Что ещё это может быть

Джим врезал бы любому, кто осмелится назвать их с Шерлоком друзьями. Ну почти. Только Тигру, верному телохранителю, было позволительно закатывать глаза и показательно вздыхать, когда Джим хватал трубку, жал на кнопку быстрого вызова, и не здороваясь, проговаривал речитативом, едва прекращались гудки: — Значит так, кучеряшка дедуктивная, ты сегодня сидишь дома, носа не высовывая, ясно тебе?! Я в курсе, что ты раскрыл это дело с нелегальной торговлей в порту, ну так вот, оставь аресты и разборки тем, кому это по должности положено. Влезешь сам — я тебе лично ноги оторву, и это не шутки и не просто слова, ты меня знаешь! Когда через несколько часов в новостях показывали горящие склады на фоне выстрелов и полицейских сирен, и Джим ходил из угла в угол под спокойным взглядом Тигра, сжимая телефон, не решаясь позвонить, то телохранитель никак не показывал, что в курсе происходящего, но ловко набирал что-то чуть ли не за спиной. А может отправлял приготовленный заранее текст некому абоненту. И через полминуты телефон Джима начинал играть какую-нибудь популярную песенку, а сам он, едва только взглянув на определившийся номер, выпрямлялся, делал своё классическое равнодушно-скучающее лицо и подносил аппарат к уху. Но потом отдёргивал и включал громкую связь. — Спасибо за предупреждение, Джим, — разносилось по комнате. — Со мной всё в порядке, не переживай. — И не думал даже переживать, очень надо, — Мориарти нашаривал рукой стул, хотя ориентировался в любой из своих квартир и в полнейшей темноте, и пьяным, и накачанным веществами. — Просто не люблю запах палёных кучеряшек. И лишние дырки тебе не пойдут. — Согласен, — трубка будто улыбалась. — Пирсинг явно не моё. Они редко говорили дольше минуты. Закончив, Джим обычно откидывал голову назад, закрывал глаза и лицо его на некоторое время становилось спокойным, отрешённым. А иногда даже почти счастливым. Порой криминальный гений ускользал куда-то ото всех, даже от верного телохранителя, и тот находил его в каком-нибудь баре, или кафе, где он часами сидел с одним бокалом и молчал, рисуя трубочкой узоры на столешнице. А напротив него обнаруживался такой же молчаливый Шерлок Холмс. Они не разговаривали, это совершенно точно. Даже не смотрели друг на друга. Но на часы не смотрели тоже. Или в телефон. Они просто сидели в компании друг друга и даже услужливые официанты чувствовали эту ауру вокруг них, куда не нужно было лезть никому, обходя столик по кривой дуге. — Ты считаешь, что ты — мой самый сильный противник, — мог бросить Джим в конце вечера, жестом требуя счёт. — Нет, ищейка. Ты так… — он рисовал кистью и всеми пальцами что-то неопределённое в воздухе. — Что-то непонятное. Неуловимое. — Но необходимое? — мог спросить Холмс, а Мориарти на это усмехнуться. Иногда курьер доставлял им на дом билеты в театр. Или на концерт классической музыки. Два билета рядом, а один где-нибудь чуть позади и по диагонали. Тигр сначала удивлялся, как лондонский сыщик узнаёт, что они в городе и в каком конкретно месте, но потом перестал. Раз это не беспокоит босса, то и его не должно. Джим никогда не перезванивал, ничего не уточнял, не подтверждал, что получил, даже ничего не говорил Тигру, но тот знал — на указанную дату будут отложены все дела, а ему предстоит несколько часов пялиться на два затылка над креслами. Случались внеплановые звонки и у Джима. Тогда он подчёркнуто неторопливо доставал телефон, смотрел на номер, включал громкую связь. И замирал, задержав дыхание, когда слышал знакомый голос: — Джим, я знаю, что у тебя сделка через две недели. Ты всё проверил и предусмотрел. Большой куш, риск минимален. Откажись. Даже причину никакую не выдумывай, просто откажись и всё. — А если нет? — Хотелось бы сказать, что приеду, свяжу тебя и никуда не пущу, но мимо твоего Танка же не пройти. — Тигра. — Уверен, он меня простит. А ты не ввязывайся в это. Просто забудь. И Джим подчинялся. Или нет — следовал совету. И наблюдал потом, как эту сделку перехватывал какой-нибудь его конкурент. И ничего с ним не случалось. Его не находили частями в разных концах города, не кидали на деньги. Он получал ровно то, на что рассчитывал Мориарти. Тигр осмеливался бурчать, что сыщик не о Джиме беспокоился, а имел какую-то свою выгоду, и консультирующий преступник не спорил. Но следовал совету Холмса и в следующий раз. И потом — снова. А потом изучал какие-нибудь новости, что где-то взорвался какой-то завод или потонул танкер. Убытки, жертвы, аресты и суды… это могло произойти через год, через два. Тигр уже и не знал, какая это именно отменённая операция шарахнула, но по лицу Джима понимал, что случилось именно это. — Чёртов гений, — шептал тогда Джим. — Чёртов псих… Тигру всегда было интересно, имеет ли в виду Мориарти только Шерлока, или и его, и себя… Шерлок и Джим никогда не обсуждали почему заботятся друг о друге, но объяснение было лишь одно — и ни один из них не желал говорить этого напрямую. Жизнь спокойно шла, и Тигр уже привык к устоявшимся правилам. Ничто не предвещало никаких сюрпризов, когда однажды, Джим, тихо дремавший в кресле, внезапно открыл глаза, встал и заявил: — Я думаю, розы. И, полагаю, белые. Небольшой круглый букет. Но чтобы пахли сногсшибательно. Тигр только крякнул. — Колец не будет, как и свадьбы, но в постель я его уложу, — продолжил Джим. — Это будет секс по дружбе? Воистину, только Тигру могли быть прощены такие слова. Джим даже оборачиваться к нему не стал, только усмехнулся. — Я не гей, он асексуал, что это ещё может быть?