Пустое

Июньское утро было для здешних мест необычно прохладным, но солнечным. Снаружи гулял ветер, задувал сквозь распахнутые настежь окна, поднимая и опуская тяжелые шторы волнами. Эппл, в отличии от Квин, мерзла почти всегда и везде, что порой приводило к их полуночным ссорам из-за того, что одной слишком жарко, а второй слишком холодно. Эппл никогда не будет молчать о чем-то, что ей неприятно. Только не в случае, когда вы ее мама. Однако в тот день Уайт смиренно сидела на мягкой постели, меланхолично покачивая головой, в такт незамысловатой песне, которую она тихо напевала. В комнате царил полумрак, единственный луч света просачивался через неплотно сомкнутую ткань штор, и видно было, как кружилась в воздухе пыль. Эппл еще задолго до рассвета перебралась на кровать к Рейвен. Она все еще была в пижаме. Дурацко-милой пижаме с мишками. Рейвен сидела позади нее и, закатав рукава ночной рубашки, аккуратно расчесывала волосы Эппл, пока она сама уткнулась носом в колени, обняв себя руками. Рейвен будто и не замечая, продолжала методично расчесывать прядь за прядью. Свет мягко стелился по не заправленной кровати, по плечам, лицу и волосам Эппл и Квин на мгновение почудилось будто сквозь пальцы проскальзывает сам солнечный свет, обретший форму и едва колышущийся от задувавшего в комнату ветра. Казалось, что именно таким он и должен быть — шелковым, блестящим атласной лентой в ее руках. Рейвен осторожно собрала пряди с лица Уайт, обнажая маленькие острые, будто эльфийские, уши и угловатые плечи. Каждое утро двадцать третьего июня было таким. Молчаливым, доверительно-тихим и полным невысказанных обид. Эппл никогда не начинала говорить первой. Просто втихушку перебиралась посреди ночи на сторону Квин, забираясь к ней под тонкое одеяло. Она считала себя достаточно взрослой, когда казалось, что все слезы уже выплаканы, но этого было недостаточно для того, чтобы перестать держать обиду на всегда занятую мать, забывавшую о дне рождения собственной дочери. И тем не менее каждый этот день был пропитан этим чувством. Рейвен беззвучно вздохнула и осторожно склонилась к прикрывшей глаза Эппл. — Эльфик, вставай, — едва слышно прошептала Квин на самое ухо, едва не задев губами кожу. Мурашки прошлись по шее вниз и Эппл вздрогнула. — Я же просила не называть меня так, — проворчала она куда-то в локоть и все же обернулась, из-за плеча глядя на Рейвен. Огонь в ее бледных голубых глазах погасила волна сомнений и обид. Уайт неотрывно смотрела на Квин из-под полуопущенных светлых ресниц. Уголки тонких бледных губ Рейвен были едва приподняты, но по лучистым глазам она видела насколько искренней была ее улыбка. И как бы широко их не учили улыбаться на принцессоведении, подобное повторить Эппл не сможет никогда. Квин выглядела совсем не как злобная ведьма, желающая отравить ее при первом удобном случае. Она просто не могла такой быть, особенно сейчас, когда ветер трепал длинные растрепанные ото сна волосы, когда широкий ворот рубашки сползал вниз, оголяя аккуратный изгиб ключиц. Длинные рукава все еще были закатаны и в тонких руках она держала расческу. Рейвен выглядела так уютно, по-родному, разве могли эти руки наложить на нее заклятье? Уайт выдавила ответную улыбку, потухшую сразу, как она отвернулась. Квин несильно дернула ее за прядь волос и глубоко вздохнула в который раз за утро. Она уселась спиной к Эппл, укладывая голову ей на плечо. — Знаешь, что? Уайт вопросительно выгнула бровь, пока Рейвен, прикрыв глаза, продолжила. — Твою мать тоже можно понять. Все-таки, она королева. Настоящая королева. Рейвен потяжелевшим взглядом уперлась в потолок, сцепив руки в замок. — Не пойми меня неправильно… — с сомнением протянула она, — у тебя есть возможность видеться с ней, может и не каждый день, да, но ты все еще можешь ее обнять, почувствовать что-то родное и просто нормально поговорить. «В отличие от меня», так и осталось невысказанным. Она ненадолго замолчала, прислушиваясь. Эппл все так же сидела, будто обратившись каменным изваянием. Расфокусированный взгляд уперся в стену перед ней. Она все это и так знает. — Не стоит так дуться на нее, — усмехнулась Рейвен. Она наматывала золотую прядку на палец, возможно, и не замечая этого. — В конце концов, это твой день рождения, так почему именно у тебя должно быть понурое настроение? Эппл на такое заявление только фыркнула, не в силах из себя и слова выдавить. — Хорошо, — сказала Рейвен и закатила глаза. — Продолжай играть в молчанку, — беззлобно заявила она, пожав плечами. Квин резво вскочила с кровати и закрыла окно, чувствуя, что уже и сама продрогла до кончиков пальцев. Распахнула шторы, и комнату залил яркий свет, заставляя Эппл недовольно морщить нос. Она откинулась на спину со вздохом, раскинула руки в стороны, оставив волосы и голову свисать с края кровати. Эппл беззастенчиво рассматривала Рейвен, в тени черты лица казались смазанными, зато контрастно ярко пылал солнечный рыжий ореол вокруг ведьмы. Эппл не отрывала зачарованного взгляда от плывущего, будто призрачного, силуэта Рейвен. Сердце замедлило ход в груди, Уайт слабо сжала в пальцах простынь, когда Рейвен опустилась перед ней на колени и наваждение спало. Подол рубашки обнажил молочную кожу бедер и Эппл провела вдоль линии кончиками пальцев, едва касаясь. Уайт провела кистью вверх, вырывая из Квин почти неслышный вздох. Эппл провела большим пальцем по мягкой щеке, криво улыбаясь. Даже по сравнению с Рейвен, дочерью Злой Королевы, ее кожа была не такой белоснежной, волосы не были чернее дерева, а улыбка не была такой искренней. Из них двоих на наследницу Белоснежки куда больше походила Рейвен, нежели она. Что-то тянущей болью отозвалось внутри. Рука настойчиво переместилась на заднюю сторону шеи, склоняя Квин к себе. — Злой ведьмой в этой сказке должна была стать я, — прошептала Эппл в приоткрытые холодные губы.