livin' for the weekend

Нил хочет. Это зуд, желание. Оно расползается под его кожей, словно заживающая рана — слишком нежная, чтобы ее расчесывать, и слишком раздражающая, чтобы игнорировать. Это Эндрю Миньярд. C того самого момента, как Нил познакомился с ним, он стал проблемой, сея хаос в жизни Нила, но, похоже, никто больше этого не замечает. Он словно камень в реке, нарушающий течение. Нил не может отвлечься от мыслей о нем. Нил хочет его. Или хотя бы что-нибудь от него. Понять его. Быть все время рядом с ним. Вытянуть из него слова. Подойдут любые слова. Нил стерпит даже оскорбления. Иногда Нил размышляет о том, каково это — получить одобрение от Эндрю, и это почти что сводит его с ума. У него мурашки бегут по коже. Кевин, с другой стороны, не поклонник Эндрю. Нил знает это, потому что он знает Кевина лучше, чем самого себя. Он ощущает, как выражение лица Кевина отражается на его собственном лице: как тот морщит лоб, как плотно сжимает губы. Теперь, когда Эндрю все время крутится рядом, его губы всегда сжаты, но, похоже, Кевин не одинок в своем беспокойстве. Остальные, кажется, тоже не знают, что делать с Эндрю, с его острым, как нож, языком и опасностью, которую сулят эти мощные руки и сбитые костяшки пальцев. Кевин говорит, что Эндрю мудак. Это верно. Кевин говорит, что у Эндрю дурной нрав. Тоже верно. Кевин говорит, что Эндрю не стоит времени Нила. Он говорит, что слишком много людей всю жизнь давали Эндрю Миньярду именно то, что он хотел, а теперь он испорчен и совершенно не способен быть чьим-то другом, он черств и холоден. Нил не совсем в этом уверен. Он не думает, что Эндрю на самом деле хочет чего-то, кроме того, чтобы его оставили в покое. Но Эндрю не оставляет Нила в покое. А может, это Нил не оставляет в покое его?

