19 regrets

Я больше ничего не знаю, что может быть дальше? Всё кончилось сейчас... когда мы двое больше не одно... Ты больше ничего не скажешь... Теперь ты ангел, а у меня остались лишь воспоминания о твоём горячем дыхании, касавшемся моих ушей в момент нашей страсти. Теперь ты где-то далеко и остаётся лишь мучиться вопросами без ответов, мне уже не ощутить всего жара и всей сладости твоих объятий. Почему так? Почему?.. Ты навеки останешься цветком, который я выпустил из рук. Были ли мы счастливы? Были ли мы несчастливы? Ты больше не ответишь мне... Ведь тебя больше нет со мной.

***

      Шум колёс комодора по разбитой колеями дороге...       «Ах, они уже здесь!», - слуги засуетились, спешно заканчивая свои дела и высыпая на подъездную дорожку поместья Батуль.       День выдался ненастный: было холодно и дул пронизывающий ноябрьский ветер, словно бы вознамерившийся ободрать и без того облетающие деревья донага. Он неустанно гнал густые тяжкие облака прочь, но им не было конца. Год неотвратимо подходил к своему завершению.       - Собачья погода... - недовольно пробормотал пожилой дворецкий, обращаясь к стоявшей рядом служанке, зябко кутаясь в лёгкий плащ, - Это чудо, что они прибыли затемно - похоже, к ночи ожидать бури... - и, словно бы в ответ на его слова, ветер усилил свои порывы, беснуясь и обрывая влажные лепестки с поздних розовых бутонов.       Тем временем, комодор остановился у ворот, и кучер тяжело и устало спустился со своего места, отправляясь за багажом.       Дверца открылась и на землю легко соскочил молодой человек лет двадцати. Ветер тут же не преминул игриво сдуть с него атласный цилиндр и запутаться в чёрных густых кудрях, точно истосковавшийся в разлуке любовник.       Мужчина замер, молча вглядываясь куда-то в верхушки качающихся дерев и, глубоко и с наслаждением вдохнув вечернюю прохладу, прикрыл тускло блеснувшие в свете угасающего дня серые глаза.       - Снова ты балуешься, Жильбер... - с лёгкой улыбкой пробормотал он себе под нос.       - Что?.. Серж, всё в порядке? Ты что-то сказал? - из повозки, вслед за новоприбывшим, выбралась рыжеволосая девушка с чёлкой. Она выглядела измученной и бледной: румянец схлынул с нежного лица, придав ему нездоровый зеленоватый оттенок. Даже милые веснушки, казалось, потускнели.       - Нет, ничего. Ох, Патрисия, тебя всё ещё тошнит? Давай руку, постой здесь со мной - сегодня чудесная погода. Посмотри, какой ветер...       - Д-да... - с изрядной долей сомнения протянула его спутница, однако, на воздухе ей стало немного лучше и она застыла позади Сержа, вместе с ним вглядываясь в очертания засыпающего дикого сада.       «Столько лет прошло... - печально подумала она, глядя в спину молодому графу, - ...а он по-прежнему не может забыть. Жильбер... вернёшь ли ты его когда-нибудь обратно? И... стоит ли мне ждать? Ах, если бы только я могла знать наверняка!..», - наконец, она приблизилась к своему спутнику и осторожно, с мягкой улыбкой потянула его под локоть по направлению к дому:       - Серж, милый, идём. Все уже собрались и ждут тебя.       - Да... - мужчина отвлёкся от созерцания пустоты и, словно бы очнувшись, взглянул на неё с улыбкой, однако, не столько согревшей сердце Патрисии, сколько полоснувшей по нему бритвой безмолвного отчаяния: ведь она понимала происходящее гораздо лучше остальных, поскольку была ближайшим другом молодого графа вот уже пять лет. Вернее... ей очень хотелось так думать. Однако, чтобы Серж ни делал, и на кого бы ни смотрел, его некогда живой и горящий озорным огнём взгляд будто бы был подёрнут призрачной пеленой, неотвратимо и безжалостно отсекавшей и отгораживавшей его от окружающих. От неё...       Бесконечный, беспробудный сон, и сколько бы она ни целовала его, он так и не очнулся. И все сказки, что были прочтены ею однажды, оказались ложью. Её истинной любви было недостаточно, чтобы воскресить из-под снега воспоминаний то, что однажды пробудило её, как женщину. А камень горечи на сердце становился всё тяжелее с каждым годом. Брат неустанно твердил ей, злился, и, в конце концов, умолял одуматься и всё же выйти замуж за одного из благородных друзей их семьи, благо, среди них сыскалось много симпатичных молодых поклонников мадмуазель Бике.       Патрисия понимала, что Паскаль прав, и что шанс на то, что Серж придёт в себя спустя столько лет, ничтожно мал, а время идёт, и она не становится моложе, хотя и имеет многообещающую карьеру редактора лионской газеты - вопиюще смело и дерзко для женщины конца девятнадцатого столетия, но всё ж...       - «Я люблю Сержа, мы много лет дружим, - доказывал брат ей накануне вечером перед её очередным отъездом в особняк Батулей, где Патрисия уже поселилась фактически на постоянной основе. «Точнее, на основе сиделки» - фыркал порой в отчаянии Паскаль, за что не раз получал пощёчину и упрёк в бессердечии от возмущённой сестры, - ...Серж - один из лучших людей, что мне доводилось встречать, но... при всём уважении, Пат... надо оставаться благоразумными... - сжав пальцами переносицу и поправляя круглые очки, говорил брат, нервно расхаживая вдоль окна, - Серж не в своём уме! Он не справился, как бы печально нам ни было это признавать. И ты не можешь так беспечно загубить свою жизнь, положив её на алтарь его безумия! Я говорил в своё время Сержу тоже самое, но он меня не способен был услышать! Так послушай хоть ты! Серж - живое доказательство того, куда приводит любовь без рассудка! Прошу, я не хочу потерять и тебя! После малышки Мишель я боюсь этого больше всего на свете...», - она больше ничего не могла возразить, да у неё и не осталось больше на то сил, ведь, закрывая глаза, она видела только Сержа, и понимала, что если выйдет замуж за кого-то иного, это станет ещё большим самообманом, чем тот, которым она живёт теперь - в тщетной надежде, питаемой попеременно злостью, любовью и отчаянием, - что стены заколдованного замка рассыплются, веретено вновь зажужжит, а ревнивые розы - столь же прекрасные, сколь и чудовищные, - наконец ослабнут, и её единственная любовь, столько лет пребывавшая в долгом сне, наконец откроет глаза и посмотрит на неё с прежним теплом.       - Иди вперёд, Пат, я постою ещё немного. Мне так хорошо сейчас... - он вновь блаженно скрыл глаза за густыми ресницами, чуть покачиваясь на ветру, и Патрисия, судорожно вздохнув, и незаметно утирая сорвавшуюся слезу, зашагала к особняку, где уже собрались все его обитатели в полном составе.