В дороге

      Когда Обито зовет меня в поездку до океана, я соглашаюсь, не раздумывая. На любое его предложение я почти сразу выдаю однозначное «да». Разумеется, если это не вопрос жизни и смерти. Да и перспектива поваляться на океанском пляже и побездельничать так и манит.       Конечно, придется пожертвовать сном, удобством, отдыхом и хорошей едой, но в списке приоритетов эти пункты автоматически сдвигаются вниз.       Я же еду не абы с кем, а с Обито. Моим Обито.       Хотя он пока что не готов к этому разговору. Как, в принципе, и я.       Утром в назначенный день я прихожу к его дому, звоню в звонок, а после слышу громкие ругательства и грохот, шум и беготню за дверью. Я только сажусь на ступеньки, аккуратно поставив рядом сумку и чехол с укулеле, и терпеливо жду, уткнувшись в книгу. Годы идут, а ничего не меняется. Через двадцать минут закидываю вещи в багажник его «Судзуки», обустраиваю с помощью подушки и пледа гнездо на будущее на заднем сиденье, куда я точно ни за что не пущу Обито, и на первое время занимаю пассажирское, чтобы удобнее было смотреть в окно.       Городской пейзаж постепенно сменяется сельским, а за ним — дикими просторами. Поля и леса, реки и снова леса. Через час беспросветных хвойных столбов по обе стороны я сдался и вытащил телефон. Обито хмыкнул, а я насупился. Сети, ожидаемо, не было.       — Так и зачем мы едем? Просто поглазеть на океан? — Прячу телефон в карман шорт и выпрямляюсь — от неудобной позы спина начала ныть.       — Вроде того. — Он стучит пальцами по рулю. — Я прочитал, что как раз через несколько дней там будет обалденный звездопад.       — Да ты романтик. — Фыркаю, но уголки губ все равно растягиваются в короткой улыбке — и для этого он выбрал меня. Что ж, возможно, я и правда не зря согласился.       Когда после полудня солнце начинает светить ровно в лобовое стекло, я с ворчанием переползаю назад, ближе к тонировке и своему гнезду. На заднем сиденье не очень удобно, особенно с моим ростом, но довольно быстро я нахожу применение ручкам под потолком над дверцами, чтобы принять максимально комфортную для меня позу. И подремать до следующей остановки. Если бы у Обито не было привычки голосить песни во все горло.       — Жизнь — автострада. Хочу я мчаться по ней всю ночь!       — Заткнись. — Я комкаю пустую упаковку от жвачки, найденную в кармане, и швыряю в него.       — И если ты рядом… — Он поворачивает голову ко мне, ухмыляясь, и я кидаю пробку от бутылки ровно ему в лоб. — А ты попроси.       И я прошу.       Той же ночью.       Задыхаясь, всхлипывая от тянущего и неудовлетворенного жара в паху, я прошу. Прошу долго, потому что Обито нравится дразнить меня до исступления. Но стоит стону попытаться вырваться из горла, как я тут же зажимаю рот рукой и кусаю ладонь. Кошусь на Обито, но тот слишком занят тем, чтобы окончательно свести меня с ума, и не замечает. Он вообще редко замечает что-то дальше своего носа. А об отношениях предпочитает не говорить вовсе.       Слишком удобно пару раз в неделю проверять грани и заниматься лучшим сексом друг с другом. Слишком не удобно прощупывать границы и спрашивать, что же все-таки между нами. Для всех людей мы просто друзья, об остальном знают только стены наших домов, да и то практически в беззвучном режиме.       Все началось, когда он, после самого провального в жизни свидания, пришел ко мне зализывать раны, запивая чем покрепче, а я, как хороший друг, протянул руку помощи. И все закончилось звездами перед глазами, ведь пьяный Обито не всегда контролирует ситуацию, и в тот раз сходу ударил меня головой о — слава Богу — деревянную перекладину кровати. Долго он потом извинялся.       С тех пор, правда, он ведет себя аккуратнее.       Ну, в определенные моменты.       