*

Эндрю появился около месяца назад. Он оказался братом Аарона, и только недавно переехал к ним в город. Большую часть времени он в лучшем случае старается не отсвечивать. На караоке-вечеринках он всегда пристраивается комочком в углу гостиной. Во время вечеров для игр он отказывается от участия в них по соображениям совести. Когда они все вместе идут куда-нибудь, он открывает свой собственный счет и пьет те напитки, которые, как известно Нилу, нужно пить, если хочешь выглядеть выше всего этого — щедрые сантиметры янтаря в толстых стаканах. Он держится особняком. За исключением, — а всегда бывают исключения, Нил живет в них, — ближе к концу ночи и после достаточного количества тех самых очень холодных напитков, Нил постоянно оказывается рядом с Эндрю. Наедине с Эндрю. Обычно на улице, с соблазном выкурить сигарету, но иногда и просто забившись в какой-нибудь угол, или на опустевшей кухне, или на позабытом диване, после того, как все разошлись. И тогда Эндрю Миньярд становится другим. Или нет, не так. Он не становится другим, его просто становится больше. Он немного разговаривает. До сих пор Нил видел, как он общается только двумя способами: оскорблениями и вопросами. Иногда он их комбинирует. Иногда вопрос звучит как оскорбление, например: — Тебе когда-нибудь говорили о том, что ты слишком много болтаешь? Вообще-то нет. Нилу не так уж часто в жизни говорили об этом. Он так и отвечает. — Значит, мне не повезло, — невозмутимо и с пренебрежением говорит Эндрю. — Все сходится. Нил краснеет. Это наполовину смущение, наполовину нечто совсем другое. Желание, думает он. Желание находиться в тепле. Когда Эндрю рядом, всегда лето. — Ты одержим им, — нахмурившись, говорит ему позже Кевин. — Сам видишь, каким ты становишься. — Каким же я становлюсь? — спрашивает Нил. Кевин хмурится сильнее. Нил размышляет, а не путает ли иногда Кевин их обоих, не забывает ли, где кончается он сам и начинается Нил. Нил точно знает, где заканчивается он и начинается Эндрю. Он мучительно ощущает каждый вздох в разделяющем их пространстве, каждый обнаженный сантиметр кожи, каждое случайное касание рукой швов на куртке Эндрю. — Я не одержим, — говорит Нил, солгавши, как лжец, которым он всегда являлся. — Он интересный. — Он грубый, — ворчит Кевин. — И? — спрашивает Нил. — С тобой, — говорит Кевин. — Он грубый с тобой. — Бывало и хуже, — отвечает ему Нил. — Я знаю. И вот поэтому ты заслуживаешь лучшего. А что, если Нил не хочет лучшего? Что, если ему нравится холодный взгляд Эндрю, которым тот окидывает его, когда Нил и Кевин появляются у Элисон и Аарона в пятницу? — Ты вышел из дома в этом? — приподняв бровь, спрашивает Эндрю. Нил осматривает себя. Конечно, джинсы полиняли, а дырки на коленках заняли свои заслуженные места. Толстовка раньше была ярко-оранжевой, а сейчас стала персикового цвета. Но ведь это просто вечер игр. — Ну да, — медленно произносит Нил. Стоящий позади него Кевин напрягается. Это движение привлекает внимание Эндрю. Его медового цвета глаза сужаются на долю секунды, а затем возвращаются к своему обычному постоянству, гипнотизируя неподвижным черным зрачком и золотисто-зеленым вихрем, который — Нил готов поклясться — движется при правильном освещении. — И ты разрешил ему, — цедит слова Эндрю, обращаясь к Кевину. — Да как же ты за ним присматриваешь? Кевин тянется через плечо Нила и толкает дверь, едва не вырывая ручку из хватки Эндрю. Тот приподнимает бровь. Нилу кажется, что его это забавляет. Иногда у него слегка подергивается левый уголок губ, когда он особенно пристально смотрит на Нила. Как сейчас. По мнению Нила, это самое близкое к улыбке выражение Эндрю. Дверь сильно ударяется о стену с громким стуком. Это привлекает Элисон — она оказывается в прихожей, окутанная облаком светлых волос и запахом свежеиспеченного печенья. — Заходите, заходите, — говорит она, бесцеремонно отталкивая Эндрю с дороги. — Не обращайте на него внимания. Ему нужна социализация. Нил не слышит точно, что Кевин бормочет себе под нос, но он почти уверен, что Кевин не думает, что «социализация» — это то, в чем нуждается Эндрю. Он отступает назад, задерживаясь у двери после того, как Элисон уводит Кевина. — Тебе, — спрашивает Нил, — нужна социализация? — Мне нужно оружие, — говорит ему Эндрю. — Это решает проблемы гораздо быстрее. И что ж… Нил не понаслышке знает, что это правда. Он слабо улыбается Эндрю и проскальзывает мимо него в дом, вспоминая всевозможные лезвия ножей, вспоминая, как они впивались в его кожу. Его шрамы тоже это помнят. Они ноют. Выцветшее белое пятно на его плече пылает жаром — жгучее ощущение на давно омертвевшей коже. Эндрю снова отказывается играть в игры. Он наливает себе на несколько сантиметров чего-то дорогого и цвета желтого топаза, занимает кресло в углу и просто сидит там и наблюдает, глядя куда-то вдаль. Смотрит на мир свысока. Иногда смотрит на Нила. Довольно-таки часто, поэтому, когда у них наступает перерыв, чтобы сходить в туалет, перекусить и размять конечности, Нил следует за Эндрю на улицу. У Элисон и Аарона есть обставленная терраса — идеальное место для вечеринок. Здесь расположены мягкие кресла, висят гирлянды и стоит гриль размером с самого Аарона. Сейчас осень, и по ночам прохладно; воздух пощипывает колени Нила сквозь дырки в его джинсах. Эндрю присаживается на спинку дивана и вытягивает ноги перед собой, чтобы не повалить стальной каркас. Нил располагается рядом, засовывая руки в карманы толстовки, чтобы согреться и удержаться от сигареты, которую, как он знает, Эндрю вот-вот ему предложит. Предложение поступает. Нил мотает головой. Каким-то образом, когда Эндрю поднимает свою сигарету в губам, прикуривает и делает глубокую затяжку, пространство между ними исчезает. Эндрю — сплошной сгусток тепла рядом с Нилом, столь же успокаивающий, сколь и волнующий. Они сидят в тишине, пока Эндрю не докуривает сигарету, окруженные уютным молчанием в облаке дыма и едкого запаха. Внутри остались все друзья Нила и Кевин, его вторая половинка. Внутри суета и люди — люди, которые любят его, люди, которые исключительно добродушно могут его подкалывать. Нил не уверен, почему он оказался снаружи, за исключением того, что он этого хочет. Он реально этого хочет. Эндрю докуривает сигарету, бросает окурок на землю и растирает его ботинком. Он смотрит на Нила. Нил сопротивляется желанию посмотреть в ответ так долго, как только может; он устремляет взгляд на усыпанную листьями крышку бассейна Элисон и Аарона и считает на стольких языках, сколько может вспомнить. Он досчитывает до десяти на французском, шести на немецком, после чего поворачивается, уткнувшись подбородком в плечо, и встречается взглядом с Эндрю. Что-то изменилось. Лицо Эндрю, как всегда, ничего не выражает, но Нил каким-то образом может его прочитать. Он крепче упирается ногами в землю и ждет. И ждет. Он доходит до двадцати на испанском, и тогда Эндрю двигается — медленно, поднимая руку. Он проводит пальцами по волосам Нила тоже медленно, но без колебаний. Его хватка ощущается почти что, почти что слишком напряженной. Сердце Нила замирает, а затем, кажется, осознает свою ошибку и снова пускается вскачь с удвоенным темпом. Он наклоняется, потому что это кажется правильным, и потому что это слегка снимает давление на кожу головы, и потому что от Эндрю охренеть как вкусно пахнет специями, дымом и кожей. Его целовали и раньше. Но он никогда не ощущал ничего подобного. От этого у него никогда не дрожали руки. Подобное ощущение скольжения — прикосновение к нижней губе Эндрю, движение языка по задней поверхности его зубов — никогда не вызывало у Нила желания выбраться из собственной кожи. Все заканчивается, едва ли начавшись; всего лишь несколько ослепительно ярких секунд. На память Нилу остаются только приятная боль на коже головы и привкус виски на языке. — Подожди, — говорит Нил, пытаясь понять, что происходит. Он думал, что Эндрю не то чтобы ненавидит его, но уж точно не любит. Эндрю отвечает: — Нет, — и уходит. К тому времени, когда Нил возвращается в дом, все еще сбитый с толку и определенно потерянный, Эндрю уже ушел. Нил устраивается на полу между коленями Кевина и пытается — безуспешно — сыграть в «Heads Up!», выбирая категорию «названия брендов». Он лажает с «Honda», «Tylenol» и даже с «Mountain Dew». — Ох, Нил, — ласково произносит Элисон. — Ты безнадежен. Все смеются. Он действительно безнадежен. Но чем же эти слова отличаются от того, как Эндрю обращается к нему? Это просто потому, что сейчас все улыбаются, а выражение лица Эндрю никогда не дает трещин? Нилу хотелось бы, чтобы Эндрю все еще был рядом. Слишком скоро он теряет вкус Эндрю у себя во рту и перестает ощущать пальцы Эндрю, расчесывающие его волосы. Быть может, ему действительно все это привиделось? Он настолько сомневается в произошедшем, что почти ничего не говорит Кевину. Почти. — Он поцеловал меня. — Кто поцеловал тебя? — требовательно спрашивает Кевин. — Эндрю, — говорит Нил, но потом поправляется: — Типа того. — Как это он «типа того» поцеловал тебя? — спрашивает Кевин, и воздушные кавычки в его голосе отдают злобой и жестокостью. — Это было просто… быстро? Короткий миг. — Он реально короткий, — бормочет Кевин. Удар ниже пояса, поэтому Нил игнорирует его слова. — Думаю, мне понравилось, — говорит Нил. — Ну а мне нет, — отвечает Кевин. — Это произошло, когда вы вышли на улицу? Он вернулся, как будто за ним кто-то гнался. — Я не гнался за ним. Или гнался? Был ли он чересчур настойчивым? Слишком неопытным? Недостаточно страстным? Обычно в этом-то и заключается проблема. Нил решает. — Это ничего не значит. — Я собираюсь дать ему по роже, — говорит Кевин. — Нет, не собираешься. — Нет, не собираюсь. В кои-то веки, рассказав что-то Кевину, Нил не чувствует себя лучше. В каком-то смысле ему стало даже хуже. Словно он раскрыл секрет, который не должен был раскрывать. Как будто он пришел в школу голым. Как будто ему… может быть, стыдно? Стыдно перед Кевином. Это не то чувство, которое ему нравится. — Мы можем закрыть эту тему? — спрашивает Нил, едва не съеживаясь от смущения. На лбу Кевина появляются знакомые морщинки. Нил чувствует, как они, отражаясь, параллельно врезаются в его собственную кожу, и поднимает руку, чтобы разгладить их. Это неловко, насколько это действительно может быть неловко, но они меняют тему, и Нил чувствует, как его смущение утихает.

