У нас всё хорошо

У нас всё хорошо, но ты — несвободен, и я — несвободна. Многие говорят, что мы — идеальная пара, глаз не нарадуется, а мы отводим глаза в таких случаях и ничего не говорим, играя скромных и влюблённых. Все подмечают, что у нас и имена очень похожи: Ольга и Олег. Олег и Ольга. Наш дом часто полон гостей, потому что мы боимся остаться наедине друг с другом. Эти гости и подмечают всё, что хотят видеть: мы идеальны, мы счастливы, мы вместе. Никто из них не знает, как игра в любовь порождает желание совершить самый отвратительный поступок — убить того, кто тебе доверился. Нет и тени сомнений: ты влюблён, ты мне доверяешь, ты сделаешь всё ради меня. Твоя беда в том, что ты сам мне когда-то говорил: — Лучше отсидеть, чем быть убитой. И с такими словами ты мне однажды вручил складной нож; мол, я поздно возвращаюсь домой после работы, а ещё люблю гулять одна, а ты боишься… Если бы ты знал, о чём я теперь думаю, когда ты засыпаешь и я наконец-то остаюсь одна — без притворства и роли, в которой ты и другие привыкли меня видеть. В эти минуты ты — беззащитен даже передо мной. Конечно, вряд ли я смогу задушить тебя подушкой — в этом случае я слабее, но нож… Нож решит все мои проблемы разом. Кроме, пожалуй, стирки и мусора. Тяжёлого мусора, который не отправишь просто так в контейнер. Может быть, пришлось бы расчленить, но кости человека — слишком крепкие, я боюсь не справиться так скоро, до того, как тебя начнут искать и приходить в наш дом со своими вопросами. Зря ты подарил мне этот нож. Что же сделать, чтобы избавиться от тебя? А может, я давно от тебя избавилась? Может, ты не существуешь, а я тебя придумала? Или ты меня придумал? Или мы оба — выдумали друг друга и живём? С этими мыслями я и засыпаю. Почти каждую ночь.

***

В который раз просыпаюсь среди ночи; снова эта навязчивая мысль обрела себя во сне: я убил тебя; так жестоко и беспощадно, пока ты, ничего не подозревая, позволяла себя обнимать. Это было предательски и трусливо — нож в спину. Не включаю свет, потому что ты снова не задёрнула плотную штору на ночь, а за окном луна и снег — свет проникает в комнату, так светло, словно белая ночь. Выпиваю стакан воды, но понимаю, что тянет и покурить — придётся выйти из комнаты, чтобы не разбудить тебя дымом: ты бросаешь, тебе им лучше не дышать. Этот дурацкий сон снится уже давно, и каждый раз он при этом разный: то я тебя просто душу, когда ты поддаёшься моим ласкам, то отвожу на балкон и толкаю вниз, то подсыпаю тебе яд… Всегда было без крови, а в этот раз — нож и много крови. Так много, что прямо во сне можно было бы потерять сознание, но я проснулся. В наших отношения всё хорошо, но ты — не свободна, и я — несвободен. Наш дом часто полон гостей, потому что мы боимся остаться наедине друг с другом. Все подмечают, что у нас и имена очень похожи: Ольга и Олег. Олег и Ольга. Никто из них не знает, как игра в любовь порождает желание совершить самый отвратительный поступок — убить того, кто тебе доверился. Я давно думаю о том, как легко можно свернуть тебе шею или толкнуть с любого обрыва. Впрочем, конечно, тебя же будут искать. Мне нисколько не страшно от этих мыслей — и это пугает меня больше всего. Может, потому что тебя нет? Давно нет. Ты не существуешь. Ты — выдумка. И друзья — выдумка. Вся жизнь — выдумка. Пожалуй, нам пора остаться наедине, провести время вместе, чтобы выяснить: кто из нас настоящий.

***

Утром ты предлагаешь мне отправиться в двухдневное путешествие; я немного удивлена и растеряна: куда мы поедем, кругом — зима, но ты говоришь, что знаешь какое-то место, где мы снимем домик около самого озера. — На что нам это озеро? Оно замёрзло… — я не хочу и боюсь; я так давно не оставалась с тобой наедине на несколько дней; мы всегда приглашаем в свой дом гостей на выходные, а теперь… — Нам надо отдохнуть от всех, — парируешь ты, подразумевая под «нам» только себя. Ты устаёшь от общества наших друзей и родственников, устаёшь играть и постоянно улыбаться… Как и я. — Да, ты, наверное, прав, — соглашаюсь я.

***

Ты собираешь наши вещи, но словно не хочешь уезжать из нашего дома. Будто понимаешь, что я бегу от самого себя, но далеко мне не убежать — я всё ещё здесь и думаю: вот и сейчас тебя легко убить, ты занята и ничего не подозреваешь, ты не будешь обороняться, а ещё — ты слабее. Ужасные мысли. Ужасные. — Пока выгоню машину, прогрею; позвони, чтобы вынести сумки, — говорю и убегаю. От всего.

***

…Я даже думала, как устроить тебе аварию, насмотревшись этих фильмов, про обрезанные тормоза; ведь колеса ты в любом случае всегда проверяешь перед выездом, да и не найти мне столько сил, чтобы выкрутить хоть один болт. Вещи собраны. А я думаю: вот бы сейчас ты вошёл как ни в чём не бывало, а я напала бы на тебя с ножом — ты б и охнуть не успел. И я набираю твой номер. — Всё готово, вытаскивай, — говорю я в трубку.

