Разговор о справедливости

***

Пустая пачка парламента, бессонная ночь, ни к чему не приведшие поиски. Стоило ли оно того? Да какой сейчас смысл рассуждать над этим? Антон уже потратил ночь на бесполезное занятие. Фоном слушал новости, но ничего интересного и оттуда не узнал. И как прикажете с таким человеком работать? Ему бы сейчас дело об очередном воре, бутылочку пива и футбольный матч по телевизору. Но так можно было раньше, в самом начале. А последние лет пять такое словосочетание как «свободное время» Антону только снится. Естественно, если он, как сегодня, не разбирается с очередным делом вместо сна. Мог бы он этого не делать? Да запросто, никто такой отдачи от Шастуна не требует и требовать не планирует. Но он же «мистер справедливость», сам себе клеймо на лоб поставил и теперь мучается. Ну досадно тебе за других, ну грустно, сочувствия полные штаны, но смысл пытаться кому-то помочь и рвать на себе волосы? Сходи в бар, найди себе девушку, делай как все, только то, что нужно, по минимуму. Но Антон так не может. У него руки чешутся, когда бездельничает. Все хочется снова открыть сводки о пропажах, залезть в документацию всего отдела, изучить всех и каждого, только бы попасть в цель, только бы отстоять всеобщую справедливость и очки свои розовые в блестках. Брать себя в руки и ехать в отдел не хочется. Шастуну хочется заснуть прямо на столе, в позе неудобной до ужаса, так, чтобы потом все тело болело, как от катка. Но он себе этого позволить не может. Собрался и вперёд в участок. В его профессии, спасибо всему живому, внешний вид не особо важен. Растрепанные волосы прикроет фуражкой, мятую рубашку — пиджаком, а помятое лицо постарается скрасить дежурной улыбкой. Ничего сложного. Правда и простого маловато. На чем на работу ездит молодой лейтенант? Ну не на нексии, очевидно. Хотя вы бы наверное никогда не угадали, что под домом Шастуна стоит белая отцовская копейка. Солидно? Ни капли. Зато дешево, если не учитывать постоянные траты на ремонт. А так, не машина — золото. Искусственное, с которого краска слезает и бока ржавеют, но золото ведь. Антон не привередливый, пока машина едет — она прекрасна. В отдел входит уже настроенный на излучение выдуманного, взятого из воздуха позитива. Хоть кто-то в этом месте должен быть простым и свободным от забот. Дурачком, на которого смотришь и расслабляешься. И таковым Антон себя и позиционирует, пусть и приходится, порой, с актерской игрой перебарщивать, топая ногами слишком громко и улыбаясь слишком приторно-сладко. Однако, кажется сегодня у него появится конкурент в этом деле. Итак, давайте знакомиться с людьми, стоящими рядом с шастуновским начальником. Новенькие — один краше другого. Кто-то на вид уголовник отбитый, кто-то модель, кто-то малолетка. Команда мечты. Только, если вы в американском сериале про ментов. В жизни подобный подбор кадров — геморрой ещё тот. — Шастун, ты сегодня поздно, — Слава подозвал Антона, чтобы рассказать про новоприбывших коллег хоть что-то, — смотри — это ребята, которых нам Лазарев подобрал. Сначала давай ты, Булаткин. — Здравствуйте, лейтенант, меня Егор зовут, с этого дня напарники, — вот этот Антону не нравился особенно сильно, лыбится как дурак, да и видно, что дел никогда не видал, наверняка до этого только в компьютер данные вбивал и всё, — я всего три года работаю и это мое первое выездное задание, буду рад поработать с вами. Гадость. Как вообще можно быть настолько довольным? Шастун был уверен, что с этим пареньком не сработается от слова совсем. Разве что если он будет в отделе сидеть, пока остальные на выезде. — Следом у нас Выграновский, но его представлю сам, а то нахамит ещё, — Слава указал на паренька рядом с собой, тот выглядел ещё более непрезентабельно, весь в наколках и с лицом недовольным, ну таким, какое у Антона во время возвращения домой, — Эдуард с нами работает четыре года, попал по счастливой случайности, когда чуть не угодил за решётку. Опять же, спасибо