Иной раз я готов разорвать подушку зубами, порвать все простыни от накатывающего желания, ведь он способен быть невероятно нежным, чувственным и сильным, вынуждая меня томиться и ждать, когда он соизволит дать мне наконец разрядку.       А иногда я не успеваю ни стонать, ни дышать, только жду, что меня разорвет на части с новым оргазмом и раскидает по стенам, но никогда этого не происходит, а я только лежу после без единой мысли в голове, не способный пошевелиться, пока Обито с самодовольными комментариями лицезреет свою сперму на моей коже. Однако в эти моменты мне даже возразить нечего.       Собственно, это была основная причина, почему я согласился. Неделю провести с ним, когда в обычное время мы видимся всего несколько раз в месяц, лучший вариант. Достаточно было просто гулять или молчать, сидя в одной комнате, с ним и это получалось идеально. И даже если бы он просто запер меня в номере отеля на все эти дни, давая прерываться только на сон и еду, я бы и тогда согласился, не задумываясь.       Потому что он мне нравится.       Слишком нравится, чтобы отказать ему. Слишком нравится, чтобы не ловить каждую возможность. И нравится так сильно, что страх одолевает от мысли о вопросе напрямую. Я не свернул, когда надо было, а теперь зашел в тупик. И мы продолжаем с Обито быть просто любовниками, скрываясь ото всех. А я в придачу — и свои чувства.       — Пока ты со мной, я не одинок…       — Стой, не так!       Я выхватываю из его рук сопрано укулеле и кручу колки, пока Обито надуто смотрит на предавший его гриф. После настройки струны поют, я провожу по ним большим пальцем, извлекая правильный аккорд для песни.       — Вот так. Запомнил? — Протягиваю укулеле Обито, но он отрицательно качает головой.       — Ты играй, у тебя лучше получается. Как обычно.       Тихо усмехаюсь на его комментарий, но снова принимаюсь наигрывать, правда, без вокала, да и Обито не спешит подключаться. Только ложится на мои колени, обхватывает ладонью щиколотку, и по спине пробегают мурашки, когда он проводит подушечкой большого пальца по коже. И я не могу справиться с волнами всепоглощающей и очень непривычной нежности к нему и целую в лоб, для чего приходится сильно изогнуться и прекратить играть на секунду. То ли дело в музыке, то ли в загородном воздухе, но он стал намного чувственнее, чем обычно. Меня это смущает, но в то же время приводит в восторг.              Только вопрос все равно не спешит срываться с языка.       И так проходит первая пара дней нашего путешествия. Я слушаю завывание мимо нот, но «чем громче, тем веселее», пытаюсь читать, хотя буквы прыгают перед глазами, через каждые два часа по десять минут наматываю круги вокруг машины под жарким солнцем, потому что «движение — это жизнь, а не будешь разминаться, я тебе задницу надеру», и вместе мы едим в придорожных кафе, а ночи проводим в задрипанных мотелях. Все как под копирку.       И разумеется, несмотря на мои чувства, я не могу отказать себе в удовольствии подкалывать его.       — Ты там пропустил пятно, Тоби. — Не глядя, я указываю пальцем на лобовое стекло, которое Обито натирает после встречи его «Судзуки» с огромным грузовиком и мерзкой лужей, образовавшейся после ночного ливня.       — Не называй меня так, — рычит он раздраженно и трет стекло усерднее целую секунду.       — Не нравится? — Я вскидываю брови, притворяясь, что читаю, но на деле даже не вникаю в слова на странице.       — Нет! — восклицает он.       — Как скажешь, Тоби.       Ох, он мне это еще припомнит.       И должок за острый язык приходится возвращать той же ночью, лицом в подушку, задыхаясь от восторга и волнами накрывающего оргазма. Это определенно того стоило.       — Еще раз скажешь? — спрашивает он у самого уха, пока я подрагиваю, лежа на животе.       — Что скажу, Тоби?       И он хватает меня с грубым смехом, кусает в плечо, и я понимаю, что ночь нам эту не спать долго.       Так заканчивается второй день.

