Закрой глаза

Это время стало их тюрьмой и вторым шансом одновременно.

Он смотрит. Глаза в глаза – улыбка на губах. У одного черти пляшут, и клыки поверх губ ложатся, а у второго все поджимается разом, отдаваясь мутными спазмами. Током прошивает, и этот разряд идёт по телу, обжигая. На фоне разговоры идут дребезжащим шумом, а камеры ловят переглядки. Саша весёлый. Он улыбается, обнажая белоснежные клычки, светит счастьем из глаз, аж искры в стороны летят, смеётся над чем-то своим, и смотрит. Смотрит, дарит морщинки в уголках глаз и кидает искрами прямо в Олега. Они летят в него, и что-то внутри вспыхивает, дёргается нервно, а зверь просыпается, дьявольски скалясь. Трясет шерстью, мурлыкая, но сидит на цепи смирно, сложив в ожидании лапы. А Саша подмигивает. Легко, движение века – и Олег ловит этот жест, впитывая его в себя. Олег теряется, растворяется, улыбается неловко, пытаясь выловить озорной взгляд, но Саша больше не смотрит – светит улыбкой на Лину. Он выглядит так, словно не курил нервно несколько дней назад, с оскорбленной душой выскочив из зала. Будто не прижимал к себе нервно Олега, трясясь в его руках, словно не прятал жгучие слезы и выдохи со вкусом сигаретного дыма на его щеках и шее. Будто не скулил от раздирающего изнутри разочарования, немощный щен, зубами прикусывая чужую нежную кожу. Он смеётся теперь, плача тогда, но Олег видит скрытое раздражение, скребущееся в груди, и не может оторвать взгляда. Голосование проходит мимо, перед глазами – только белозубая ухмылка и бесенята в глазах. Олег бредёт по зданию, ходит по коридорам от двери к двери, в полной темноте не различая надписей – толкает первую попавшуюся дверь, откликаясь на знакомую энергетику, и она принимает его в свои объятия, а родной запах ласкает нос. Саша стоит посреди комнаты, оборачивается на вошедшего. Он не улыбается. Не показываются из под плотно сжатых губ белоснежные клычки, плечи опустились, глаза потухли, не излучая мерцающий свет – Олег знает, что они и не светились по-настоящему. Саша стоит посреди своей собственной гримёрки. Он смотрит на Олега и чувствует давящее чувство в груди, а в сердце скребётся что-то странное, страшное. Олег делает шаг вперёд. Он идёт вперёд, словно бы что-то ведёт его, не останавливается, даже видя в глазах напротив промелькнувший страх. Саша, привыкший бороться, отступает. Отходит в тень, позволяя этому странному чувству заполнить себя, отдается ему, перекладывая поводок ответственности. Олег идёт вперёд, он смотрит в когда-то мерцавшие наигранным счастьем глаза. Они падают в кресло резко, неприятно, и Саша морщится от того, как позвоночник с хрустом стукается о спинку. Олег падает на него, наваливаясь всем весом, устраивается на чужих бедрах. Елозит из стороны в сторону на бедрах, ощущая под собой острые колени, скользит вперёд-назад. Окольцованные пальцы хватаются за ягодицы, впиваясь в кожу, заставляют замереть на месте. Олег прижимается ещё ближе, устраивает свою голову на сашином плече, жарко дышит в шею и руками проводит по напряженной спине. Саша дышит хрипло, чувствуя, как закручивается в спазмах желудок, а пальцы деревенеют. Он борется с тошнотой и проступающим отвращением, зная, что заведомо проиграл эту войну с самим собой. Его прохладные пальцы забираются под рубашку, оглаживают бока и напрягшийся живот, ведут вверх, вызывая по коже мурашки, и снова опускаются вниз. Олег нетерпеливо ёрзает на месте, чувствуя, как грязное удовлетворения расползается по его венам, а зверь все выше поднимает голову, облизываясь и перебирая лапами, машет хвостом и тихонько порыкивает. Олег думает, что зверь под его контролем. Он забывает, что зверь один на двоих. Саша сдавливает больно, до синяков на рёбрах, царапает нежную кожу и дышит рвано в чужую шею, зубами впиваясь в кадык. Олег сглатывает, сжимается весь, пытаясь уйти от боли, но