*

На вечере кино Нил настолько хорош, что вообще не смотрит на Эндрю. В основном это достигается за счет стратегического позиционирования, но это работает. Нил сидит таким образом, чтобы не смотреть на Эндрю, при этом не устраивая из этого шоу, спектакль, целое, блять, представление. Чтобы увидеть Эндрю, ему бы пришлось развернуться на целых сто двадцать градусов — Нил всегда был силен в математике, — а затем повернуть голову еще на двадцать, и к тому времени, когда он бы заканчивал это делать, все в комнате уже бы пялились на него. Ладно, он всего лишь разочек смотрит на Эндрю. Но по большей части он так хорошо держится, что пропускает все без исключения маленькие сигналы, которые подает Эндрю — то, что он делает, когда собирается на перекур: шуршание и перекладывание пачки сигарет, подергивание пальцев, похлопывание по карманам. Эндрю похож на того парня, который сказал бы вам, что у него нет зависимости. Что он может бросить в любой момент. Что дело скорее в ритуале, чем в никотине. Похлопывание говорит Нилу об обратном. Он находит этот жест чертовски очаровательным. Но Нил считает, что если он не может видеть их, подсказки Эндрю, то ему и не придется идти за ним на балкон Мэтта и Дэн. Он не выставит себя опять на посмешище. И это срабатывает. К тому времени, когда Нил поднимается с пола, в кресле, в котором сидел Эндрю, уже никого нет. Нил собирает пустые миски из-под попкорна, бросает в них пустые банки и пробирается по полу, усеянному конечностями пьяных друзей. Оставшись один на кухне, он сортирует мусор, в задумчивости споласкивает посуду, не отрывая взгляда от раковины, а не от окна, выходящего на балкон. Эндрю, должно быть, где-то там. Курит. Нил не видел его подсказок, но это не значит, что они ему ничего не рассказали. Поэтому Нил моет руки и вытирается, и тут чья-то ладонь ложится ему на спину. Он испуганно поднимает голову и видит отражение Эндрю в окне. — Эй, — удивленно произносит Нил. — Ты идешь? — спрашивает Эндрю. На этот раз Эндрю прижимает Нила спиной к стене и крепко целует его, настойчиво придерживая одной рукой за подбородок. Другой рукой он вцепляется в футболку Нила. Он упирается кулаком к стене, пригвождая Нила к месту и наматывая его футболку так туго, что тот чувствует, как вырез отходит от горла, от ключиц. На этот раз сомнений нет. Ни в чем. Поцелуй Эндрю абсолютен, всепоглощающ. Нил ударяется головой об стену. Его сердце бьется о позвоночник. Его бурлящая кровь устремляется из вен куда-то внутрь, отчего в животе становится горячо и тяжело, отдавая ноющей болью. Рука с его подбородка движется, проходится по ребрам, по бедру, скользит ниже, обхватывает ладонью задницу и сжимает. Нил слышит, как из него вырывается стон. Его щеки вспыхивают. Как обычно, когда дело касается Эндрю, Нил не понимает, стыд это или чрезмерное желание. Нил пошатывается, когда Эндрю отстраняется, но сразу же преследует его. Ладонь Эндрю лежит у него на животе, удерживая на месте, — пять точек предупреждения. Все будет на условиях Эндрю или не будет вовсе. Нил кивает. Он понимает. На этот раз он не просит Эндрю подождать. На этот раз он ничего не говорит Кевину. Да ему и не нужно этого делать. Кевин сам говорит об этом, как только они садятся в машину, и звук захлопнувшейся дверцы все еще эхом отдается в маленьком салоне: — Это случилось снова. Нил уже давно не лгал Кевину. И сейчас он не собирается начинать это снова. — Это — ничто, — говорит Нил. Кевин недоверчиво фыркает, но они сказали все, что хотели сказать.

*

На вечере караоке Эндрю отпускает то один, то другой язвительный комментарий. Фирменное блюдо от Эндрю — нечто сухое и острое. Кевин огрызается. Кевин огрызается на Эндрю: — Если мы все такая пустая трата твоего времени, то ты, блять, можешь катиться, нахуй, на все четыре стороны. Кевин редко ругается. Эти слова неуклюже слетают с его губ, но достаточно свирепо. Эндрю даже не моргает. Нил думает, что если бы у него в руке была сигарета, то он бы небрежно затянулся. Праведный гнев Кевина лопается после долгой паузы, и он слегка сдувается. В конце концов Эндрю насмешливо салютует Кевину двумя пальцами, встает и уходит. Остальные задерживают дыхание и не выдыхают до тех пор, пока за Эндрю не захлопывается входная дверь. — Кевин, — журит его Элисон, — ты не можешь кричать на щенка. — Щенка? — недоверчиво переспрашивает Кевин. — Я же говорила тебе, — отвечает она раздраженно, — мы занимаемся его социализацией. — Да ваша социализация проходит за счет Нила! — срывается Кевин. Похоже, это новость для всех. В неудачной попытке пойти на попятную Кевин добавляет: — За счет всех нас. — Что происходит с Эндрю и Нилом? — прищурив глаза, спрашивает Аарон. — Ничего, — отвечает ему Нил. — Что за «ничего»? — Ничего-ничего. Аарон не выглядит убежденным. У Нила нет номера Эндрю, иначе он написал бы ему. Что бы он сказал? «Извини за Кевина»? У Нила нет привычки извиняться за других людей. Он достаточно часто извиняется за себя.

*

В следующий раз, когда Эндрю целует его, наступает Хэллоуин. Все остальные выбегают на улицу в своих костюмах, пьяные и счастливые, и сжимают в руках дорогие наволочки, обещая воссоздать дух праздника и пойти по домам за сладостями, уже слишком взрослые для людей, способных действительно это прочувствовать. Нил остается внутри, в тепле и навеселе, забившись в угол дивана с кружкой яблочного сидра с бурбоном. Его щеки раскраснелись, но на этот раз это определенно точно из-за выпивки. Вернее, это из-за выпивки до тех пор, пока Эндрю не перебирается к нему. Он хватает Нила за лодыжку и тянет, медленно и аккуратно, пока Нил не оказывается на спине. Он не проливает ни капли напитка. Эндрю заползает на него, вдавливает в диванные подушки, берет стакан и ставит его на столик. И Нил хочет. Он хочет, и он получает; Эндрю прижимается к нему полностью с головы до ног, колено Эндрю оказывается между его ногами, руки Эндрю заползают ему под кофту. У них есть такая роскошь, как время, и Эндрю тратит его, не торопясь разбирать Нила на части, неспешно, словно у них впереди целый день. Может, так оно и есть. Нил теряет счет минутам, теряет представление обо всем, что не является ртом и руками Эндрю, намеком на твердость, которую Нил ощущает на своем бедре. Он не помнит, как они расходились, когда позже один лежит в своей постели и смотрит в потолок. Были поцелуи, а потом были поцелуи после поцелуев, а после каждый стыдливо дожидался «Uber» и обещал лечь спать, как только вернется домой. Даже Кевин оказался слишком пьян, чтобы о чем-то спрашивать. Нил ехал домой, достаточно трезвый, и благодарил водку за передышку. Скоро ему придется признаться Кевину в некоторых вещах, которые могут стать правдой, как только он произнесет их вслух. Как только Кевин услышит их, они станут реальностью, и где тогда будет Нил? Где-то, где он никогда раньше не был. Чем-то, чем он никогда раньше не был. Кем-то?