***

      — Какаши. Эй, Какаши. — Я слышу сквозь сон голос Обито, морщусь и прячу лицо в пропахшем плесенью пододеяльнике. По ощущениям еще слишком рано, а мы, вроде, везде успеваем. — Пора вставать, надо ехать дальше.       — Нет.       Я отворачиваюсь от окна и от голоса, слышу тихий смешок, а после матрас скрипит, проседает по тяжестью Обито, и он обнимает меня со спины, утыкается носом в затылок и щекочет своим дыханием.       — Тебе повезло, что ты такой хорошенький, когда спишь, — бормочет он и мягко целует в шею.       По телу разливается такое зудящее, но приятное тепло и спокойствие, что я совершенно обмякаю в его руках и быстро засыпаю обратно. Пока меня не будит новая череда поцелуев в щеки, шею и плечи.       — Давай, поднимайся. — Обито не сильно хлопает меня по бедру, и я разворачиваюсь на спину с глухим стоном, закрывая глаза сгибом локтя.       Через полчаса я топчу парковку, где стоит только наш «Судзуки» и чей-то «Фольксваген», пока Обито отдает ключи и разговаривает с администратором. А оказавшись на пассажирском сиденье, сразу жму кнопку, откидываю спинку и закрываю глаза.       — Так и будешь спать? — Рука Обито тянется к магнитоле, но, заметив выражение моего лица, мечтающего о подушке, сразу убирает ее.       Я чуть наклоняю голову, будто бы прячась от солнца, но на самом деле периодически приоткрываю глаза, наблюдая за ним. За тем как он ведет одной рукой, изящно крутит руль на поворотах, плавно тормозит или меняет сцепление. Просто спокойно и уверенно занят делом, отчего мои чувства к нему растут все больше с каждой секундой.       Куда уж больше, но с ним предела нет.       Незаметно плавно едущий автомобиль меня убаюкивает на добрых полчаса, пока из дремы меня не вытаскивают пальцы, убирающие налипшие на лицо пряди.       — Доброе утро, спящая красавица. Голоден?       У Обито есть невероятный талант находить среди всех придорожных кафе только те, которые имеют в своем меню стабильно три позиции — бургер, картошку фри и колу. Иногда туда еще добавляют мерзотный кофе, от которого несколько минут изжога, или завтрак из подгоревших яиц.       Так происходит и теперь.       Я лениво макаю картошку в кетчуп, пока Обито, доедая свой бургер, косится на мой. А затем и на меня.       — Ты чего? — наконец спрашивает, а у самого все лицо в соусе. Я ухмыляюсь и подталкиваю свою тарелку к нему.       — Устал.       — От меня?       — В целом. Я ожидал чего-то поинтереснее, но это уже десятая картошка фри за три дня. — Я закидываю ее в рот и с трудом глотаю — слишком сырая и вязкая. — Или ты планировал все веселье оставить только до конечного пункта?       На мгновение он задумывается, выпрямляется, хмурится. Наконец-то вытирает лицо салфеткой и проводит ладонью по предплечью, глядя в окно.       — Можно снять номер в отеле в городе по пути. Отдохнем там. Погуляем. Все, что захочешь.       Пока он говорит, голод и усталость трансформируются в чувство вины. Словно я специально саботирую ему поездку. Однако дальше Обито продолжает улыбаться, рассказывать тупые шутки. Включает тихо радио, мою любимую станцию. Как будто все в порядке и беспокоиться не о чем. И я молча пялюсь в окно, пока наконец мы не въезжаем в небольшой город.       Номер в гостинице намного лучше, чем придорожные мотели, и я с облегчением включаю кондиционер и вдыхаю прохладный воздух. Подхожу к окну и гляжу на главный вход внизу. Вид не из лучших, но мы тут не на долго.       — Так и какой план? — Обито выжидающе смотрит на меня из другого конца номера, стоя у двери.       — Да пока никакого, я думал… — Я тру затылок. — Отдохнуть, а вечером прогуляться.       Говорю тихо, теребя занавеску за спиной. Обито вздыхает и скрещивает руки на груди. Со стороны не скажешь, но таким раздраженным я не видел его уже давно.       — Ладно, отдыхай тогда, а я пройдусь недолго. Никуда не уходи, у нас только один ключ. — Он грозит мне в шутку, но улыбка пропадает, как только он разворачивается. Ручка двери щелкает, и я медленно закрываю лицо ладонями.       Вот поэтому я обычно молчу.       Наши отношения с самого начала нельзя было назвать нормальными, да и обычными отношениями считать их сложно. Мы постоянно задирали друг друга в детстве, а теперь доводим до самого высшего наслаждения, и ничего удивительного, что Обито никак не может с этим смириться. И я его понимаю. До сих пор вижу в глазах толику недоверия, которая появилась после первого секса, да так и не прошла. Внутри зудит от желания задать все вопросы, но страх, что все рассыпется, как карточный домик, каждый раз вяжет язык и сцепляет зубы. Хотя не вдруг, а точно, я уверен, что увижу привычную Учиховскую ухмылку, а после услышу стандартное «Да ладно тебе, Бакаши, не выдумывай». А что выдумывать? Ему достаточно видеться раз в неделю, трахаться, а наутро обсуждать спортивные игры, которыми он упивается ради продвижения по службе. Лучше уж продолжать делать вид, что в обычной жизни мы друзья, чем потерять то единственное хорошее, что в ней есть. Только за последние пару дней все начало меняться, и мне бы радоваться, но умение крутить из себя канат родилось вперед меня. Потому что кажется, что в любой момент моя радость лопнет, как воздушный шарик под прессом, а Обито снова исчезнет. Уже навсегда исчезнет.       