властные руки не дают – удерживают на месте, сжимая сильнее. Рука ползет вверх, прохлада колец не приносит успокоения, серебро сцарапывает кожу до красных отметин, а ладонь завершает свой путь, смыкаясь пальцами на беззащитном горле. Олег послушно откидывает голову назад, позволяя пальцам сжиматься сильнее, дышит ртом, судорожно проходясь языком по губам, оставляет на щеках влажные дорожки слез. Саша не видит, не слышит рваных вдохов и хрипов, не слышит тихий скулеж, ощущая, как что-то дьявольское продирается через грудную клетку на свободу, разрывает кожу. Он слышит треск своих проломленных ребер и почти животный рык, со страхом узнавая в нем свой собственный звук. Олег жмется ближе, цепляется руками за рубашку, оставляя мятые следы. Он задыхается от захлестнувших чувств, понимая, что это его собственный конец. Кожа горит, а от пальцев по телу идут безудержные разряды тока, Олег выгибается им навстречу, добровольно подставляясь адской боли, мешающейся с наслаждением. Звенит пряжка ремня, а рука, перекрывающая кислород, исчезает, с силой расцарапывает грудь и опускается к кромке джинс. Олег наполняет лёгкие воздухом до протестующего спазма. Саша не сдерживается, неосознанно двинув бедрами вверх. Оглушительно рветься стальная цепь, и зверь внутри Олега рычит и мечется из стороны в сторону. Олега выламывает, и он валится на чужое плечо, языком проходится по солоноватой коже, размазывая по ней собственные жгучие слезы. Зверь берет верх, и Олег сдается, добровольно отдавая власть. С неба летит звезда, а тела извиваются в танце под покровом ночи. Прохладная рука на члене заставляет задохнуться, выбивая из лёгких воздух несдержанным хрипом. Палец очерчивает головку, и Олег жмуриться до фейерверков перед глазами, сжимается, хнычет Саше в ключицу, дышит горячо, проходясь по губам языком из раза в раз. Сглатывает гулко, чувствует, как бешенство рвется наружу, продираясь сквозь лёгкие, заставляя глотать воздух, кусает кожу на ключицах Саши до алеющей отметины. Чувствует, как с силой впиваются в шею пальцы, отдирая от укушенного места. Он размыкает плотно сжатые веки – пылающие возбуждением глаза напротив. Нет, это не то, что он хочет видеть. Не то, что он должен был увидеть. Это означает, что увязли в этом по горло вдвоем – есть лишь несколько минут, прежде чем вязкая тина заполнит лёгкие. Олег рветься вперёд, но чужая рука останавливает в миллиметрах, и на губах Саши отпечатывается лишь резкий выдох. Горькая, озлобленная ухмылка искажает губы, а синие, темные глаза вспыхивают гневом, и Олег вновь опускает веки. Острая боль течет по венам, она въедается в кожу, в мясо, становится неотъемлемой его частью, и Олег не сопротивляется. Больше нет. Он отдается ей без остатка, принимая свою грязную участь вместе со зверем, давно взявшим над разумом власть. Движения руки на члене быстрее, жестче, пальцы сжимаются сильнее, а кольца впиваются в кожу, принося почти невыносимую физическую боль. Она перекрывает душевную, и Олег выгибается, стонет в голос. Саша рычит – зверь взбунтовался и требует крови, – притягивая к себе чужую тонкую шею, впивается в нее клыками, рвет кожу, мокро слизывая вязкую кровь, отдающуюся тяжёлым металлом на языке – этого достаточно, и Олега ломает до хруста позвонков. Он вздрагивает всем телом, пачкает футболку Саши, слезы брызжут из глаз, лёгкие наполняются родным запахом до отказа, а сердце на миг останавливается. Он валится без сил, но чужие руки подхватывают, не давая опереться. Олег почти съезжает на пол, но Саша держит, пытаясь прийти в себя. Дыхание у обоих сбитое, хриплое. Дышать нечем, тина пробралась в глотку. Запах секса отрезвляет, и Саша поднимается на ноги, укладывая в кресло Олега безвольной тряпичной куклой. Саша уходит. Плотно закрывает за собой дверь, оставляя Олега в темноте гнить под тяжестью совершённого и желания повторить.