подъебывают друг друга как лучшие друзья. Со стороны не понять, что это всего лишь два наемника, которые тупо ебутся. Она не жалуется. Тодзи не жалуется.       До поры до времени.       Периодами жопастая требует или порки, или настоящего избиения: повышенные требования, инфантильная, назойливая, гордая и бесцеремонная; может напиться без причины. У Тодзи мало причин с ней работать — и «причиной» он не называет регулярный секс. У нее качества дипломата благодаря семье: и овцы целы, и волки сыты, и уши с мозгами засраны.       Съемная квартира перестала быть островком безопасности: скопленные оружие и амуниция валяются где попало, секретные документы заполонили спальную комнату, испорченная кровью одежда не отстирывается, фальшивые удостоверения у кофемашины, — такое просто-напросто опасно хранить на чужой хате. Планы поменялись за час: все личные вещи, включая нелегальные, переезжают на квартиру сучки, которую любезно подарил отец на двадцать лет. Тодзи безмерно благодарен мужику за полное доверие для грязных дел — а такие на вес золота, — но не уверен, что папаша в курсе, чем его дочь занимается: интересуют взрывчатые вещества, а не контроллинг.       В квартире не доделан ремонт: банки краски, рулоны обоев, кафель в коробках и куча инструментов. Полностью сделаны зал и спальня: стоит шикарная двухместная кровать, огромный гардероб, туалетный столик из белого дерева, шкура на полу и здоровое напольное зеркало. Тодзи в курсах, что ему придется ютится с ней или на кровати, или на диване, если она внезапно захочет опустошить его яйца вместо хорошего сна. Вариант со сложностью «заебисто».       Зал обустроен необходимым для досуга и отдыха: стеллажи для декоративных предметов, огромный телевизор с семидесятой диагональю, кресла, ковер, картины маслом — купила у какого-то неизвестного художника, — большой диван, приставка, шикарная барная стойка и выход на большой открытый балкон. Тодзи сомневается, что задержится: во-первых, здесь живет баба, во-вторых, не намерен доделывать ремонт, в-третьих, консьерж ебет мозги.       Перенос оружия и личных вещей занял полдня. Тодзи с божьей силой сдержал угар, когда сучка объясняла консьержу, что за мужик в кепке с черными очками на лице: «да, сэр, это мой парень, пожалуйста, запомните его. нет! не заносите в базу, а то вдруг поссоримся, а у него доступ будет!». Может, и ведет себя как овца, но всегда с ним в одной упряжке.       Тодзи упал заказ: украсть флешку с катера за пять миллионов, пока хозяин находится на афтепати: ищут компромат на миллионера. Заходит в квартиру со спортивной сумкой на плече: спрятал Beretta M9 под пачками риса, шампунем, туалетной бумагой и ее трусами, которые какого-то хера забыла на его микроволновке. Сам одет в черную безрукавку с хлопковыми шортами выше колена и белые кроссовки; волосы торчат из-под кепки. Ключи хозяйке отдал, квартиру вернул в целостности и сохранности. Бабуля счастлива — Тодзи счастлив.       Достает M9, бросает сумку на пол и себя на огромный черный тканевый диван, который стоит около двух тысяч долларов. Проверяет пушку на коррозию — знакомые ноги с туфлями показываются из-под козырька.       — Как я выгляжу?       Черноволосая стерва, которая заебет мертвого и имеет херову тучу связей, требует внимания: платье глэм-шик черного цвета, глубокое декольте, блестящие кольца-серьги, выразительный макияж с длинными стрелками, черные туфли. Вульгарно и обольстительно. Платье облегает фигуру, заканчиваясь на середине бедер. Каре с укладкой обрамляет лицо. От тела идет аромат жасмина.       — Жопой.       