Будешь послушной?

      — Будешь послушной? — усмешка в голосе обволакивала, ласкала слух приторной манящей фальшью, но била по нервам колючей жестокостью. Пальцы, безжалостно сомкнувшиеся на моём затылке, неумолимо тянули за волосы, да так, что перед глазами от боли вспыхивали искры.       — Пусти! — собственный крик — хриплый, надрывный, на грани истерики, — пусти меня, сволочь! Сукин сын! Ублюдок!       Мальбонте дёрнул сильнее, и я прикусила губу до крови, чтобы не закричать опять. Волочилась по каменистой чёрной земле, сдирая в кровь колени и локти, даже толком не понимая, куда он меня тащит. На казнь? Какого хрена? Почему не убить меня прямо здесь, на этой ебаной тропе! Хочет запихать в пасть Шепфамалуму? Нет… это же чертовы воспоминания! Нет здесь никакого Шепфамалума, лишь мы двое — я и моя очаровательная смерть. По крайней мере, я на это надеялась.       — Пусти! — крикнула снова, яростно царапая ногтями его руку, точно обезумевшая кошка. Вырывалась, кусалась, царапалась, а что ещё оставалось? Мальбонте доволок меня до какой-то скалы и с силой швырнул на землю, отойдя на шаг. Я вскинула голову, проклиная его взглядом.       Стоит надо мной, подобно титану, ухмыляется. На шее след от зубов Фыра, руки — в крови дракона…       — Мразь! — выдохнула я, и губы его расползлись в острой улыбке. Глаза полны тьмы, чёрные вены вздулись на лице.       — Прекрати сквернословить и умрешь быстро, — снова эта усмешка, точно сытый кот, поймавший мышку. Играет, забавляется, наслаждается страхом и отчаянием беззащитного существа.       — Не нужны мне твои подачки! — выплюнула ядовито, желчно. Он наклонился ко мне, чтобы что-то ответить. БАМ.       Резкий и точный удар ногой в челюсть. Получи, ублюдок!       Мальбонте отскочил, прижав ладонь к ушибленному месту, размазал выступившую с губы кровь по подбородку. Облизнул нижнюю губу кончиком языка, и снова злобно взглянул на меня.       — Ты лишь оттягиваешь неизбежное! — прорычал он, бросившись ко мне.       — Пошёл ты! — я попыталась отползти, но он прижал меня к земле тяжёлым сапогом. Дыхание перехватило, грудь обожгло тупой болью. И сразу резкой, контрастирующей. Мальбонте поднял меня одним рывком, сдавил горло, ударил затылком о камень так, что я едва не отключилась.       — Почему? Почему ты борешься за Шепфа? — шипел он, обжигая дыханием мое лицо, — он узурпатор, он не достоин править.       — А ты достоин? — слова и плевок. Он отшатнулся, раздраженно вытер лицо. Но ответ прозвучал на удивление спокойно:        — Это уже не важно.       «Не важно? Почему это, блять, не важно? Неужели он понял, что проиграет? Неужели сдался?». Но что-то мне подсказывало, что я не увижу ни его победы, ни поражения. Снова рванулась. Взмах ладони. Острые ногти полоснули его по лицу.       — Сука! — выдавил Мальбонте сквозь зубы, на миг отпустив, и я снова рванула от него, но он удержал за край блузки. Треск. Тонкая ткань разошлась надвое, обнажая грудь. Взгляд пропитанных тьмой глаз скользнул по ней. Быстро, изучающе. Рот дернулся не то в омерзении, не то в удовольствии. Я не стремилась прикрыться, гордо смотря ему в глаза.       «Нравится тебе? Уже не так норовишь отвернуться?». Взгляд Бонта… мягкий, несмелый, полный стыда… Я тогда хотела пробудить в нём огонь, а сейчас эта проснувшаяся стихия обжигала моё тело тьмой. Мы стояли друг против друга, проклиная взглядами, тяжело дыша. Но в то же время…       — Чего вылупился? Хочешь убить меня? Самое время! — мой голос потек расплавленной магмой, густой, издевательский. Легкий акцент на слове «хочешь», приправленный наглой улыбкой. Рассудок орал: «что ты делаешь, Вики Уокер?», но желания брали своё.       Соблазнить, околдовать, подчинить. Получить. Похер, что будет после. Иногда ненависть выражается через страсть, через бешеное возбуждение, кипящее в крови. Мальбонте стиснул зубы, глаза полыхнули неприязнью… удивлением… сомнением… и… пальцы сильнее обхватили мою шею, но уже не так уверенно. Зрительная дуэль. Гром и молнии в схлестнувшихся взглядах.       — Что ты задумала? — спросил он сквозь зубы. Да, железный Мальбонте не поведётся на дешёвые женские уловки, как же. Я закатила глаза, прожигая ими его каменное лицо, скользя по нему бесстыдно, открыто, рассматривая каждую черту.       «Ости брехала, говоря, что спала с тобой? Я-то помню, твой опасный возбужденный взгляд и жадные губы на той крыше».       Подумав об этом, опустила взор на его плотно сомкнутый рот. Медленно подняла ногу, согнутую в колене, прижала к его бедру, чуть погладила.       Дёрнулся, как ошпаренный. Но не отпустил, не нашёл в себе сил. В омутах глаз сверкнул… страх? Страх перед собственной похотью? О, я бы предпочла увидеть монстра!       Свободная ладонь. Взмах. Хлопок. Звонкая пощечина, эхом отдалась от сводов несуществующей темницы. Мальбонте зарычал от неожиданности, и лицо его вновь замуровала жестокость. Он крепче сдавил моё горло, вынуждая жадно хватать ртом воздух. Второй рукой сгрёб оба мои запястья, подняв над головой. Острые камни царапали кожу, плевать.       Его обжигающая ненависть, моя безудержная ярость. Его дыхание совсем близко. Губы, искривлённые от гнева. Глаза, испепеляющие тьмой. Быстрое и едва уловимое движение вперёд. Я поймала зубами его нижнюю губу, дерзко прикусила, не закрывая глаз, продолжая уничтожать его мысленно. Сморщился, но не отстранился, прижимая меня к скале всем своим телом. Мои пальцы ног едва касались земли. Приходилось держаться за него, буквально повиснуть.       И несмотря на искаженное ненавистью лицо, я ощутила сильную реакцию на уровне своего живота. Лучший стимул продолжать.       Мой ледяной, неприступный и гордый монстр. Ты так меня ненавидишь, что желаешь? Вновь рывок, укус и сразу следующая за ним неторопливая, почти нежная ласка. Кончик языка прошёлся по его губам, слизывая кровь. Мокро, чувственно, обжигая дыханием и изводя неправдоподобной нежностью. Отстранилась, взглянуть в глаза, ощутила, как вибрируют его мышцы, словно в лихорадке.       — Убей меня, чего ты ждёшь? — пропела ласково, так насмешливо, вновь лизнув его губы. Оцепенение разлетелось миллионом осколков у наших ног. Сильные длинные пальцы вновь сомкнулись на моём затылке, оттянули волосы так, что я вскрикнула, заставили выгнуть шею, открыть беззащитное горло, полностью подставляя его под удар.       — Вздумала играть со мной, дрянь?! Надеешься спастись таким образом?! С теми, перед кем ты раньше раздвигала ноги, это получалось?!       Я бы плюнула ему в лицо и в третий раз, или осыпала бы проклятьями, да только вместо этого смогла лишь ошеломлённо застонать. Он впился в мои губы яростным, животным, диким поцелуем, сминая их, кусая, вылизывая. Больно. Безумно. На грани муки и наслаждения. Я не уступала и в этом бою, не желая сдаваться без драки.       Дыхание. Вдох. Тишина. Невозможность выдохнуть. Сиплый писк. Головокружение. Мальбонте бесцеремонно раздвинул языком мои губы, проникая в рот. Я укусила его, сжала челюсти нарочно, вынуждая оторваться, зашипеть от боли. Он бы ударил меня, да руки заняты. Одна держит мои запястья, другая — оттягивает волосы так, чтобы я покорно скрючилась перед ним. Его злость и моя наглая ухмылка. Снова поцелуй, болезненный, звериный.       Я уворачивалась, не давалась, а вместе с тем тёрлась бёдрами и животом о его значительно окрепший пах. Он бесился, пытаясь поймать мои губы своими, разгорался азартом.       — Я всё равно овладею тобой, не лги, что не хочешь того же! — шептал тихо, угрожающе, проводя кончиком горячего мокрого языка по моей скуле. Чертовы мурашки по всему телу, острое жаркое возбуждение. Перед глазами развратные картинки.       «Только попробуй отпустить, поплатишься!», — беснующиеся мысли в голове.       