Беру время на передышку от мрачных раздумий и прохаживаюсь по номеру. Наконец-то отличный душ, приятная прохлада в номере, большая чистая кровать, даже чайник и чай, который я сразу же завариваю, завернувшись в белый халат из шкафа. Щелкаю по каналам, натыкаюсь на глупую комедию, пью свой зеленый расслабляющий чай, забравшись в постель, но только вот расслабиться я не могу. Мысли не покидают, пока я пытаюсь найти подтверждения своей паранойе. В этом с Обито проблема — он эмоциональный до жути, но все самое важное скрыто глубоко и пробираться туда трудно. Хотя, быть может… он ничего не прячет, а я только раздуваю драму из ничего.       Глупый Бакаши и его глупые нервные мысли.       Замок щелкает, и я мигом перевожу взгляд к двери, где сначала появляется белый целлофановый пакет, а за ним Обито.       — И снова добрый, уже вечер, Аврора. — Он смеется и ставит пакет на тумбочку рядом со мной. — Это тебе.       — Что там? — Я сажусь и тянусь к пакету. Внутри контейнер с овощным салатом с тунцом и суп.       — Тебе же не нравятся эти забегаловки. Вот, нашел что-то более питательное, — язвит он на последнем слове, но быстро успокаивается. — Так что там, гулять еще не надумал?       — Ты же только что пришел. Уже опять не терпится сбежать? — Я достаю салат, открываю и заливаю соусом. Закрываю крышку и слегка трясу. От стука помидорок черри и огурцов о пластиковые стенки контейнера хочется броситься ему на шею.       Наверное, я и правда схожу с ума. Спасибо тебе, блин, большое, Обито.       — Ну, так не прямо сейчас, — говорит он. — Я нашел парк, где можно погулять, на аттракционы или в кино сходить, или… — Загибает большой и указательный пальцы. — Да куда хочешь, туда и пойдем, мне без разницы. Сегодня делаем, что ты хочешь. — Улыбка освещает его лицо, когда он кладет руку мне на колено, и я вздрагиваю.       — Аттракционы и кино звучат отлично, — киваю, изучая покрытые белым соусом листья салата внутри контейнера.       Сердце колотится как заведенное. Нет, он не просто мне нравится. Я люблю его. Определенно точно люблю.       Город маленький, развлечений кот наплакал, аттракционы допотопно старые и опасно скрипят, в кинотеатре пахнет жженым поп-корном, номера сидений перепутаны и повторяются, а фильм оказывается таким унылым, что я прошу Обито уйти через сорок минут. Однако я все равно рад. Мне удается случайно переплести наши пальцы в темноте кинотеатра лишь раз, «случайно» клюнуть его в нос, когда колесо обозрения опасно качнулось и я «потерял равновесие». Обито на это ничего не говорит, только хмыкет и покупает нам обоим по огромному рожку мороженого, а после пачкает мне нос и подбородок, пытаясь отомстить за очередного Тоби. И, к моему удивлению, ночью продолжает потакать мне, такого чувственного, нежного и долгого секса у нас не было никогда, и он даже не дает мне затыкать рот, утягивая подушки подальше и переплетая наши пальцы. Хотя, быть может, дело в хорошей звукоизоляции.       Утром я просыпаюсь необычайно рано, гляжу, как он спит, легко касаюсь черных, чуть жестче, чем мои, волос. И снова накатывает нежность, которая предательски сковывает внутренности, поэтому я пытаюсь поспешно разогнать ее. Выскальзываю из кровати, одеваюсь и тихо сбегаю вниз, в крошечную булочную рядом с отелем. Набираю свежих пирожков, круассанов, два стакана кофе без сахара, но один с кленовым сиропом, и так же тихо возвращаюсь в наш номер. Обстановка не изменилась, Обито все так же сопит, отвернувшись от окна и пробивающихся через шторы лучей солнца. Я ставлю бумажный пакет и стаканы на его тумбочку и сажусь возле него.       — Эй, принц прекрасный, пора просыпаться. — Краснею от своих же слов, легко касаюсь его плеча, и Обито ворчит что-то бессвязное. Наклоняюсь, и он резко хватает меня в охапку и прижимает к себе, отчего я утыкаюсь лицом в его грудь.       — Еще пять минут, — бормочет он, не открывая глаз.       — Так кофе остынет.       — Новый куплю.       Постепенно его хватка слабнет, и я устраиваюсь удобнее, но все так же близко. Едва касаясь, обвожу кожу на груди и плечах кончиками пальцем, а затем жмусь и пытаюсь выровнять дыхание, пока в голове стучит назойливое.       «Мой».       И когда после полудня мы отправляемся дальше, я все еще прокручиваю воспоминания о вчерашней ночи в голове, снова прячась на заднем сиденье. Из магнитолы орет «Жизнь — автострада», и я напеваю беззвучно слова, наконец-то полностью согласный с вокалистом.       «Пока ты рядом, готов я ехать ночь напролет».