Поворачивается задницей, позволяя оценить по достоинству.       — Не твой размер, — констатирует Тодзи. — Снова взяла у сестры?       — Она похудела, а мне как раз. Как жопа?       — Огонь.       — Не думаешь, что переборщила? Мужик может не повестись.       — Главное — твоя легенда, в которую даже ЦРУ поверит, — переводит взгляд обратно на пистолет. — Мы до конца не знаем, что может быть на флешке, так что сойдет. Что тебе нужно? Подругу, на фоне которой будешь королевой?       — У меня для этого есть сестры, а подруг ты моих и так видел.       — Вы все, содержанки, на одно лицо, а из всех только ты жрешь по ночам.       — Сделаю вид, что обижена.       Она в курсе, какой Тодзи бывает: саркастичный до тошноты, душный как сезон дождей и принципиальный как враг. Занимается сомнительным делом, тратит деньги в казино, не умеет общаться с людьми. Его вытерпит или такая же, или баба в костюме доминатрикса — третьего не дано. Она в курсе, что он пользуется ее положением и связями, а она пользуется его членом и образом жизни, который ей по душе. Ее все устраивает. И Тодзи легко ведется на провокации.       — M9 в рабочем состоянии?       — Почистить нужно, а так да.       Сучка садится рядом, поправляет платье. Тодзи на своем уме и ею не заинтересован.       — Квартира недоделана, а ты все перенес. Какие будут оправдания перед рабочими?       — За картиной вмонтирован сейф, так что не переживаю.       — Откуда…       — Я осмотрел квартиру, перед тем как переезжать, — осматривает магазин. — Я же должен убедиться, что тут нет жучков и скрытых камер, раз стены не доделали.       — То есть, ты не доверяешь?       — Доверяю, но проверяю, — вытаскивает пули. — Я работаю наемником, а не продавцом рыбы. Чувствуешь разницу?       — Я не дам тебе захламлять квартиру.       — Все равно не планирую тут задерживаться.       — Именно это ты и планируешь, — крутит прядь волос. — Так тебе проще контролировать меня.       — Мне это дорого обойдется.       Тодзи безошибочно заправляет каждую пулю, возвращая рожок в магазин. Волосы прикрывают его глаза, но от нее ничего не спрятать. Даже если он будет в балаклаве. Ставит на предохранитель — и рука, которая его взбесила, сбрасывает с него кепку резким хлопком по козырьку, следом отбирая пистолет. Сучка язвительно улыбается, заставив врасплох. Волосы влажные от жары, торчат по сторонам.       — Охуела?       — С каких лет умеешь стрелять?       — С шестнадцати.       — Когда были дружеские встречи, близкий друг отца брал меня на стрельбище. Сестры не любили такое, а мне ужасно нравилось, — дрянь что-то задумала, о чем говорит измененный тембр голоса. — И этот близкий друг, его деловой консультант, хорош. Он научил меня всему.       Девчонка продавливает диван и хрупкое терпение.       — И вот, мне четырнадцать, и меня берут на охоту. Конечно, я никого не поймала… Но я не сильно расстраивалась: учил собирать-разбирать оружие, — движется ближе. Лицо железобетонно остается непроницаемым. — И вот, мне двадцать один, и я ненавижу спокойную жизнь. Разве я тебе обо всем этом не рассказывала?       — Рассказывала. Но я был в говнище.       Ох.       Тодзи помнит главное правило: не связывать работу и личную жизнь.       И сучка знает об этом правиле, которое он исповедует херову тучу времени. Поэтому грешит: копит слюны и нежно, словно впервой, проводит по хромированной раме пистолета. Высовывает язык — провоцирует.       Ах.       — И этому он тебя тоже научил? — Тодзи залюбовался.       — Эту часть, видимо, ты пропустил.       