*

Нил не осознает, что никогда не видел Эндрю в светлое время суток, пока он… не видит Эндрю в светлое время суток. Они все собрались у Элисон и Аарона на барбекю впервые с тех пор, как Эндрю вышел из тюрьмы. Неужели Нил забыл упомянуть эту деталь? Он о многом забывает, как только видит Эндрю на солнце. Это глупо. Нил сотни раз видел Аарона на улице. Тысячи. Но он точно уверен, что волосы Аарона не блестят такими же золотыми нитями. И веснушки, разбросанные по переносице и щекам, у него не такие милые. — Привет, — тупо произносит Нил. — Не смотри на меня так, — говорит ему Эндрю. — Как «так»? Эндрю хватает Нила за подбородок и с силой отворачивает его голову в сторону. В сторону остальных. В сторону Кевина, который наблюдает за ними, прищурив глаза. Кевин — защитник. Кевин сделал целью своей жизни встать между Нилом и опасностью любого рода. Этот человек бросится между Нилом и просроченным молоком, как будто подставляясь под пули. Будь его воля, то самая опасная вещь, с которой Нил когда-либо столкнулся, была бы микроволновка. Опасен ли Эндрю? Нил так не думает. Он проводит день, пристально рассматривая Эндрю и наблюдая, как солнце играет в его волосах, наблюдая, как он пьет холодное пиво вместо крепких напитков, наблюдая, как он ворует фаршированные яйца, сосиски в тесте и мини-кексы с тарелок, от которых Элисон постоянно его отгоняет. При дневном свете в Эндрю есть какая-то мягкость. Даже черная кожаная куртка исчезла, сменившись мягким серым свитером. Нил все надеется, что Эндрю отведет его в сторону, или поймает его взгляд и уйдет, или подаст ему буквально любой из знаков, которые Нил научился читать, — не совсем флирт, нет, но нечто вроде понятного им языка. Эндрю не подает сигналов, и не подает, и не подает, и наконец-то это случается — к тому времени они уже медленно вошли в сумерки, надели шарфы, развели огонь в яме для костра. Нил не уверен, что они празднуют. Может быть, присутствие друг друга? Просто то, что они живы? Нил отвлекается от разговора с Аароном и Элисон и обнаруживает Эндрю, прислонившегося к двери. Он смотрит на Нила тяжелым, темным взглядом, прикосновение которого почти физическое. — Мне надо… — начинает Нил. Он без понятия, как закончить предложение. — Надо что? — уточняет Аарон. — Ничего, — говорит Нил и спешит через двор. Внутри ждет Эндрю. Затаился, как сказал бы Кевин. Он хватает Нила, разворачивает и ведет задом наперед через кухню в коридор. Они неистово целуются у стены, словно не виделись несколько месяцев. Эндрю расстегивает пуговицу на джинсах Нила, дергает молнию на несколько сантиметров вниз. Нил резко вдыхает — нетерпеливый, испуганный вздох. Эндрю замирает лишь на мгновение, его губы все еще плотно прижаты к губам Нила, костяшки пальцев упираются Нилу в живот. Прежде чем успевает произойти что-то еще, открывается кухонная дверь. Нил слышит взрыв громкого смеха. Эндрю застегивает джинсы Нила так же аккуратно, как и расстегивал, и подтягивает молнию. Он запечатлевает нежнейший, почти сладкий поцелуй на подбородке Нила, а затем уходит, и дверь гостевой комнаты закрывается за ним прежде, чем Нил успевает моргнуть. Кевин больше не злится, когда Нил рассказывает ему все это за завтраком, изливая душу за тарелками с «Cheerios» и тайной слабостью Кевина — «Apple Jacks». Нет, он не злится, он спокоен. И это гораздо хуже. — Почему он? — осторожно спрашивает Кевин. — Из всех людей, почему именно он? — Почему не он? — возражает Нил. — Потому что он ведет себя как сволочь по отношению к тебе, — говорит Кевин. — Не всегда, — протестует Нил. — На прошлой неделе он назвал тебя посмешищем из мусорки. Нил слегка улыбается при этом воспоминании. — Он говорил серьезно, — подчеркивает Кевин. — Но не то чтобы он был неправ насчет той кофты. — Она была нормального размера. — Она была неоновой. Не переводи тему. Нил пропускает мимо ушей несправедливость этой ситуации. Кевин говорит: — Он только что вышел из тюрьмы. — И что? — Вот поэтому он ведет себя соответствующе, Нил, — раздраженно фыркает Кевин. — Даже Аарон говорит, что он придурок. Нил отмахивается от этих слов. Они оба знают Аарона. — Смотри, — говорит Кевин. Нил отправляет в рот еще одну ложку хлопьев. — Я всецело за твое запоздалое сексуальное пробуждение. Bon voyage. Но этот парень обращается со всеми вокруг как с дерьмом, а ты заслуживаешь кого-то, кто будет уважать тебя, особенно за это. Если я не увижу от него каких-то улучшений в ближайшее время, мне придется это сделать. Я сделаю это официально. — Кевин, — произносит Нил своим самым рассудительным тоном. — Я буду вынужден не одобрить его, — говорит Кевин с решительным видом. Нил морщится. Это смертельный удар. В любой ситуации это будет решающим фактором: неодобрение Кевина.

*

Эндрю почти заслуживает его несколько дней спустя. Они собрались у Рене и Жана и планируют посмотреть что-нибудь французское, современное и очень, очень медленное. Нил чувствует, как смягчается его взгляд, когда он смотрит на Эндрю через столик, заставленный напитками. — Ты снова пялишься на меня как сталкер, Джостен, — говорит Эндрю мрачным тоном. Нил ощущает фантомный привкус дыма и биение пульса Эндрю на своем языке. — Нет, — легко лжет Нил. Он «да». Он абсолютно точно «да». — В тюрьме мы знали, как обращаться с такими, как ты, — говорит ему Эндрю. Нил чувствует, как краска поднимается у него по ушам. Он знает, что Кевин присоединился к ним, но это не останавливает искры, которые, по его ощущениям, исходят от него самого, от его необузданного желания. Он позволил бы Эндрю сказать ему все, что угодно, вообще любые вещи, самое подлое дерьмо, и все равно слизывал бы слова прямо с его языка. Кевин откашливается. Это похоже на то, как если бы Нилу на голову резко и неожиданно вылили ведро ледяной воды и оставили его мерзнуть. Смущенный, он предлагает Кевину ближайшую бутылку с чем-то прозрачным. А потом случается вторая угроза расправой за вечер, которая по-настоящему действует на Кевина. Нил грозится заставить Эндрю выбирать следующий фильм. Эндрю угрожает зарезать Нила, если тот втянет его в этот созависимый кошмар. Элисон вздыхает. Кевин наклоняется и шепчет Нилу на ухо: — Тонкий лед. На другом конце комнаты Эндрю прищуривается, и Нил чувствует, что улыбается без всякой на то причины. Кевин преследует его весь вечер, бесстыдно обламывая все намеки на близость с Эндрю. Нил уходит, не обменявшись с ним ни единым вздохом. Это мучительно. И это вызывает у него странное головокружение.

*

— Я не нравлюсь твоему другу, — бормочет Эндрю в шею Нилу в прачечной во время караоке на следующей неделе. Они рискуют, — через две комнаты от них Элисон исполняет обе части «Defying Gravity». Сушилка тихонько покачивается позади Нила. Воздух плотный, влажный и пропитан запахом моющих средств. — Которому из них? — спрашивает Нил. — Высокому, с темными волосами, спортивному, — говорит Эндрю и наказывает Нила за дерзость легким укусом. — Которому из них? — снова спрашивает Нил, а затем смеется, когда Эндрю кусает его по-настоящему. — Он очень близок к тому, чтобы не одобрить тебя. — О нет, — неубедительно говорит Эндрю. — Возможно, тебе не все равно. Эндрю приподнимает бровь. — Возможно, — говорит Нил, чувствуя себя чуточку самоуверенно. Ему требуется слишком много времени, чтобы перестать улыбаться и поцеловать Эндрю в ответ — губы Эндрю натыкаются на его зубы. Потом кто-то — Ники — решает, что им не хватает ночного боулинга. Они идут далеко за полночь, половина под кайфом, другая половина спали максимум четыре часа. Нил устает от иссиня-черного свечения и выходит вслед за Эндрю на улицу, кутаясь от ноябрьского холода. За сигаретами, в пропахшем бензином переулке за зданием, Эндрю рассказывает Нилу, что видел, как его мать истекала кровью на центральной консоли их машины. — Да, — говорит Нил. — Я тоже. После этого Эндрю возвращает Нила на его дорожку c ощущением, что джинсы стали тесны, губы распухли и гудят, а затем уходит. Ему удается сделать так, чтобы ботинки для боулинга выглядели круто. Нил хочет забраться ему на спину и никогда не слезать.