***

      Однако если бы все шло гладко, я бы заподозрил, что попал в сон.       Есть у Обито еще одна дурацкая привычка — он просто не может пройти мимо нуждающегося в помощи. Ребенок потерялся? Чек. Кошка застряла на дереве? Чек. Старушка не может перейти через дорогу? Чек. У девушки спустило колесо посреди автострады? Двойной чек.       — Спасибо, правда, вы мне очень помогли. — Она ходит за ним хвостом, пока Обито подкачивает ей шину и пытается связаться с шиномонтажом, скидывает им локацию и ненавязчиво флиртует с ней. Я пытаюсь читать, пока она громко восхищается его умом и сообразительностью, а он ржет в голос с ее шуток, но строчки плывут перед глазами, и я нервно стучу по подлокотнику.       — Еще полчаса, и поедем. — Обито заглядывает в машину и быстро показывает мне написанный на ладони шариковой ручкой номер и ухмыляется. — А я ничего.       — Поздравляю. — Я отворачиваюсь к окну.       — Эй, ну ты чего? — спрашивает он, поспешно стирая цифры большим пальцем. — Я и не собирался ей звонить, если что.       Он тянется через сиденье и легко тыкает меня кулаком в плечо. Я фыркаю, но улыбаюсь уголком губ. Хочу ответить, но его уже отвлекает телефон, и он возвращается к тут же хватающей его за руку девушке. И Обито хватает наглости не вырываться.       И как же ты объяснишь это, Тоби?       Когда эвакуатор ее наконец забирает, Обито возвращается, а я снова уползаю в свое гнездо. Заметив мое отсутствие, он удивленно вскидывает брови, и я вижу его немного бестолковое выражение в зеркале заднего вида.       — Я же сказал, не буду ей звонить. Чего ты начинаешь? — Он заводит двигатель, и мы плавно двигаемся с места.       — Я даже не сказал ничего, — отвечаю, ложась на спину и закинув ногу на ногу.       — Но подумал.       Не без этого.       Он резко тормозит, так что я врезаюсь затылком в подлокотник. Тру ушиб и рассерженно гляжу на него.       — В чем дело? — Обито спрашивает спокойно, но твердым и холодным голосом. Слишком холодным.       Видимо, сказать все же придется. Я вздыхаю и выпрямляюсь.       — Что между нами? — наконец задаю вопрос, от которого паника разливается по каждой клеточке тела. — Ты милый и хороший только когда мы наедине, а при других я так. Прицеп. Стыдно?       — Да с чего ты взял? — Обито округляет глаза. — Это же ты меня выгнал после первого раза. А когда я поговорить пытался, шуточками стрелялся и сбегал. По тебе вообще не разберешь, о чем ты думаешь.       — Что? — Я хмурюсь и спускаю ноги на пол, хватаюсь за спинку его сиденья. — Так ты решил, что это я с тобой отношений не хочу? — спрашиваю я, тихо, сверля сцепление взглядом — лишь бы с его не пересекаться.       Два идиота, лучшая пара. Очевидно для всех, но неочевидно для них самих.       — Был момент. Но я же знаю, какой ты зажатый, думал, дам тебе время, ты созреешь, понятнее станешь. А ты не стал. Пришлось идти на хитрости. Хотя я, наверное, тоже не самый однозначный. — Он улыбается, а я чувствую, как краснею до самых корней волос и сердце стучит так, что вот-вот пробьет грудную клетку.       Иногда, наверное, полезно говорить о чувствах словами через рот сразу и не бояться последствий. Мне точно научиться не помешает.       Обито выжидает паузу, а после тянется к бардачку и вытаскивает оттуда коробочку. Достаточно большую для кольца, но слишком маленькую для чего-то существенного. И протягивает мне.       Внутри оказывается ключ, новенький. Я приподнимаю бровь, вопросительно глядя на Обито. Тот хмыкает.       — Это ключ от моего дома. Думал сделать это в более романтичной обстановке, но ладно уж. Он твой.       Я гляжу на ключик, не в силах выдавить и слова. Затем снова бросаю взгляд на Обито. Видимо, слишком растерянный, так что он усмехается.       — На кольцо пока не рассчитывай, но так, думаю, будет понятнее, в каком направлении я хочу двигаться.       Он тянет руку и легко треплет меня по макушке. А после снова заводит двигатель, и машина плавно трогается с места.       А я готов провалиться под землю от смущения, стыда, но счастье держит на месте. Сжимаю ключик в руке и не двигаюсь.       Вот же романтик хренов.       Несколько минут мы едем в тишине, даже привычно разрывающая барабанные перепонки магнитола молчит. Небо за окнами, до этого затянутое облаками, становится ясным, маленькие кустарники заливает солнечным светом, все яркое и зеленое, и я позволяю себе выйти из оцепенения. Бури не последовало. Все хорошо.       — Эй, гляди! — Через некоторое время Обито стучит по своему сиденью сзади, и я смотрю в направлении, куда он указывает.       На горизонте, такого же цвета, как и небо, виднеется океан. Бесконечно далекий, таинственный, страшный, а иногда спокойный и умиротворяющий. Прямо как Обито. Прекрасен во втором, ужасен в первом.       — Обалденный вид, — тянет он негромко, и я соглашаюсь. Правда, гляжу я совсем не в окно.       Мы едем вдоль песчаной белой полосы, останавливаемся на диком пляже, где, правда, хватает таких же охотников за прекрасным — половина места занята машинами и палатками. Пока Обито ставит нашу, я разуваюсь и иду по песку к воде. Плавные, шипящие волны оказываются неожиданно холодными, и я, разогретый на солнце и в салоне, слегка дрожу.       — Ну и куда ты убежал? Кто мне помогать будет? Вечно я все сам. — Обито незаметно подкрадывается со спины и обхватывает меня поперек груди. Я замираю, почти не дыша, так, что даже не замечаю, как занемели в воде ноги. — Да привыкай давай уже. Я ключи от дома кому попало не раздаю.       — Это я уже понял, — ухмыляюсь и сжимаю его запястье. — Телефонные номера тоже не собираешь.       — Да это шутка была! — Он кипятится и сразу же кусает меня в плечо. — Вот же полюбил на свою голову, все нервы мне вытреплешь. — Делает шаг, намереваясь отпустить, но я сжимаю его руку крепче.       — Что ты сказал?       — Что услышал, — говорит Обито насмешливо, а затем целует меня, отчего все лицо покрывается пунцовыми пятнами.       Я только молча хлопаю глазами, чувствуя, как земля медленно уходит из-под ног. Любит. Правда любит.       Снова поворачиваюсь к горизонту и делаю глубокий вдох. Краснею еще сильнее, прежде чем выдавить:       — Я тоже.       И пляж разрезается громким победным хохотом, а после Обито бесцеремонно хватает меня, закидывает на плечо и тащит в океан. Я брыкаюсь первые несколько секунд, но быстро сдаюсь и просто висну на его плече. Бесполезно вставать на пути у паровоза Обито, он все равно сделает то, что хочет.       А ночью, под летящими кометами я в очередной раз пытаюсь научить его играть самые простые песни. И он даже начинает делать успехи и вскоре развлекает не только меня, но и почти всех собравшихся на пляже. И постепенно вытаскивает меня из раковины смущения. Медленно, шаг за шагом. И хотя я не могу избавиться от желания практиковаться в остроумии, говорить о своих чувствах сразу я тоже учусь. В своем темпе. И спасибо ему, что он терпит.       Все-таки Обито посещают поразительно гениальные идеи. На мне вот отлично сработали.