Губы в помаде, которые качает раз в полгода, улыбаются и оголяют визитную карточку — ее ровные зубы. Тодзи не показывает, что у него завязывается узел, когда язык ползет по хрому, оставляя влажную дорожку. Наманикюренный палец покоится на спусковом крючке. Наглая морда тут же оседлывает охуевшего Тодзи, усаживаясь округлой задницей на крепкие бедра. Платье задирает на уровень пупка. Туфли сбрасывает на пол. Лучезарная улыбка прерывается сладким смехом.       — Мне напомнить?       — Чуть позже, — цапает ее за задницу.       — Боишься, что вспомнишь не то?       — Что ты меня в конец взбесишь.       Сучка сразу выставляет одну руку ему на напряженную грудь, второй подносит пистолет к языку, искусно и фамильярно гуляя по холодной стали, заманивая Тодзи на неправомерные действия. Ему категорически тяжело держаться, когда анафема, которая знает, как заставить его потерять самообладание, облизывает огнестрельное оружие, которым убивает. Удар тока — невозможность устоять перед подобным зрелищем, которое сучка устроила перед носом. Накрашенные губы оставляют по пистолету поцелуйчики, грязная улыбка не слазит. Пальцы с остервенением сжимают задницу.       Сколько бы денег на ее банковском счете не было — ни йена не стоит.       Но ее жопа — нет такого номинала.       Сучка елозит по его члену, хват на заднице приносит боль. Любые вещи над ней можно практиковать: всю гамму боли и ласки, которые вызовут боль и слезы от этой же боли. Брюнетка — избалованная жизнью и родителями сука, которая может жить как хочет, гулять сколько хочет, прожигать жизнь сколько угодно. У нее лицо идеального цвета, маникюр раз в неделю, дорогой шмот, косметолог, тачки, встречи богатых, развлечения богатых, бешеные украшения, апартаменты хуеву тучу квадратных метров, изобилие развлечений; званые ужины, музеи, гольф, гонки. Ей плевать на остальных, плевать на мнение чужих и последствия. Может позволить себе все, но выбирает это.       Выбирает не быть бизнес-леди — выбирает грабить бизнес-леди.       Тупая, никчемная, беспомощная. Зубы сводит.       Сучка с идеальным макияжем появляется перед лицом, уводя губы в помаде с огнестрела на губы Тодзи. Невозможный поцелуй сбивает как поезд.       У Тодзи нет проблем с самоконтролем: у Тодзи проблемы с плохими суками.       Рука намертво хватает затылок. Поцелуй на вкус как помада для губ, кофе со сливками; как нетерпеливая, глянцевая и сверкающая как глиттер сучка, способная затмить собой любую вечеринку. Тодзи на взводе целует ее, вырывает тихие стоны. Дыхание перехватывает, рука на груди обдает жаром. Он буквально готов уничтожить помаду на ее губах, но вместо этого она мажется по его шраму и подбородку, стоило ей надавить в поцелуе и громко вздохнуть. Горяча, как мексиканский зной.       Тодзи из принципа разрывает поцелуй. Девчонка улыбается — всегда ему улыбается — и азартно протирает уголки губ. Он слизывает вкус дрянной косметики.       — Я не хочу переделывать образ, не заигрывайся.       Тодзи думает совсем наоборот.       — Как тебя, на марафете, не испортить?       — Я могу опоздать.       — Ты и так по плану должна опоздать. Так что, хватит, подруга, пиздеть, и займись другим оружием.       — Стрелять умеет?       — Зависит от ухода за ним.       Тодзи резко разводит ноги и кидает ее себе в ноги, выставляя M9 у нее перед лицом, на месте своего члена. С характерным звуком снимает с предохранителя. Зеленые глазища горят.       Одна из причин, почему с ней работает — способность ко всему подстроиться.       — Или зависит от того, кто оружие эксплуатирует?       