должен говорить Попову. Модель, уголовник, кто дальше по списку. С каждым новым кандидатом надежда лейтенанта на спокойную и удачную работу все больше напоминала глупый детский вымысел. С такой командой только на эшафот, если, конечно, один из них не спросит «а что это?». — Я сам представлюсь, можно? — вперед выскочил самый низкий из присутствующих, куда такую малявку вообще можно было отправить? — Меня Вова зовут, Владимир. Я, вроде как, на практике. Ну мне так сказали. Короче рад буду поучаствовать во всем этом, надеюсь вас тут не грузят особо, а то я че-то не фанат тяжелой работы. Антон со Славой удрученно переглянулись. Дело превращается в цирковое представление, и это даже не смешно. — Так, дальше у нас Губанов. Алексей, шаг вперёд, представьтесь. — Алексей, двадцать шесть лет, работаю из них четыре. Есть вопрос. — Ну задавай. — Почему я должен работать с уголовником и каким-то ребёнком? На лице у Шастуна можно было прочитать такой уровень понимания и уважения за этот вопрос, что, кажется, он был готов прямо сейчас пожать руку новому сотруднику. Хоть один нормальный человек, спасибо. Но, если судить с точки зрения полицейского, то вопрос неуместный. — Ваша задача выполнять все поручения, а с кем работать решаете не вы, и даже не мы, поверьте, так что вернитесь в строй, — Слава тоже был доволен таким поведением Алексея, но позволить себе как-то выразить это не мог. — Что ж, с представлением покончено, самое время проводить инструктаж по делу, — Комиссаренко с мольбой в глазах обернулся на Антона, — Шастун, могу на вас рассчитывать? А что делать? Куда прятаться? Все равно сказать нет он не может. Потому выдыхает, снова изображая из себя самого счастливого человека на свете. — Конечно, капитан, положитесь на меня! Коллеги, проследуйте со мной в кабинет. Антон видел полное отсутствие уважения в глазах напротив. Выграновский очевидно работать с ним не хотел. Уж тем более работать под его руководством. Но в слова своё недовольство он не облачал, и на том спасибо. В общем кабинете, в котором, по правде, Шаст работал раньше один, столов было на шестерых. Хорошенько подумав, он выделил самое близкое место к себе — Алексею, а самое дальнее — Эдуарду. По середине разрешил садиться на свое усмотрение. Тут уже было без разницы, и модель, и ребёнок глаза мозолили одинаково неприятно. — Для начала обсудим то, что дело основано на недавних пропажах людей, — с заднего стола послышался хриплый смех, — то, что вы сейчас смеётесь — это хорошо. Только вот на деле, слушая очередного пострадавшего, вам будет не до смеха. Посмейтесь лучше сейчас, правильно. Вернёмся к делу. У нас пока по пропавшим ситуация такова: исчезло девять человек, пол, возраст, рост и другие данные абсолютно разные, единственное совпадение — пропажа в вечернее время суток. — А как тогда понять, что дела связаны вообще? — подал голос Вова. — Если за небольшой промежуток времени пропадает сразу большое количество людей, то это, во избежание ошибок, сразу подвязывают под одно дело. Так проще, — Антон не любил объяснять очевидные вещи, а ещё больше не любил говорить абсолютно серьёзно, не играя в позитивного простачка, но уважения он хотел, так что приходилось идти себе наперекор, — ещё есть одна улика — вещи пропавшего ребёнка. Но тут картина неоднозначная, одежда у нас на руках, но на ней нет ни единого следа. Ничего. — А как тогда расследовать дело? — не унимался Семенюк. — Вот тут мы подходим к неожиданно появившейся подсказке. Вчера под вещами оказалась записка, — Антон передал её в руки Алексея, чтобы тот показал другим, — мы проверили камеры, но они оказались взломаны дистанционно, соответственно, никакой информации получить не удалось. — И это всё? Дайте Антону ружье и он начнёт стрелять. Либо просто уведите из кабинета Владимира. — И всё. Нам остается ждать новых пропаж, улик, любых подсказок по делу. В помещении воцарилась тишина. Шастун понимал, что со стороны дело выглядит абсолютно беспросветным. Из