*

На вечере кино в Кевине просыпается дух соперничества, и он снова мешает Нилу, всю ночь находясь рядом как приклеенный к его бедру. Ухмылка видна даже через наклон его подбородка. Нил мог бы стряхнуть его, но он этого не делает и остается под мышкой Кевина, позволяя ему одержать победу. Становится все труднее сдерживать собственные желания в те несколько минут, которые для них выкраивает Эндрю. Иногда Нила так сильно накрывает, что он думает, что ему вообще не стоило позволять себе начинать все это. Кевин, возможно, самый близкий к самоконтролю человек, который есть у Нила. В тот вечер Нил идет за Кевином до входной двери, любуясь самодовольной походкой своего друга. Нил на взводе, его пальцы зудят от прикосновений к волосам Эндрю, но он думает, что, возможно, не он единственный, кто жаждет этого, и знать это почти так же хорошо, как иметь. По крайней мере, на сегодняшний вечер. Чего бы он ни ждал, их пузырь обязательно лопнет, и тогда он так или иначе узнает, только ли он так цепляется за эти моменты, проведенные вместе. Он вспоминает, как барабанили пальцы Эндрю по подлокотнику его кресла, пока тянулся вечер, и задается вопросом, было ли это из-за сигарет? Или из-за него? Подойдя к машине, Нил прислоняется к дверце и ждет, пока Кевин достанет ключи из своей сумки, в которой таскает полезные снеки. — Впечатляющая защита сегодня, — говорит ему Нил. — Ты в отличной форме. — Я всегда начеку, — ухмыляясь, отвечает Кевин.

*

Это происходит снова несколько вечеров спустя, когда все собираются у Кевина и Нила, чтобы посмотреть матч плей-офф; Кевин все время заставляет Нила бегать, наполняя тарелки, готовя напитки и подавая лед, когда тот заканчивается, и только в перерыве у Нила появляется секунда, чтобы остановиться. Эндрю находит его на кухне и, схватив за плечо, разворачивает к себе лицом, толкая в другой конец дома. Единственным оптимальным местом, куда можно пойти, оказывается спальня Нила. Он не придает этому особого значения, пока за ним не захлопывается дверь, и он не обнаруживает себя прижатым к ней. Нил ожидает, что губы Эндрю будут грубыми, но они не такие. Он ожидает требовательности, а получает мольбу. Его руки находят плечи Эндрю — территорию, которую ему уступили несколько недель назад. Или это были дни? Путь от двери до кровати проходит так незаметно, что Нил не осознает, что это произошло, пока головой не ударяется о матрас. Все вокруг обостряется до внезапной ясности. Нил вспоминает про белье, сложенное на кровати, а теперь свалившееся на пол. Он чувствует, как руки Эндрю настойчиво лезут ему под одежду, и снимает кофту, после чего Эндрю целует его. Тот скользит в расстегнутые джинсы Нила своей ладонью, шершавая кожа которой ощущается на эрекции даже сквозь ткань трусов. У Нила наступает момент «о, черт». Момент «это происходит на самом деле», после чего Эндрю останавливается, отстраняется и очень серьезно смотрит Нилу в глаза. — Да или нет? — спрашивает он. — Да, — говорит Нил, имея в виду действительно это. На этот раз губы Эндрю тверды. Он покрывает поцелуями подбородок Нила, спускается по груди, задерживается, чтобы провести носом по волоскам под пупком, а затем обхватывает скользкими губами головку члена и сосет. Нил едва ли не задыхается. После этого Эндрю переворачивает его и, тяжело опираясь одной рукой на плечо, дрочит ему на спину. Нил закрывает глаза, прислушиваясь к учащенному дыханию Эндрю, и понимает, что для него это, вероятно, тоже в первый раз. По крайней мере, впервые с тех пор, как… Затем Эндрю начисто вытирает спину Нила чем-то из остатков сложенного белья. Сам он ничего не снимал. Нил едва слышит звук застегивающейся молнии, а затем шаги Эндрю отдаляются к двери. — Подожди, — говорит Нил. Эндрю отвечает: — Нет, — и уходит. Его уже нет к тому времени, когда Нил одевается и присоединяется к остальным. Что бы Нил сказал Эндрю, если бы тот подождал? Он не знает. Его беспокоит то, что он не знает. Он думает, что ему нужно было это выяснить. Он пытается подумать об этом, но у него ничего не выходит. Он смотрит в потолок и пробует представить присутствие и тепло Эндрю в комнате рядом с ним, но вместо этого вспоминает ощущение, когда пальцы Эндрю скользили вниз по его бедрам. Все это его бесит. Это раздражитель. Камешек в его ботинке. Он думает о том, чтобы рассказать Кевину. Он думает о том, чтобы пошутить: «Эй, это все еще лучший секс в моей жизни?» Ба-дум-тсс. Нил понимает, почему все произошло именно так, как произошло. Почему Эндрю не мог смотреть на него ни во время секса, ни после. Он это понимает. Он понимает. Все в порядке.

*

Все не в порядке. Он понимает это, когда заходит домой к Жану и Рене на День благодарения и сразу же видит Эндрю. Нил пропустил караоке на прошлой неделе, потому что у него все болело после тяжелой пробежки. Ну или так он себе сказал. Он полагает, что должен был осознать всю нелепость сказанного тогда, а не сейчас, но вот он здесь. Он проходит внутрь, ощущая себя взвинченным, обнаженным и уязвимым, словно оголенный нерв. Эндрю стоит в гостиной у барной стойки и наливает себе что-то коричневое, всегда что-то коричневое. Их взгляды встречаются. Внутри Нила нарастает волна, вздымается гребнями и разбивается о ребра. Все совсем не в порядке. Кевин, может, и не понимает его, но Кевин понимает кое-что другое, и он мягкий и строгий, высокий и непреклонный, как мачта корабля Нила. Нил позволяет Кевину поймать ветер и идет за ним на кухню. Жан уже там, одетый в фартук, с огромным мешком картошки и диким выражением в глазах. — Ты знаешь, как чистить картошку? — спрашивает он. Нил берется за работу. Он не избегает Эндрю, но если бы избегал, провернуть бы это было несложно. Все, что ему нужно делать, — это просто держаться рядом с остальными. На людях он редко получает от Эндрю что-то, кроме презрения. Он хочет большего. Он хочет гораздо большего, но даже желая этого, он знает, что примет все, что только сможет получить. Кевин погружается в приготовление рассола для свинины, а Нил чистит картошку до тех пор, пока его пальцы не покрываются морщинами, словно чернослив. Элисон витает рядом, источая аромат шалфея, и Нил на протяжении всего этого времени понимает, как сильно он думает об Эндрю, хочет Эндрю, скучает по Эндрю. Беспокоится об Эндрю. Он пиздец какой жалкий. Он ненавидит себя весь день, сквозь огромную кастрюлю с картофельным пюре, сквозь традиционные произнесения слов благодарности, которые по кругу произносят за столом. Нил благодарен Эндрю за удивительную нежность его рук. Нил благодарен Эндрю за то, что тот все еще смотрит на него после того, что случилось в прошлый раз. Когда подходит его очередь, Нил говорит: — Я благодарен за экси. И Кевин отвечает: — За это я выпью. И Элисон говорит: — Вы, ребята, такие предсказуемые. Дэн произносит: — Экси свел всех нас вместе. А Нил отвечает: — Так и есть, — и думает «всех, кроме Эндрю». После ужина он убегает на кухню, устраивается у раковины и споласкивает блюдо за блюдом — кастрюль, сковородок и тарелок на целый ресторан. Остальные входят и выходят, принося сервировочные блюда и стаканы, столовые приборы, бокалы и тарелки для хлеба. Он совсем не ожидает увидеть Эндрю, но вот он стоит рядом с Нилом, положив руку ему на локоть. У Нила в руке тарелка, на пальцах — мыло. Он замирает. Он хочет, он хочет, он хочет. — Нил, — тихо произносит Эндрю. Кажется, он понятия не имеет, что сказать дальше. Нил сочувствует ему. — Все в порядке, — говорит Нил, хотя и не уверен, что это так. — Действительно? — спрашивает Эндрю. — Нет, — отвечает Нил. Он прикрывает глаза. Если он будет достаточно внимательным, то сможет услышать очень многое: тихие звуки разговоров из соседней комнаты, дыхание Эндрю, биение его собственного сердца, шелест ветра в ветвях снаружи. Он добавляет: — Прости. Руки Эндрю обхватывают его за талию. Его грудь прижимается к спине Нила, а Нил настолько жаждет поддержки, что мгновенно ломается, вжимаясь и перенося на Эндрю большую часть своего веса, невыразимо благодарный за то, что на Эндрю можно опереться. Нил надолго забывает о том, что нужно сполоснуть посуду в руках. Его пальцы снова становятся морщинистыми. Он тратит впустую больше воды, чем следовало бы. Эндрю поддерживает его, крепко обхватив руками и уткнувшись лицом ему в шею у основания позвоночника. От него вкусно пахнет. Знакомо. Домом. Нил понятия не имеет, что, по их мнению, они здесь делают. Он сомневается, что Эндрю знает больше, чем он сам. Но даже без ответов руки Эндрю складывают несколько кусочков Нила обратно, и к тому времени, когда Элисон и Рене заходят на кухню за десертом, Нил снова может устойчиво стоять на ногах. Рука Эндрю задерживается на его спине, пока он не убеждается, что все в порядке, и это гораздо больше похоже на что-то, чем на ничто. Это становится еще более похожим на что-то, когда Эндрю берет полотенце и начинает вытирать посуду.