Девка подстраивается: удобно расставляет колени, кладет руки на квадрицепсы и берет пушку в рот. Отклячивает задницу, чтобы мудила видел большую задницу, и прячет взгляд под челкой. Опускается медленно: сначала мушка, а потом, сантиметр за сантиметром, спусковая скоба. Блять, почему не выстрелить?       Может, потому, что эта жопастая имитирует минет?       Дело в другом — как она это делает.       Зависимо, с любовью, первоклассно, безбашенно, страшно, весело.       Охуенно-богатый рот с размазанной помадой прячет поцелуйчики на стали. Охуенно-богатый рот делает тугие поступательно-возвратные головой, олицетворяя кристально чистый секс. Дергает задницей, чтоб платье скатилось дальше, на поясницу, с намерением принести агонию. Тодзи с маниакальным удовольствием наблюдает за каждым движением. Сучка себе цену знает: так играть с ним ни одна не имела права.       Кладет руку поверх его руки, направляет пистолет кверху, заползает круговыми движениями кончиком языка в дуло оружия.       Тодзи на грани выстрелить. Туше.       Хах, блядь.       Язык гуляет от дула до его пальцев, слизывая поцелуйчики. Тодзи игнорирует стояк. Пару мнимых просьб — и большой палец Тодзи, который он не помыл с мылом, оказывается в ее охуенно-богатом рту. Наращенные ресницы легонько подрагивают.       — Ты такая…       Охуенная сука.       — Мразь.       Сучка с затмением хватает его за запястье, сжимает — направляет и не позволяет уйти раньше времени. Облизывает палец, в глаза смотрит через челку своими чайными лепестками, и Тодзи надавливает, подхватывая другими пальцами подбородок. Специально много слюней пускает, чтобы мудаку сложнее было скрывать очевидную похоть. Расшевелить, раззадорить, отсосать что захочешь — и это у нее выходит.       Тодзи в одно движение отрывает ее от пальца, как от ебаного леденца, стаскивает шорты и утыкает в свой заждавшийся член. Девчонка усмехается, опуская шорты на пол.       — Тебе повезло, что я сейчас трезвая.       — Иначе ты сблюешь на отполированный пол?       — Будешь ерничать — встану и уйду.       — Заткнись и приводи в действие, сука.       Игнорирует нытье в коленях и принимается за дело: обхватывает у яиц и влажно облизывает головку, идентично с дулом оружия. У Тодзи кипит плато: теплая слюна течет по стволу, тягучие движения мусолят капающую на диван слюну. Обхватывает головку, не трогая ствол. Четкие рельефы мускул от дыхания напрягаются под майкой. Девчонка играется с ним, забавляется, дразнит и смущает. Глаза закрывает — экзальтированно погружается в отсос, создавая огромную пропасть в сознании.       Руку на сердце: у Тодзи идут мурашки.       Руку на сердце: ее патлы в мертвом хвате.       Сучка хочет — сучка получает.       Игнорировать боль, сжатие и тяжелое дыхание — повернуть голову так, чтобы излюбленный член вошел глубже; чтобы не хватало воздуха; чтобы рвотный позыв стучал в глотке; чтобы Тодзи терял связь с миром; поднять голову так, чтобы вязкая слюна отпечатывалась в памяти бастионом. Сучка смотрит из-под челки — Тодзи злорадно ухмыляется, держа ее за волосы. Никуда, шваль, не уйдет.       Рука движется в такт ее развращенной голове. Девчонка отсасывает — он на грани ее и застрелить, и благословить, и заплатить из собственного кармана. Она — не киллер, но от ее работы язычком у него сносит башню.       Чтобы пистолет пришел в действие, нужно ухаживать и нажать на спусковой крючок. Чтобы Тодзи кончил, нужно сделать идентичное.       Специально делает так, чтобы он чувствовал себя лишним — встревает носом в бритый лобок, задерживая дыхание.       Прощается все. Даже небрежно брошенное «ммм».       