улик — записка, из проблем — исчезновение людей. Что делать и куда со всем этим подаваться — не известно. Антон решил оставить новую команду переваривать информацию, а сам отправился на первый этаж, за водой и свежим воздухом. В кабинете тотчас же нашелся самый разговорчивый, в лице все того же Владимира. Паренек подкрался к первому столу. — Старый! Ты типо прям шаришь во всех этих делах полицейских, да? — С чего это я старый? — Ну тебе же двадцать шесть, скоро пенсия. — Ебать, если мне на пенсию, то тебе в детсад. — Ахуел? Думается мне, что эти двое пособачатся и станут чуть ли не лучшими друзьями. Пока на второй половине кабинета будут искать общий язык «уголовник» и «модель». — Эй, ты шо за тип вообще? — ожидать другого говора от человека, выглядящего как Эдик было бы глупым решением. — Это что значит? — Ну типо, по жизни как, куда, зачем вот этот вот всё. — Полицейский, долго старался, чтобы устроиться тут, потому что захотел добрые дела делать. А ты? — Ну я короче хотел магаз грабануть, долго продумывал все, шобы прям четко. Но меня накрыли. Там просто пацанчики были, с которыми я рамсил, они сдали. Ну а тут этот, Попов, он кому-то нашептал, шо я там не из простых, и устроил себе в отдел. — Неплохо. А ты хотел быть полицейским? — Я? Легавым? Та шо ты мелишь? Ваще думал буду татухи бить, рэп писать. Но вот шо-то не срослось. Команда поделилась на две собственные группы. Потрясающе. С такими только на поле боя и идти. Шастун пришел, когда это разделение стало максимально четким. С одной стороны Алексей с Вовой, выясняющие кто из них малолетка, а кто пенсионер. С другой — вполне поладившие «уголовник» и «модель». Что там, что там — полные противоположности друг друга. Как их тандемы сумели сложиться за пятнадцать минут, в которые Антон курил на улице? — Итак, я вижу, что вы успели поладить. Это хорошо. У нас сегодня день больше общий, чем значимый. Пока каждый из вас ознакомится с данными на своих компьютерах, капитан получит на вас разрешения, касаемо участия в деле, а я буду за всем процессом следить, чтобы не возникало конфликтов. Всем обязанности ясны? — Да. — Вот и славно, тогда за работу! В целом, этот рабочий день прошёл продуктивно. Парни быстро разобрались с присвоенными им документами, Слава передал всем удостоверения и разрешения на участие в деле, а Антон отсыпался в те моменты, когда у подопечных кончались вопросы. Снилось ему, правда, что-то тревожное очень. Будто во сне кто-то близкий нож в спину вставил. Будто очки розовые всё-таки снять пришлось, чтобы осколки в глаза не попали. В общем просыпался лейтенант в холодном поту, ощущая как скручивает желудок и стучит в висках. Благо, к концу работы его отпустило. Попрощавшись со всеми коллегами и посверкав улыбкой на весь отдел, вечером Антон отправился на любимой копейке домой. Путь был не из простых — машина всё глохла, заставляя каждый раз её толкать, где-то на середине открылся багажник, который закрыть можно было только хлопнув им со всей дури. До дома доехал и хорошо. В подъезде неприятно мигала лампочка, напоминая, что пора бы хоть кому-то из жильцов её заменить. Шаст залез в почтовый ящик, чтобы достать новую новостную газету и поплелся на пятый этаж, продолжать заниматься своими полицейскими делами. Но стоило ему сесть на диван и начать читать, как он мгновенно потерял дар речи. Итак, новая записка. «Я искренне надеюсь, что ты прямо сейчас очень удивлен тем фактом, что мне известно твое место жительства. По началу думал положить записку под дверь, но тогда ты мог её не заметить. А в новостной газете, которая часть твоей работы, ты не мог не обнаружить стикер. Уведомляю: завтра в десять вечера пропадет девушка, в двух кварталах на север от вашего участка. Оцепишь ли ты территорию или просто приедешь ровно в нужное время — мне не важно. Я предлагаю игру. Если ты сможешь спасти бедняжку, то я собственнолично сдаюсь полиции, а если не сможешь — просто продолжаю своё дело. Как тебе такое?»