*

— Я собираюсь поговорить с ним, — решительно объявляет Кевин, когда Нил признается. — Нет, не собираешься, — говорит ему Нил. — Тогда сделай это сам, — отвечает Кевин. Это звучит как ультиматум.

*

Нил пытается. Они у Аарона и Элисон, заперты в гостевой комнате, полуголые и тяжело дышащие. По крайней мере, на этот раз Эндрю не ушел, и Нил говорит: — Знаешь, я никогда… — Никогда? — спрашивает Эндрю. — Никогда, — подтверждает Нил. — С мужчиной? — С кем угодно. Эндрю воспринимает это молча, затем спрашивает: — Потому что? — Никогда по-настоящему не хотел? — предлагает Нил. — Ты сказал «да». — И я имел в виду «да». Эндрю обдумывает это. Размышляет. Он целует бедро Нила, плоскую поверхность его живота, изогнутую полоску зарубцевавшейся кожи, которая проходит под ребрами Нила. Его пальцы нежно скользят по бокам Нила. Нил пытается вспомнить, когда Эндрю в последний раз называл его как-то иначе, чем по имени. К тому времени, когда они возвращаются к остальным, почти все уже ушли. Кевин, разумеется, все еще там, и Рене, и Жан, но Джереми, Робин, Мэтт и Дэн исчезли. Нил вовсе не чувствует себя непринужденно, но он старается — берет горсть смеси закусок из миски, оставленной на кухонном столе, и прислоняется к креслу Кевина. — Ты пропустил «Mortal Kombat», — говорит Аарон Эндрю. — Всегда пожалуйста, — отвечает Эндрю. — Пожалуйста, — выпаливает в ответ Аарон. — Ты не побеждал меня уже много лет. — Я был в тюрьме, — говорит Эндрю ровным, сухим, как выбеленная кость, голосом. Нил смеется. Он единственный. — Ну что ж, — говорит Жан, — думаю, нам всем пора прощаться. В машине Кевин произносит: — Лучше, — и Нил чувствует, как глупо краснеет.

*

Ночь боулинга возвращает их к поцелуям в переулке, к сигаретному дыму от только что выкуренной сигареты на губах и пальцах. Этого недостаточно. От этого Нилу хочется выползти из собственной кожи, стряхнуть с себя весь этот мешок, как змея сбрасывает чешую. После Эндрю снова оставляет Нила, как и в прошлый раз, на его дорожке и уходит прямо через главный вход. Неужели Эндрю бросил его здесь? Или он пришел только ради того, чтобы повидаться с Нилом? Имеет ли это значение, если конечный результат один и тот же? Нил считает, что да.

*

В спортзале Нил видит знакомый силуэт, одетый во все черное. Он широко улыбается, взволнованный редкой возможностью увидеть Эндрю в дикой природе. Затем силуэт приближается. — Ой, — говорит Нил. — Привет, Аарон. — Привет, Нил, — отвечает Аарон с выражением ищейки на лице. — Что происходит между тобой и Эндрю? — Ничего. — Ты в этом уверен? — Да. Насколько я знаю. Это правда. — Не облажайся с ним, — говорит Аарон, и в его тоне звучит укор, которому Нил верит. — Не облажаюсь, — отвечает Нил. И, поскольку это правда: — Я не смогу. Он бы не смог. Он бы этого не сделал. Разве не так?

*

— Почему сейчас? — спрашивает Эндрю в прачечной Джереми. Его рука в джинсах Нила плотно и горячо обхватывает член, губы прижимаются к ключице Нила. — Эм? — спрашивает Нил. — Почему я? — Прямо сейчас? Через две комнаты Ники поет Blank Space — Со мной плохие мальчики на выходные могут превратиться в хороших, — едва слышно из-за низкого гула сушилки. Эндрю вынимает руку из трусов Нила, оставляя его умирающим от желания и чрезвычайно раскрасневшимся. Окей, прямо сейчас. Нил говорит ему правду: — Я не знаю. — Этого не должно быть. — Почему нет? — спрашивает Нил. Эндрю и бровью не ведет, полный стоицизма. Нил говорит: — Твой богатый внутренний мир, — и отчасти это действительно так. — Ты не смешной, — говорит Эндрю, делая ударение на первом слове, словно исправляет омофон. Нил улыбается ему, беспомощно влюбленный. Он сам вносит поправку: — Ты смешной. Эндрю целует его в основном для того, чтобы заткнуть, думает Нил.