Тодзи собирает ее волосы в хвостик, насильно удерживая бестолковую с членом в глотке. Она на другое не способна — только брать член по самые не хочу, наслаждаться болью и слезами от глубокого горлового, приносящее дефективное наслаждение. Только раздражать, бесить и заставлять угождать.       Три секунды — сучка шумно отстранилась, наполняя легкие сладким кислородом. Челюсть ведет. С уголков зеленых глаз катятся слезы. Нить слюны соединяет губы и головку. Губы краснее помады. Загнанно дышит. В голове — звенящая пустота. Руки опускаются на его квадрицепсы. Тодзи заворожен ее видом — стоячий, обслюнявленный и измазанный помадой член просит оказаться в ипостаси еще разочек.       — Мне придется учить Прием Геймлиха?       Тодзи любезно поправляет ее волосы с губ и щек, давая отдышаться.       — Трахни меня. Сейчас же.       — И это ты говорила про «не заигрывайся»? — в наказание тянет волосы до боли.       — Ну Тодзи…       — У меня нет на это времени.       — Куда угодно, можешь в задницу. Тодзи, трахни меня.       — Я только из тебя вытащил, стерва, хватит мантры зачитывать.       — Ну Тодзи…       — Блять, да ты издеваешься.       Тодзи быстро устраивается на диване полулежа, собирая колени вместе, и сучка тут же, как бешеная, оседлала его. Тысячетонная задница приземляется ему на бедра, платье задирается до пупка для лучшего вида. Она всегда ему напомнит, что не он главный — и это взъебет с полоборота.       Слюнявит два пальца как может, но, кажется, было лишним: сучкой можно драить полы. Внутривенная доза атакует организм: Тодзи лаконично-романтично засунул член ей в киску. Если ее не заткнуть, то ее можно услышать даже в разгар бейсбольного матча.       Сучка высокопарно стонет — Тодзи оттаскивает ее от своего уха. Руки выставляет по обе стороны его головы для опоры, выпячивает задницу, двигается сама. Стоны нарастают в громкости эквивалентно фрикциям. Сочная жопа сочно бьется об его крепкие бедра.       Руки Тодзи сползают с талии на бедра, с бедер на талию, помогая скакать на избалованном крепком члене, словно от этого зависит банковский счет. Физиономия — ничто иное, как обложка порно. Девчонка делает круговые движения задницей, сразу же возвращая бесцеремонные толчки в лоно. Румянец появляется и без румян, от губной помады остался только тинт.       Нарастающий кайф бьет под дых. Тодзи не сводит с нее взгляд. Тодзи слушает ее как любимую песню. Извращенная сука избавляет Тодзи от лишней активности — Тодзи в благодарность временно перестает ее ненавидеть.       Звуки кожи о кожу выбивают предохранители.       Внутри она такая же бесящая, сладкая, мучительная, умопомрачительная и охуенная. Сука стонет в потолок, пытаясь не лишать Тодзи слуха. С придыханием заставляет ее сбавить обороты: надолго с таким рвением его не хватит.       — Я понял одну вещь, пока не оглох…       — Затихни.       — Тебе нельзя петь.       — Ты можешь заткнуться?       — Иначе все поймут, что ты охренительно трахаешься.       — Ты издеваешься…       — Тебя выдает вокал, если что.       Сучка лихорадочно улыбается, смотря на него сверху. Тодзи ехидно скалит зубы. Идеальное понимание.       — Какой же ты, блять, юморной, Фушигуро, когда весь потный и на грани кончить.       — Особый кайф — тебя подъебывать.       — Ненавижу тебя!       Тодзи с такой же ненавистью хватает ее за затылок и тянет впритык. Оставлять засосы нельзя: послезавтра у дряни встреча с сестрами. Толчки вернулись в нее с его подачи, тихие стоны — ему в ухо. Тянет за волосы вниз, заставляя вздернуть морду к потолку. Вторую руку опускает на задницу, впиваясь как животное в кусок мяса. Желание сжигает напалмом. Маленькая грудь скачет под платьем. Сучка, которой ничего от жизни не нужно, дарует ему запретную нирвану, нагружающую организм до комы.       