Забыть

До начала концерта они не обменялись и десятком фраз. Лицо следовало держать, а Саша справлялся с задачей отвратительно: нервничал больше обычного, дергался при попытке к нему обратиться. И хрен бы с ним, можно и вовсе не разговаривать, если бы не предстоящий дуэт, да ещё и какой. Яр и сам боялся "поплыть" и сбиться на дурацкую, никому не нужную эмоцию. Первые песни позади, и, кажется, что всё идёт если не хорошо, то очень сносно. Но то, каким отчаянием фонит теперь уже просто друг, Ярослав почувствовал с другого края сцены с первыми нотами "Теней...". Яр начал петь в зал, чтобы хотя бы взглядом своим сразу не давить на и без того раздавленного и уничтоженного Сашу. Чуть-чуть позволил себе потянуть, только со своих – мало кому видимые ошейники сверкали энергией во всех концах зала. Отдали, и ещё как щедро, можно было немного расслабиться, но... да какого же чёрта Саша так сжался весь?! Выбора не оставалось – пасс за пассом он вливал взятое у толпы в него, силой вливал, преодолевая сопротивление и отчаянное нежелание жить в этой вине. Снова в зал – и снова отдавать собранное. И с каждой каплей Яр злился всё сильнее: Саша только мрачнел, закрывался и всячески избегал контакта. Большая часть энергии просто утекала в пустоту, непринятая, отвергнутая. Ещё сильнее, ещё, надавить, влить силой, если не хочет нормально брать – Ярослав сдерживался, понимая, что всегда есть тот предел, за которым напряжения не выдержит тело. Остановится ли в этот момент сердце, лопнут ли сосуды в голове, и у кого из них двоих – неважно, просто кончится очень плохо. Единственным вариантом было вырвать из Саши воспоминания о последнем разговоре. Снова. Два небольших пасса – плевать, сколько людей увидит, всё равно никто ничего не поймёт – и вот в секунду Саша вспыхнул улыбкой, открытой, почти кокетливой. Как раньше. Ярослав облегчённо выдохнул: весь поток радости зала струился в них обоих, не встречая сопротивления и подпитывая всё потраченное. В антракте Саша повис на нём, счастливый, восторженный, влюбленный в сцену и, Ярославу хотелось бы так думать, немного в него. – Ярик! – зелёные глаза полыхали всей впитанной силой. – Ты видел?! Я могу! Они все меня любят. – Они все тебя любят, – Яр подтвердил тихо, потрепав Сашу по волосам, – все они и я. Заканчивал он фразу, когда Саша уже  отвлёкся на кого-то из команды. После поклонов за кулисами Ярослава нашёл Гордеев, пожал руку и притянул к себе в полуобъятии, выдыхая еле слышно: – Завязывал бы ты с ним. Он скоро так не только текст на сцене забывать начнёт. – А как иначе? Чтобы он от меня шарахался теперь со своим чувством вины? – Яр смотрел прямо и зло. – Я не заставлял его ввязываться в эти отношения, и, пока он сам не решит, как ему лучше, эти разборки будут повторяться. – Ты его кормишь, как маленького, – Гордеев хмыкнул, – а пора бы уже отпустить в большую и страшную жизнь. В конце концов, никто из нас ни за кого не ответственен. – Кир, ты же знаешь, как он относится к этому – сам не берёт у других, пока насильно не вольёшь. Голодает, потом болеет... – Яр поёжился, вспоминая весь этот проклятый год. – Впрочем, – Гордеев поднял бровь, – нянчиться или нет с нашим принципиальным "хорошим мальчиком", дело твоё, конечно. Но если Трампер у меня  начнёт Флоренс Сарой звать, я лично тебе уши оторву. Вместе с головой. Последние слова хоть и звучали шутливо, но сказаны были вполне спокойным холодным тоном, не оставлявшим сомнений: именно так и произойдёт. – Яяяярик, – Саша протянул его имя и зашуршал букетами, – ты же побудешь там со мной, я всё ещё как-то побаиваюсь их, когда один... – Побуду... пойдём, мой хороший мальчик. Они заслужили немного нашего тепла.