*

Они определенно точно не ходят на свидание, но когда Кевин и Нил заявляются к Аарону и Элисон, Эндрю уже стоит около дома, прислонившись к своей машине и вертит в пальцах ключи. У Нила буквально слюнки текут; он с трудом сглатывает и говорит: — Эм, Кев. — Иди, — вздыхая, произносит Кевин. — У тебя есть ключи от дома? — Я разберусь с этим, — отвечает Нил. Впервые оказавшись на переднем сиденье машины Эндрю, Нил испытывает трепет, и это похоже на одобрение, которого он так долго ждал. Сколько времени прошло? Кажется, что прошли недели. Возможно, даже месяцы. Нил пытается вспомнить, что было до того, как появился Эндрю, но ничего не приходит в голову. Он спрашивает: — Когда ты вышел из тюрьмы? — В августе, — говорит Эндрю, устремив на него непроницаемый взгляд поверх центральной консоли. Нил подсчитывает. — Пять месяцев. Эндрю заводит машину. Они проводят много времени, просто катаясь по городу, в основном молча, но иногда разговаривая. Нил с опозданием замечает, что уже больше одиннадцати вечера. Слишком поздно, когда дома тебя кто-то ждет. — Я должен позвонить Кевину, — говорит он, чувствуя себя виноватым, потому что знает, что на его месте он бы ждал, когда все станет понятно. Эндрю переводит взгляд на него, затем снова смотрит вперед. — Поехали со мной домой, — говорит он, и это не вопрос, но вроде как так оно и есть. — Ага, — говорит Нил. — Да. Он звонит Кевину, извиняется и слегка задерживает дыхание после того, как говорит: — Я остаюсь сегодня у Эндрю, — но Кевин просто отвечает: — Купишь йогурт, когда пойдешь домой? Той ночью Нил падает в постель Эндрю, как подкошенный, его раздевают и трахают так, словно он сделан из стекла. Он заглушает стоны, прижимаясь губами к губам Эндрю, кончиками пальцев касаясь чужих плеч. Его колени дрожат, дыхание сбивается. Они засыпают, переплетая мизинцы, серьезные, почти непоколебимые, как будто что-то действительно изменилось. Эндрю оказывается рядом, когда они просыпаются. Он не сводит с Нила глаз, полных чего-то тягучего, похожего на сироп. На завтрак еще больше сиропа; Аарон поливает им только что приготовленную вафлю. Железная сталь отражается в его глазах, когда он пронзает взглядом Нила. Взгляд такой же острый, как у Эндрю был мягким, но с вайбами высоких ставок в шпионских фильмах, и Нил это понимает. Он мог причинить боль Эндрю. Он реально мог это сделать. Аарону приходится выбросить вафлю и начать готовить заново. Она, блять, вся пропиталась сиропом. Нил ест свою порцию со взбитыми сливками и клубникой, одной рукой обхватив колено Эндрю под столом. Эндрю ест, подняв обе руки и вставив их перед собой на столе, словно закрываясь. Что-то внутри Нила, что-то, что, как он считал, уже выжато, выдавливает еще несколько капель опасного чувства. Он злобно накалывает вилкой кусочек вафли и жует ее так, словно это его враг. Они не забывают купить йогурт по дороге домой, и он даже возвращается вовремя, чтобы успеть смешать его со смузи для Кевина. — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Кевин. — По-другому, — говорит Нил. — Это странно? — Я так не думаю. Это уже что-то? — Я не знаю, — отвечает Нил, но в действительности он не уверен, что это правда. Разве он не знает? Разве нет? — Ты знаешь, что это что-то для тебя, — говорит Кевин, аккуратно разрезая пузырь полнейшего бреда, которым Нил по привычке окружает все происходящее. Кевин позволяет людям забыть, насколько он умен, занимаясь всевозможными поверхностными делишками, пока все не забудут, что это еще не все, что таится внутри него. — Ага, — говорит Нил. А затем снова, признание: — Да. — Могло бы быть и хуже, — шутит Кевин. Нил улыбается ему. Кевин добавляет: — Он был хуже. Это довольно близко к одобрению. Нил примет его. У него все еще нет номера телефона Эндрю.

*

Эндрю по-прежнему не целует его, когда приходит с Аароном и Элисон на вечер видеоигр. Они как и раньше танцуют вокруг друг друга весь вечер, в конце концов улизнув в комнату Нила после того, как близнецы выясняют отношения в седьмом раунде «Street Fighter». Эндрю проигрывает со счетом четыре к трем. — Утешительный секс? — предлагает Нил, когда они наконец остаются одни. Эндрю бормочет «иди нахуй» в поцелуе, его руки ныряют под футболку Нила, проходясь вдоль пояса спортивных штанов. — Да, — соглашается Нил. Он думает, что у них сейчас до этого дойдет, но Эндрю удерживает его, положив руку ему на грудь, и вместо этого делает минет. Рот Эндрю — это безжалостный рай, пока его не становится слишком много, и Нил скулит, расслабленный и удовлетворенный, становясь чересчур чувствительным к тому моменту, когда его член опускается на бедро. Эндрю позволяет Нилу подрочить ему и тяжело дышит в висок, толкаясь в чужую хватку резкими, отчаянными движениями. Нил как цивилизованный человек вытирает руку влажной салфеткой, спасая свои футболки от того, что обычно делает с ними Эндрю. После этого они возвращаются в гостиную, и матч-реванш близнецов продолжается какой-то гонкой в два игрока, в результате которой Аарон остается позади в пыли Эндрю, проклиная его и поклявшись отомстить. Нил настолько поглощен третьим раундом — настоящий мастер грызть ногти, — что вздрагивает, когда Элисон внезапно толкает его локтем. — Черт, — подпрыгивая, говорит Нил. — Прости. — Он молодец, — говорит Элисон, кивая в сторону близнецов. Нил предполагает, что она имеет в виду Эндрю. — Аарон? — спрашивает он. — Аарон потрясающий. Я вышла замуж за горячего доктора. Спасибо, что заметил. — Пфф. Она выгибает бровь, глядя на него. Нил взмахивает рукой в жесте «так себе». — Да ты буквально спишь с его идентичным близнецом, — замечает она. — Не настолько идентичным, — говорит Нил. — Буквально идентичным, — говорит Элисон. — Перестань менять тему. В гостиной Аарон проигрывает под впечатляющий визг шин и взрыв ругани. — Играем до пяти, — бросает вызов Аарон. — Мальчики, — ласково зовет Элисон. — Пусть теперь кто-нибудь другой поиграет в эти игрушки, ладно? Нил знает, что Аарон не хуже его самого может прочитать самодовольство, написанное на лице Эндрю. Он действительно молодец, Эндрю. Он стал менее колючим, даже если учитывать его острые углы. Он оттаивает. Он все еще сволочь. Все это до сих пор заставляет Нила улыбаться. Кого Нил обманывает? Он был очарован с того самого первого холодного оценивающего взгляда, которым одарил его Эндрю, привлеченный этой кипящей яростью и паранойей, схожестью, долго подавляемой вспышкой признания. Там, где все остальные видели торнадо, Нил увидел крепко сжатый кулак, шторм на карантине. Сам Нил уже много лет не допускал, чтобы в него ударила молния. На самом деле у него не было ни единого шанса — Эндрю с таким же успехом мог бы стать магнитом. Элисон, Аарон и Эндрю остаются дольше всех остальных, чтобы Аарон и Эндрю могли провести еще час, играя в «Mortal Kombat», пока Нил, Элисон и Кевин следят за происходящим. Нил сидит на полу, используя ноги Кевина как спинку стула, пока они не затекают, и Кевин не заставляет его поменяться местами. Элисон присаживается на подлокотник дивана и выпивает несколько бокалов вина, подливая Нилу всякий раз, когда наливает себе. Нил заканчивает вечер навеселе, прижатый к стенке кухни, и его целуют до потери сознания, в то время как все остальные прощаются в прихожей и притворяются, что не понимают, что происходит. По крайней мере, Нил считает, что они именно так и делают. Он думает, что они с Эндрю уже давно перестали быть неочевидными. — Подожди, — говорит Нил, когда Эндрю наконец делает шаг в сторону. Эндрю останавливается, приподнимая бровь. — Тебе нужен мой номер телефона? — спрашивает Нил. — В смысле, мне нужен твой. — Твой номер телефона, — говорит Эндрю, как будто Нил только что предложил ему что-то неожиданное. Его номер социального страхования. Почку. — Да? — Для экстренных случаев? — спрашивает Эндрю. — Мудак, — говорит Нил, желая снова прикоснуться к нему. Эндрю пишет ему с заднего сиденья машины Аарона: «привет».

