Фенрир

В деревне этой живут люди. Живые, тёплые люди. Люди, которые верят в древнейшее существо мироздания. На этом существе, многие века назад заточённом самими Богами, стоит земля людей, их дома, взрослеют их дети, пасётся скот и растёт посаженный людьми урожай. Каждый год жрецы отправляются в запретный лес, дабы усмирить рвущееся наружу существо песней, убаюкивающей и умиротворяющей. Существо засыпает снова, и люди могут ещё год жить и кормиться на его могучей спине. Каждый живой человек этой деревни до хтонического, рвущего сердце ужаса боится древнее существо. Каждый, кроме Ивара. Ивар — ребёнок, рождённый одной холодной зимней ночью полной Луны под неистовый волчий вой и визг, под лязгающие звуки точащихся друг об друга мечей, под хлюпанье луж крови под тяжёлыми ботинками. Он ребёнок, что развязал первобытную войну среди людей и волкодлаков. Ребёнок, что рождён от волка, и вынашивала его женщина. Ивар не любил деревню. Деревня не любила Ивара. Перекидыш по своей природе, но честный и твёрдый по своему духу, знающий от чудачки-матери больше, чем кто-либо из деревенских, он спасал и лечил, колдовал и заговаривал. Жрецы, обратившие свой заинтересованный взор на неугодного людям пятнадцати лет от роду мальца, взяли его к себе. Научился Ивар ещё большему, чем умели его руки, шёпот и разум. Научился Ивар саму стихию чувствовать, кожей ощущать взгляды справедливых Богов. Научился слышать сердце древнего чудовища, гулко и отдалённо стучащее из глубины запретного леса. Научился, но хотел ещё. Жадный до истины, желающий знать всё то, что Боги не хотят рассказывать, Ивар, не терпящий неведения, искал ответы, но получал лишь наказания за свой длинный язык и пытливый ум. Что дано, тому нельзя перечить, что закрыто, то нельзя увидеть. Но Ивар жаждал увидеть. Хотел знать, откуда пришло чудище, кто создал его, как запечатали его, как узнали о колыбельной, почему именно его спина стала пристанищем блуждающих людей. Настал день петь для существа. И Ивар пошёл, в надежде узреть хоть что-то. И через год пошёл. И через два пошёл. Ничего не узрел. Разгневанные Боги свирепо смотрели на самовольного юношу, перечущего и искавшего. Нашедшего. Далеко за пределами людской деревни, на землях пустынных и неприкрытых ни стебельком, ни листочком, нашёл Ивар заговор. Писанный нетвёрдой, умирающей старой рукой, он состоял из неизвестных доселе Ивару завитков и точек. Изнеможённый, еле ступающий крепкими молодыми, но уставшими ногами, Ивар добрался до своего поселения. И на третий год пошёл Ивар петь. И прозрел. Камень посреди леса имел такие же завитки. Оставив жрецов, под покровом ночи отправился Ивар познавать найденный заговор. Разгневанные Боги посылали юноше молнии и слепящий дождь, тушивший его факел. Неугомонен был Ивар, на ощупь до камня добрался, на ощупь завитки читал, пальцами их, высеченных, касаясь. Ивар спал в лесу, кормился им и жил. Читал завитки и точки. Пел их как колыбельную, но не выходило сладу. Пока его шёпот вкрадчивый лес не услышал, и Ивар не почувствовал гулкий сильный удар из-под земли. Продолжая шептать начертанное завитками, ждал он прозрения.

Дождь холодный, Ветер знойный, Речь звериная, Кости могильные. С дыханием, что жизнь мне даёт, С дыханием этим существо встаёт. Оно мой свет. Оно моя тьма. Оно — муке моей похвала. В сердце пламя жизни зажгу, Крики и слёзы с собой заберу.

И грянул гром. Божественная ярость спускалась с небес, разрывая их на куски, а земля содрогнулась, выворачиваясь наружу огромным, доселе никогда не виданным человеческому глазу, покрытым чёрной шерстью позвоночником, ломая и круша вековые деревья. Отовсюду слышались Ивару грозные и низкие голоса. Древние, грохочущие, лезущие на подкорку сознания, рвущие уши. То Боги добраться до существа пытались, усмирить и запереть. Но не могли они теперь справиться с самим мирозданием, не могли они упорядочить хаос, что громадным, как скалы, волком вылез из-под земли, разрушая её. Не могли они совладать с мирозданием разгневанным, яростным, ищущим мести. В деревне молились тем, кто не имеет боле власти, кто бессилен и в отчаянии. В глазах Ивара застыло восхищение. Он узрел. Он видел перед собой огромный янтарный глаз. Зрачки — ущелье дьявола. Существо смотрело прямо в душу Ивару. Ивар смотрел прямо в душу зверю. Зверю древнему и доисторическому. Гулко стучащее огромное сердце и быстро заходящееся человеческое. Ивар — ребёнок, вынашиваемый женщиной, но рождённый от хтони во плоти. От существа первозданного. От Бога всех Богов. Ивар — сын-перевёртыш, узревший, узнавший. Люди, жестокие и трусливые, запечатали бессмертного праотца волкодлаков, неприкасаемыми Богами сбежав на небеса, оставив горстку несчастных сдерживать чудовище. Волкодлаки, с начала времён не терпящие боле человеческий запах, пошли на деревню войной, забрать сына Бога, но все погибли. Погибли так же, как погибают сейчас хитрые, трусливые люди под лапами доисторического зверя. И солнце взошло. И осветило оно сидящего на волчьей морде Ивара. Ивара, что остался один на земле. Один на один с древним ужасом. С самим Богом, своим отцом. И Ивар был, наконец, счастлив.