Носом зарывается в приятно пахнущие волосы, путая со своими.       — Тодзи…       Тодзи поднял зрачки на нее. Все органы чувств заняты ею.       — Я сейчас кончу.       У них есть суперспособность: вырубать свой ебаный мозг.       Тодзи умалишенно поставил ей один засос. Сучка в отместку до нестерпимой боли схватила его за влажные патлы и потянула назад, вынуждая отстать от шеи. Тодзи не принял такой порыв: шикнул от режущей боли, явно потеряв ком волос, и в ответ резко толкается в нее по самые блядские яйца, стирая суку в порошок. Она тут же откинулась всем весом назад, выставляя руки для опоры ему на колени, закатив мокрые глаза. Он уверен: ей нелегко держать себя в этой позе, но ему глубоко похер.       Он знает, что ей нужно.       Снимает с себя потную безрукавку, оголяя напряженный пресс, расставляет колени шире — девчонка самостоятельно насаживается, громко стонет, бьется жопой об его бедра. Пальцы на ногах сжимаются. Дыхание становится хаотичным: Тодзи прикасается к ее горячему клитору, заставляя держать ровную амплитуду толчков. Пару секунд — фееричный оргазм нахлынул женское тело. Ноги рефлекторно сжимаются. Плюхается задницей, сжимает стенки. Тодзи теряет голову. Дыхание глубокое, тяжелое, возбужденное, спадающее.       Тупая, но такая шикарная с закатившимися глазами.       — Предупреждение: я сейчас кончу, — тактично уточнил, смотря на выдохшуюся стерву.       — Я не встану…       — Придется.       — В меня, — она себя не слышит.       — Блять…       — Пожалуйста, пупсик, кончи в меня.       — Я не…       — Мудила, у меня колени отваливаются!       — Ты меня…       — Сделай, как сказала!       Тодзи делает полностью наоборот: перекидывает наэлектризованную суку на диван, лицом к себе, ставит одну ногу на пол. Сучка расстилается по огромному дивану жижей, хватает Тодзи за бока. Видна каждая напряженная мышца тела, волосы свисают с лица, капает пот; хватает ее за крупные ляжки, задирает ноги — пара десятков глубоких толчков приблизили очереди оргазма. Живот напрягается, дыхание сбивается, оргазм отправляет в аут. Тодзи с большим удовольствием кончил ей на живот.       Прекрасная дива.       Тодзи восстанавливает связь с миром спустя десять секунд. Вяло падает на диван, протирает лицо и волосы от пота. Мышцы тела напряжены как камни, грудь вздымается от частого дыхания. Сучка садится рядом с размазанным макияжем, обжигает дыханием щеку — пьяная стерва, которую когда-нибудь убьют, расцеловывает шею, нижнюю челюсть, скулы, губы, оставляя легкие поцелуйчики по потной коже. Пиздецки хорошая помада, однако.       У него проблемы.       — Я на противозачаточных, слепой, уже как полгода, — целует ему ключицы.       — Что…       — Необходимая мера девушки, с которой ты «работаешь».       Тодзи вообще не вдупляет, что происходит. Вместе со спермой слил серое вещество.       — И ты… мне сказала только когда я закончил?       — Тебя переспорить — тоже самое, что общаться со стенкой. Ну, и тебе необязательно знать все из моей жизни, пупсик, — язвительно бросает она, проводит языком по плечу, встает на ноги. — Ты пойдешь со мной в душ?       — Нет.       — А если напомню, чему меня учил друг отца?       Сучка громко смеется, чудом не встревая в дверной косяк, щеголяя задницей. На коленях будут ссадины, на шее всплывает засос, задница ноет.       Тодзи откидывает голову на спинку дивана. Втыкает в потолок. Глубоко вздыхает.       Пиздец какие проблемы.