***

Ты говоришь, что плохо спала ночью, потому хочешь вздремнуть в дороге… Лучше бы ты мне этого не говорила. Чего проще: открыть дверь и вытолкнуть тебя — ты не успеешь сообразить, схватиться, оказать сопротивление. И есть за что: ты врёшь; из нас двоих плохо спал только я, а ты спала спокойно до самого утра и спала бы ещё, если бы не звонок твоего будильника. — Я просыпался ночью, ты вроде бы спала, — замечаю я, немного улыбнувшись: играю, мол, я не специально слежу за тобой, а так — между прочим, просто решил подколоть. — Мы оба не выспались, но куда-то поехали… Зачем? — хмыкаешь ты, глядя впереди себя. И как я раньше не додумался: чтобы всё это прекратить — нужно просто умереть вместе. Ужасные мысли. Ужасные.

***

Если бы мы сейчас разбились — всё бы и закончилось. Некоторые философы считали, что смерть — избавление; другие — не понимали от чего именно, и возражали им, осуждали и пытались опровергнуть. Нет ничего проще, чем толкнуть тебя сильнее, вцепившись тебе в руки, и — готово, на встречке, и желательно сразу под какой-нибудь «Тонар» — так шансов больше. А главное: никто бы нас не осудил за это — просто погибли, никто никого не убил — несчастный случай. Дорога — всегда непредсказуемое место. Может, намешать в воду снотворного? Ты точно уснёшь. И всё закончится.

***

Ты просишь остановиться у придорожного кафе — мы ведь даже не позавтракали и поехали. Я заказываю два кофе, два пирожных. Ты осталась в машине, потому никто, кроме меня, здесь не знает, с кем я остановился, кто в моей тачке, но точно знают — я не один. Возвращаюсь. Ты ковыряешься в своём телефоне, забираешь кофе, но не отвлекаешься от экрана. Вот ещё способ: вылить на тебя кофе, как бы нечаянно, а потом… У меня будет пара минут, чтобы избавиться от тебя. Существуешь ли ты сейчас?

***

Кофе был недостаточно горячим, но вылить на тебя — было бы неплохо. Одна проблема — мы в машине, а кругом — снег. Ничего бы не вышло. Едем дальше. Навигатор говорит, что осталось триста метров, а я уже давно поняла, что это за место, и удивляюсь себе, как не поняла этого сразу, но не понимаю: где здесь можно снять домик? Где мы будем отдыхать? Здесь есть только озеро. Озеро и лес. Мы приезжали с тобой сюда лишь однажды, когда нас познакомили друг с другом наши общие друзья… Вот бы всё и закончилось там, где началось. Хватит ли у меня сил?

***

Вот и приехали. — Ты, наверное, удивлена? — Лёд прозрачен как слеза, — почему-то отвечаешь ты, пропуская мой вопрос. — И такой же тонкий, — продолжаешь ты. — Говорят, на том берегу — есть дом, там часто сдают пару комнат, — решаю объясниться я.

***

Ты слишком много переживаешь за меня. Переживал бы за себя: ты хотя бы реален, а меня не существует рядом с тобой. Я саму себя с тобой рядом выдумала. Думаешь, мне страшно остаться с тобой наедине в этом месте? Страшно должно быть только тебе, а я — не знаю, что такое страх.

***

И ты подходишь к самому краю этого озера; останавливаешься, глядишь на меня, как бы задавая вопрос: остановлю или нет? Может, так ты и уйдёшь — сама? Ты улыбаешься, медленно поворачиваясь ко мне. Между нами — шагов десять, не меньше. Ольга и Олег. Между нами — озеро, растянутое большой и ледяной буквой «О». — Смотри! — произносишь ты, широко улыбаясь, и я улыбаюсь тебе в ответ, но тут же — чувствую боль в горле. Острую. Холодную. Горячую. В моей руке — нож, и я вогнал его себе же в шею. Смотрю на тебя, но ты вся в крови. Нож в твоей шее. Твоя кровавая улыбка. И я — выплёвываю кровь, падая на колени…. Кто?

***

— Я давно хотела сказать тебе, что меня нет, но ты бы не поверил. А теперь — вставай, и выкинь меня из головы раз и навсегда. Я ухожу.

***

Год назад меня нашли у озера полуживым. Какие-то рыбаки. И откуда они только взялись? Мне пришлось рассказать о девушке, с которой я якобы познакомился несколько недель назад до этого события, которая пырнула меня ножом и исчезла. Мне не поверили, но Ольгу ищут до сих пор, а нож так и не нашли. Все говорят, что меня спасло чудо; но они не знают, что вместо них — раньше была только Ольга. А теперь — их много, и они говорят, говорят и говорят. Хотят, чтобы я навсегда о ней забыл. Иногда мне удаётся побыть одному, вернуться к себе, но это не бывает долгим, потому что я начинаю вспоминать, как просил их всех спасти её, а не меня, а она лежла на снегу и улыбалась… А потом — исчезла. Раньше мне трудно было справиться с этими воспоминаниями, но они все говорят, что надо молчать и делать то, что от меня требуется, иначе — нам не выбраться. Белые стены напоминают снег. Они такие же — мягкие.