*

Они не называют это свиданием, но они назначают день и время, и Эндрю заезжает за ним, и они остаются вдвоем, учатся держаться за руки в припаркованной машине, бродят по ботаническому саду и молчат; Эндрю вглядывается в стеклянные стены и пышную зелень с тем задумчивым видом, который у него временами бывает. Нил думает, что, возможно, Эндрю вспоминает другие стены, как иногда случается с Нилом. Он достаточно медленно вкладывает свою руку в руку Эндрю, чтобы Эндрю мог передумать, но тот этого не делает, и они учатся держаться за руки во время ходьбы, что гораздо более сложнее, когда речь идет о том, чтобы учитывать движение локтей и плечей. Уже поздно, когда они подъезжают к дому Нила и Кевина, и Нил выпаливает: — Зайдешь? — будто он не репетировал этот вопрос весь вечер. В постели Эндрю переворачивает Нила на живот и трахает его так, словно он сделан из более прочного материала, чем стекло: кончики пальцев Эндрю сильно вдавливаются в чужие бедра, щетинистый подбородок царапает ягодицы Нила. Эндрю осторожен, даже когда груб; он прижимается к спине Нила и своими толчками двигает его по кровати сантиметр за сантиметром до тех пор, пока Нил не упирается руками в спинку и не удерживает себя на месте. Нил заглушает свои стоны в подушку, но Эндрю запускает руку в его волосы и оттягивает голову назад, и Нил кончает так сильно, что у него на долгую минуту все перед глазами становится черным и пятнистым. Эндрю кончает несколькими резкими толчками позже, его бедра со шлепками ударяются о задницу Нила, пока он просто не начинает тереться и задыхаться. Нил чувствует себя потным и бескостным, липким и свободным. На какое-то мгновение цепкое, удушающее существо, живущее в нем, успокаивается. — Эндрю, — бормочет Нил после того, как его сердце снова легко бьется в груди. — Нил, — говорит Эндрю, но это звучит как «я знаю» или, может быть, «я тоже», и он переплетает свой мизинец с мизинцем Нила, когда тот поднимает свой. Это определенно похоже на что-то. Такое ощущение, что это все. Эндрю остается на ночь и утром чуть ли не бьет Нила кулаком в лицо, когда тот безуспешно пытается встать с кровати, не слишком сильно двигаясь. Нил вовремя отскакивает назад, но валится с кровати на задницу в неэлегантной позе. Эндрю моргает, смотря на него заспанными глазами, и наклоняется к изголовью, а Нил, который только что навернулся и едва ли не получил в рот кулаком Эндрю, улыбается ему. — Уйди, — говорит ему Эндрю, но останавливает Нила, чтобы поцеловать тыльную сторону его запястья. Нил мочится, чистит зубы и, вернувшись, обнаруживает Эндрю уже одетым, но босиком, его волосы все еще растрепаны, на щеке до сих пор виден отпечаток подушки. — Кофе, — говорит Эндрю. — Удачи, — отвечает Нил. Ни он, ни Кевин не являются большими любителями кофе; у них есть кофемашина, но она, честно признаться, древняя, шумная и, наверняка, вся в пыли. На кухне Эндрю протирает и ополаскивает ее, достает из морозилки пакет с кофе и превращает все это в нечто, пахнущее более-менее прилично. Аромат достаточно необычный, чтобы вытащить Кевина из постели. Он неторопливо заходит на кухню в спортивных штанах и носках, почесывая голый живот, и останавливается при виде Эндрю, чувствующего себя как дома на их кухне. Эндрю смотрит в ответ прямо на него. Наступает долгая пауза, но этого безмолвного разговора достаточно, чтобы они оба расслабились и расправили плечи. Кевин спрашивает: — Это кофе? Эндрю отвечает: — Приблизительно. Нил делает мысленную пометку купить кофе и, возможно, новую кофемашину, если Эндрю будет оставаться до утра. Он же ведь будет, не так ли? Он бы ушел прошлой ночью, если бы дело было только в сексе. Верно? Нил провожает Эндрю после кофе и яичницы, и Эндрю прижимает его к своей машине и целует, целует и целует. Его руки ощущаются мягкими и блуждающими, обозначая территорию, которую он уже давно за собой застолбил. Он уезжает; Нил следит за задними фарами его машины, пока они не сворачивают за угол, после чего возвращается в дом, где Кевин молчаливо и задумчиво наблюдает за ним поверх своего стакана с апельсиновым соком. — Не надо, — говорит ему Нил. — Ты ему нравишься. Нилу уже следовало бы это знать — он это знает, он все еще ощущает это при ходьбе, — но эти слова все равно заставляют его покраснеть. Он ничего не отвечает. — Все еще сволочь, — говорит Кевин. — Да, — соглашается Нил, стараясь не улыбаться. Должно быть, у него это не получается, потому что Кевин закатывает глаза. — Ладно, — говорит Кевин с решительным видом. — Это официально. Сердце Нила подпрыгивает к горлу. Неужели Кевин хочет выразить свое неодобрение? Он собирается запретить Эндрю приходить к ним домой? Кевин говорит: — Он может остаться, — и на столе у Нила гудит телефон. Он улыбается Кевину и берет трубку. Это сообщение от Эндрю, — то, что становится привычкой, рутиной, неотъемлемой частью дня Нила, — и все же то, чего он не ожидал увидеть всего через пять минут после ухода Эндрю. В сообщении говорится: «Я покупаю тебе новую кофемашину».

*

Нил все еще хочет, но теперь у него есть обещания и воспоминания, будущее и история, внимание Эндрю и одобрение Кевина — все, о чем он мог мечтать, и даже больше. На выходных у Аарона и Элисон Эндрю, как обычно, ведет себя асоциально, воздерживается от настольных игр, пьет виски в углу и смотрит на Нила такими глазами, какими Нил смотрит в ответ; его взгляд такой же тяжелый, какими позже станут его руки. Нил лажает в «Pictionary», взволнованный этим обещанием. Он проваливается с «Heads Up!», отвлекаясь на изгиб пальцев Эндрю вокруг стакана и думая о них на своей коже позже. Он, как обычно, безнадежен, маленькая человеческая катастрофа, его разум не там, где должен быть. Аарон тоже наблюдает за ним весь вечер, прищурив глаза, словно напав на след. Нил избегает его, сколько может, но оказывается загнанным в угол на кухне снова во власти Миньярда, но на этот раз не по своей воле. — Джостен, — хрипло произносит Аарон. — Аарон. — По-прежнему ничего? — подчеркнуто спрашивает Аарон, устремив на него взгляд, обещающий расплату, если Нил даст неверный ответ. А неверно ответить было бы легко. Нил на самом деле не знает, что у Эндрю на уме, к чему он готов, куда они направляются — черт возьми, он даже не знает, где они находятся в данный момент. Эндрю все еще держит руки при себе в присутствии других, все еще отказывается от нежности, все еще не выносит, когда на него слишком долго смотрят. Нил до сих пор жаждет его. Ненасытный. Всегда. Итак, Нил не знает ответа на вопрос Аарона. Он не знает, кто они с Эндрю на самом деле. Все, что он может предложить, — это правду в том виде, в котором он ее знает: — Не для меня.