***

      Гонки закончились победой тюнинговой Toyota Mark II. Спорткары заполонили подземную парковку, разгоряченный народ разбегается: виски тем, кто не за рулем и кальян из каждого багажника, победителя подбадривают криками — праздник, а не гонка. В воздухе пахнет жженой резиной. Девушки одеты в ковбойские шляпы, мини-юбки и топы. Музыка, рычание моторов, разговоры. Ее ставка сыграла: вынесла тысячу йен. Выглядит вызывающе: два хвостика, топ со стразами, расклешенные штаны и конверсы. Пришлось кардинально менять образ на скорую руку. Афтепати плавно переплыл в клуб с шикарным, просто восхитительным баром.       Мужчина, который ее интересует, не местный: европейский разрез глаз и покрыт с пят до головы татуировками. Заказала себе и ему «Маргариту» в качестве комплимента и повода познакомиться. Он — тот самый, кого нужно занять собой, пока Тодзи благочестиво обчищает его катер.       — Ты откуда?       — Кони-Айленд, остров в Бруклине.       — И что ты делаешь в Токио, где бешеная конкуренция? — потягивает «Маргариту», смакуя текилу и сок лайма. — Ты в Америке мог бы получить большие перспективы.       — Мой бизнес здесь цветет.       — Хм…       Девчонка осушает вторую по счету «Маргариту», удивляя мужика неумением пить. Стоило только рот открыть про ведение бизнеса и кто его цветущий бизнес порноиндустрии — приступ тошноты вынудил ретироваться в женский туалет, переполненный знаменитостями из фэшн-индустрии. За вид, что ее не тошнит, ей нужен Оскар.       С гордостью промывает рот прямо на глазах у какой-то высокооплачиваемой модели, которая тащиться по гонкам и любит еблю в Феррари, миленько подмигивая. Вешалка выходит из туалета с брезгливым взглядом — Тодзи врывается в женский туалет как черт из табакерки, впечатывая сучку в кварцевую стену; боль прошила лопатки и плечи. От удара перекосило в мозгу. На нем черная кепка, очки, перчатки, футболка и брюки. Через пьяную пелену знает: он в ярости.       — Ты охуела, подруга.       Глупо смеется, ведет пальцем по напряженной груди. Боже, пора его пристрелить.       — Не хочешь тройничок п-попробовать?       Тодзи упрямо молчит, чувствуя смрад коктейлей. Вот, каково это — смешивать личную жизнь и собственную проблему. Отстраняется от стенки, достает из кармана ключи от машины. Сучка заливисто ржет, сгибаясь в угол тридцать градусов. Тодзи непонимающе смотрит на тупой угар, привлекающий лишние глаза.       — Я тебя сейчас изобью. Завали ебало.       — Я по твоей кислой мине вижу, что ты не нашел флешку!       Тодзи замер. Взгляд прячется за очками. Сучка оттягивает резинку брюк, кидая ему в трусы припрятанную еще давным-давно черную флешку. Да, татуированный гайдзин взял ее с собой, а у толстой жопы с двумя хвостиками свои козыри. Даже сейчас.       — У ублюдка есть клатч, а у меня есть сноровка и два хвостика, перед которыми порнорежиссер не устоит. Я рою дальше, чем ты…       Сучка хватает его за козырек кепки, тянет к себе, чтобы подонок по губам читал и перегар нюхал:       — И я хочу тебя прямо сейчас.       — Я сейчас тебя застрелю.       — Купишь мне килограмм мороженого? — ее руки оказываются везде.       — Мы уходим.       — Ну Тодзи…       Тодзи пихает ее в стену, отходя. Пару шагов — и сучка, какого-то хуя, смогла украсть у него M9, снимая с предохранителя.       У Тодзи девяносто девять проблем.       — Эта вешалка на меня не так посмотрела. За мной.       Но, эта стерва, с которой он ладит только когда оказывается внутри нее — ни одна из них.