Конец кошмара

      И даже спустя полгода кошмары настигали её. Не так часто, как в первые дни, но они оставались столь же ужасными, преподнося жуткое послевкусие вплоть до следующего сновидения.       По прибытии в Англию Амала постоянно сталкивалась с тремором рук, шарахалась от каждого подозрительного звука и подружилась с бессонницей. Поначалу в Калькутте происходило то же самое, однако девушка быстро приспособилась. Однако минувшая скверна успела накрыть волной ужасных симптомов в очередной раз.       Киллиан предлагал сходить к психологу, но по одному осуждающему взгляду, когда миссис Лайтвуд поперхнулась кофе, а потом спросила, как начать разговор о том, что она воочию видела саму Богиню Кали, мужчина отступил. Вместо какого-нибудь мозгоправа бывшая Кхан пила препараты от повышенной тревожности, медитировала и загружала себя работой. К счастью, комплекс мероприятий помогал.       И всё же, побочные эффекты, как шрамы, остались в сознании.       Киллиан проснулся от непонятного шума. Окончательно сознание пришло к нему после грубого толчка локтем в рёбра. Открыв глаза Лайтвуд моментально догадался в чём дело.       Амала судорожно дышала, беспокойно ворочаясь, словно защищаясь. На лбу выступил холодный пот. Она повторяла как в бреду. — Не тронь его, не тронь его, не тронь его. Амрит!       — Мала, — нежно позвал военный, касаясь плеч жены. Спящих нельзя будить резко. Желание скорее вытащить возлюбленную из кошмара резало по живому. — Мала, проснись.       Кхан снился убийца её матери, подставляющий клинок к горлу Кирана. По другую сторону Амирт, сцепившийся с Киллианом. Двух близких ей людей пытаются убить, а она стоит будто соляной столб, неспособный помочь. Тело точно парализовало. Девушка вторила имена, молила прекратить.       Всё происходило в месте их последний битвы. Настоящая мясорубка. А кровь... Кровь растеклась всюду. Трупы людей выстилают отвратительный ковёр. Ничего кроме боли и страха. Мерзкий запах наполнял лёгкие подобно происходящему наяву.       Прозрачные руки мертвецов, напоминающие силы Рэйтана, тянут назад, помещение трясётся и последнее, что способна запечатлеть память - кровь, сочащуюся из горла Киллиана. Возлюбленный булькает, обречённо смотря в глаза Амалы, пока Амрит хищно улыбается.       — Ты же никогда не была на моей стороне, — вдогонку бросает новая глава Дубей.       — Киллиан! — истошно кричит Кхан, ощущая, как по лицу катятся горячие слёзы. Ленты сквозящей энергии затягиваются на горле, следом медленно оплетая всё тело. Смотря на свои ладони, девушка задерживает дыхание, они словно окрашены алой вязкой жидкостью. Хрустящий неприятный звук соприкосновения лезвия и кожи эхом летает в голове. Тошнота выворачивает изнутри. Чёрт возьми, Амала убила Амрита и других, видела столько жестоких смертей. Что чувствовал возлюбленный, первый раз отнимая чью-то жизнь? Отвратительно, пугающе, но в то же время грех принёс облегчение, потому как теперь Мала точно знает, что более никакие фанатики не подвергнут опасности её близких. Никто больше не заставит вернуться в проклятый ад. Она хотела бы выбрать меньшее зло для себя.       Лайтвуд нежно гладит по голове, правой рукой утирает маленькие алмазы, скатившиеся из глаз. Его самого трясёт, но он не смеет показать насколько переживает. — Любимая, всё хорошо...       В лунном свете, сочащимся сквозь воздушную ткань тюли, Амала кажется чем-то сверхъестественным, Богиней, равной Рейтану; несчастным произведением искусства, навеки нареченным страдать. Киллиану больно смотреть на это. Бредится, что военный сам скоро сойдёт с ума. Благо жена заверила, что более подобное ей не грозит. Хоть кто-то в их паре обязан оставаться в трезвом рассудке.       О том, что Киллиана аналогично мучают кошмары, мужчина умалчивает. Как минимум из-за того, что не хочет заставлять Амалу переживать, ведь, если его проявления тревоги не вспыхивают ночью так ярко, то зачем беспокоиться? Ведь так? ...наверное. Он уже не уверен.       Должен нести ответственность за двоих. Защищать и оберегать. И всё же, бремя, кое легло на плечи нравится Лайтвуду. Главное, не сильно разглагольствовать о данном при Мале, иначе начнётся новый спор о том, что это также и её важная занятость, а не только Киллиана.       Они оба травмированы, оба были чужими, оба прошли сквозь мистический ад. Множество параллелей пересекли их судьбы.       — «Тот кошмар стоил того, чтобы обрести тебя», — так твердит пара в один голос.       — «Я охереть как люблю тебя, Амала», — каждый день произносит военный, зная, насколько Мала обожает упомянутую фразу.       — «Киллиан, люблю тебя до сумасшествия», — шепчет по ночам Амала, зная, что от её интерпретации у Лайтвуда по всему телу бегают мурашки.       С максимальной лаской, на кою способен, Киллиан обнимает жену. Как же чертовски обворожительно звучит статус. Жена... Наконец.       Он уверяет, что рядом, что они дома.       Амала оставляет невесомые поцелуи на руках Лайтвуда, исчерченных шрамами. Любит каждый из них. Осознание реальности подобно потоку свежего морозного воздуха.       Киллиан пытается нести несуразные шутки, лишь бы сменить настрой. И у него выходит. Как всегда. Стоило военному приметить слабую улыбку, контрастирующую на фоне влажных дорожек на щеках, Лайтвуд подхватил возлюбленную и понёсся на кухню. И как будто бы Амала плакала от счастья.       Чуть не грохнувшись, пара всё-таки преодолела путь до обители душевных посиделок за чем-нибудь вкусненьким.       Чай масала, традиционный индийский. Пока Лайтвуд возится с напитком для Кхан, девушка сидит за столом, болтая ногой. Её голова слегка наклонена, а взор с вожделением обводит стальные мышцы оголённой спины Киллиана. Мала смущённо улыбается и закусывает губу.       Горячий чай остывает, не пить же кипяток. Лайтвуд пьёт напиток покрепче, скотч на ночь для него норма.       Клубы пара, поднимающихся из кружки, рисуют замысловатые силуэты.       В ожидании расслабляющего питья Киллиан садится перед Кхан на колени, притягивая лицо жены ближе, угощает горьким поцелуем, скользя ладонями по внутренней части бёдер.       Остаётся желать, чтобы более кошмары не портили послевкусие ночного бодрствования.       Киллиан кладёт голову на колени Амалы, что-то тихо мурлычит, а она слушает, перебирая пряди его волос.       И больше никто не придаётся страхам.       Есть только Амала, Киллиан и самое лучшее будущее, сулящее исключительно счастье.