Мальбонте целует моё лицо: щеки, подбородок, хватает зубами губы, (так и быть, поддалась) насильно проникает в рот, хозяйничает там. А у меня подкашиваются колени. Я горю, чёрт возьми, и хочется сильнее, грубее, жёстче. Никакой нежности и прочей херни! Ею я сыта по горло. Только и вижу эти тошнотворно влюблённые лица. Ангелы, демоны, хрен их разберёт. Даже Люцифер, вызывающий хоть какой-то интерес поначалу, не заставлял кровь бурлить так, как Мальбонте одним своим присутствием. Даже не применяя насилия, даже не унижая (хотя он никогда не делал этого. Слишком сильнО его собственное достоинство). Обожаемый. Сумасшедший. Попав однажды в плен этих глаз, выбраться уже невозможно. Я погибла сразу же, стоило увидеть его перед собой.       Но продолжала строить из себя благочестивую послушную дочь и рабу ангельскую, но сейчас к чёрту маски. Хочешь уничтожить мир? Пожалуйста! Но только под моим каблуком! Не было ещё такого зверя, которого бы не укротила женщина.       Вновь ответный напор, наши языки сплетаются в бешеном танце, в смертельной битве. Яростно, неутолимо, голодно. Он рычит сквозь поцелуй, терзая мои губы, покусывая до крови. Толкается, впечатывая меня в чертов камень. Поясница и крылья начинают ныть. Обхватываю обеими ногами его талию, кое-как удерживаясь на весу, царапаю ногтями его пальцы, намекая отпустить. Его член упирается в мои ягодицы сквозь одежду. И, судя по ощущениям, он у него, что надо.       — Мммм… — буквально теку от одной мысли. Снова кусаю его губы, несдержанно, нетерпеливо, почти задыхаюсь от ощущений, когда он заполняет мой рот, проталкивает язык глубже, полностью овладевая, а у меня вновь фантазии о том, как он трахнет меня, всадит целиком, упрется головкой в узкую глотку, держа за волосы также, как и сейчас, не давая отстраниться, заставляя плакать от естественных рефлексий. Хотела бы я взглянуть на его лицо в этот миг, стоит обхватить губами, начать двигаться, скользить, умопомрачительно чувственно.       Трусики промокли насквозь, да что там трусики… долбанные узкие штаны! Вырываю свои руки из на миг ослабшей хватки, сразу же скольжу пальцами по чёрным венам на лице и шее. Сколько же в тебе Тьмы? Она полностью завладела тобой? А вот хрен ей! Потому что ты — мой! Хотя ещё сам об этом не знаешь.       Обнимаю и глажу сильную шею, напряженные плечи, рельефные мышцы рук. Кожа в пыли, крови и капельках пота.       «Ты идеален, гад такой!».       Поцелуй из стихийного становится медленным, глубоким, чувственным и нежным. Энергия перетекает по нашим телам, то бушуя, то замедляясь. Чувствую, как его пальцы сжимают мои ягодицы, придерживая. Отпускает волосы, цепляется за разорванный ворот блузки. Треск. Ах. Блузка полностью превратилась в лохмотья. Пальцы сжимают мою грудь до сладкой боли. В отместку кусаю его шею, оставив пурпурный синяк. Шипит, обхватывает до одури чувствительный сосок, стискивает, щипает, выкручивает. Снова заполняет мой рот, прижимая затылком к камню, не давая отстраниться.       — Ммм… — что-то нечленораздельно выдыхаю, вбирая в себя его припухшие пухлые губы, вылизываю их, захватывая зубами. Снова нечем дышать.       — Ах! — его руки исследуют мою грудь, гладят рёбра, властно, по-хозяйски, нагло. Мои пальцы в его волосах. Оттягивая от себя его голову, перекидываюсь с жадными поцелуями на шею, ключицы, плечи.       Мне хочется его съесть!       Это всё Тьма, она проникает в меня, пробуждая первобытные инстинкты, а я позволяю. Мальбонте ухмыляется, дерзко, паскудно. Хватает меня, разворачивает спиной к себе, впечатывая лицом в долбанную шершавую скалу.       — А, — ломаю ногти, скребясь по камню, а вместе с тем похотливо оттопыриваю копчик, прижимаясь к нему, дразня, играя. Чувствую степень его желания, толкаюсь назад. Снова хватает мои волосы. Больно. Кусаю свои губы, ощущая его бешеное хищное дыхание над ухом. Руки вновь сжимают грудь, скользят по животу вниз.       — Ммм — сжимаю бедра, когда его палец касается промежности через штаны, давит, массирует.       «Черт». Расставляю ноги чуть шире, сама трусь об него, тяну одну руку назад, чтобы добраться до застёжки его ремня, но вместо этого лишь прохожусь кончиками ногтей по члену, напористо, просяще.       — Хочешь, чтобы я тебя трахнул, маленькая дрянь? — прошипел он с насмешкой мне на ухо, прихватывая зубами мочку.       — Это так заметно? — язвлю сквозь сбитое дыхание, увереннее лаская его сквозь ткань брюк. Не отстраняется, и пальцы всё больше надавливают на клитор, заставляя изнывать от желания.       — А ведь всё могло быть иначе, будь ты на моей стороне. Я мог бы быть нежным… — словно в подтверждение угрозы сильнее вдавливает меня в камень, тот царапает лицо и грудь, раздирает до крови. Руки Мальбонте грубо и грязно стаскивают с меня брюки вместе с трусиками.       Коленом бесцеремонно раздвигает мои ноги ещё больше и давит на поясницу, вынуждая прогнуться. Каждое движение грубое, жестокое, пошлое, словно наказание за брошенный вызов. Он думает, что мне должно быть неприятно? Что я должна умолять быть помягче? Ха. Всё, чего мне хочется сейчас, так это расхохотаться и заорать, чтобы засунул свою нежность поглубже. Но вместо этого я лишь слабо поскуливаю в изнеможении. Он хватает мою руку, заламывает её за спиной, наматывает волосы на кулак до рези в затылке. Спускает свои брюки. Замираю, чувствуя его горячую головку, прижавшуюся к моим ягодицам. Он не спешит, специально издевается, изводит, чтобы я насладилась страхом и ужасом? Чёрта с два. Мальбонте не правильно понял мою игру.       Я должна бояться и ненавидеть… всё остальное за гранью его понимания и где-то на территории безумия. Точно. Я безумна! Утонем в этом сумасшествии вместе!       — Давай! — скриплю зубами, призывно подаваясь ему навстречу, грудь, лицо и шея уже ноют от долгого напряжения.       Смеётся. Этот гад ещё и смеётся, водя своей плотью по моей коже и изнывающему центру, но не входит.       — Мальбонте! — чуть ли не умоляюще. Хочет, чтобы умоляла? Хммм да легко! Но рано. Ещё поиграем. Умолять ещё будет он!       — Ну пожалуйста! — всё же вырывается против воли. Мужские пальцы больнее оттягивают волосы, заставляя запрокинуть голову. Он выдыхает мне в щеку:       — Ты не переживёшь эту ночь!       Не успеваю уловить смысл, как он резко вторгается в меня до самого основания.       — Аааааах! — сладкая истома боли разливается огнём по венам. Черт, какой же он у тебя большой! Закусываю губу, сжимая его в себе, замираю, но Мальбонте не даёт привыкнуть: толкается опять, выходя почти целиком и вновь заполняя. Резко, грубо, несдержанно.       — Черт! — вскрикиваю, влага течёт по внутренней стороне бёдер, сильнее выгибаюсь в пояснице, пытаясь приспособиться к его размашистому рваному ритму. Нет, не позволяет. Одной рукой держит за горло, на другую наматывает волосы. Толчок. Ещё один. Мне приходится стоять на носочках из-за разницы в росте, колени бесконтрольно дрожат. Ещё и ещё.       С губ срываются тоненькие вскрики наслаждения. Я слышу его хриплое дыхание и ритмичные хлопки его бёдер о мои ляжки. Он трахает меня яростно, неистово, словно пытаясь размозжить моё тело об эту скалу! Навек впечатать в камень. Черт! Забываю, как дышать, лихорадочно ловлю ртом воздух, как выброшенная на берег рыба. Все мысли и чувства крутятся вокруг его члена, скользящего во мне. Толчок за толчком. Больно, но сладко. Под кожей вспыхивают молнии, и я униженно умоляю:        — Ещё! Да! Сильнее! — крик на грани экстаза. Мальбонте резко отпускает, разворачивает так быстро, что я не успеваю понять, давит на плечи, ставит на колени перед собой. Вскидываю голову, пронзая его пьяным от похоти насмешливым взглядом.       Глаза полны тьмы. Изучаю его тело снизу вверх, тянусь, чтобы сорвать ненужную тунику, обвожу руками мышцы груди и живота с тёмными язвами, покрывшими кожу. Он снова хватает меня за волосы, подносит член к моим губам, проводит головкой по ним.       Высовываю язык, дразня.       «Сейчас твоя очередь стонать!». Открываю рот, быстро вбирая его в себя. Он откидывает голову назад, выпуская с губ ошеломлённый вздох. Тьма растворяется, освобождает его лицо, а я мысленно ухмыляюсь. Ласкаю его безжалостно нежно, водя губами, играя языком с самым чувствительным местом.       Нравится, конечно, ему нравится. Он так беззащитен в этот миг, хоть и пытается оставаться жестоким. Толкается мне в горло, и слёзы бегут от напряжения по моим щекам вместе со слюной. Капая на подбородок и грудь.       «Ты ещё не понял? Ты не можешь причинить мне вред! Иначе давно бы убил!». А вот могу ли я?       Помогаю себе рукой, второй сжимаю его бедро. Чувствую, как по всему его телу прокатывается дрожь, и с губ срываются уже стоны — хриплые, гортанные и грязные.       Хочу довести дело до конца, ускоряюсь, подмечаю, что в этом его слабость. Но Мальбонте стремительно поднимает меня, хватает под колени, вновь прижимая спиной к проклятому камню, и входит до упора. Особенно глубоко, ощущения такие острые, что у меня в голове взрываются петарды.       — Сильнее! — выдыхаю, цепляясь за его плечи, смыкаю ноги на талии. Какие же сильные у него руки! Как легко он держит меня ими.       Вбивается грубо, несдержанно. Кусает меня за ключицу, обжигает частым дыханием. Мы оба вспотели, кожа стала скользкой. Мои ногти оставляют розовые борозды царапин на его спине у оснований крыльев. Я уже не могу кричать, лишь хриплю сухим горлом, не ощущая ничего, кроме бесконечной и такой ошалело приятной заполненности.       — Да! Да! Да! — голос заливает мрак темницы. Плевать! Даже если сейчас по мою душу из-за угла вывернет сам Шепфамалум — наплевать. Мне так хорошо, что пусть эти уебки подождут ещё немного, от них не убудет.       Мальбонте в который раз находит пальцами мои многострадальные волосы, удерживая меня одной рукой, сжимает их, прижимая к себе мою голову, и перекрывает очередной хрип звериным мокрым поцелуем. Последняя капля. Пик.       — Ааааааа! — тело пронзает электрический разряд, разносится по всем венам, по каждому нервному окончанию. Я чувствую Тьму внутри себя, как она беснуется, как наши с Мальбонте силы соединяются в одну смертоносную мощь. Он замирает с моими губами на своих. Стискивает волосы и бедро.       — Ах! — ещё один стон, и я ощущаю, как меня заполняет горячее вязкое семя. Он дрожит, его колотит, он еле стоит на ногах, но не отпускает меня, прижимает к камню.       Я уткнулась ему в ключицу, постепенно восстанавливая дыхание.       — Ты — настоящее чудовище, — ухмылка, гадкая, но довольная. Хмыкает в ответ, укусив передними зубами мою шею, где бьется голубая жилка.       — Ты впустила в себя слишком много Тьмы… ещё немного, и она поглотит тебя, — шёпот сбивчивый и надрывный, не совсем понимаю, что он значит, и от этого напрягаюсь.       — Ради чего? Готова настолько поддаться тьме, чтобы одолеть своего врага? — В голосе Мальбонте твердость и решимость. Он готов одним ударом вырвать моё сердце, но сумеет ли? Я видела, что он что-то ко мне испытывает. Бонт точно питал самые светлые чувства. А он… на той крыше показал свою светлую сторону, а теперь я вдоволь налюбовалась и тёмной…       Вдохнула побольше воздуха, чтобы ответить на его вопрос. Мы всё ещё обнимались… он всё ещё держал меня на руках и даже был во мне. Не назовёшь нас врагами со стороны… разве что в самой извращённой форме.       — Как я поняла, враг бессилен перед тьмой, — ответила непринуждённо, потершись кончиком носа о напрягшуюся шею Мальбонте. Он медленно отстранился… глаза настороженные, злые, но обычные. Тьма оставила их.       — Тебе всё равно не хватит сил убить меня, — говорит тихо, зловеще и серьезно. Склоняю голову набок, скользя ленивым взглядом по его жесткому непримиримому лицу. Беззаботно поднимаю брови и усмехаюсь.       — А ты всех своих врагов целуешь, а потом трахаешь? Ты разве это подразумевал под тем, что ты с ними жесток?       Мальбонте отпустил меня так резко, что я едва не упала на затёкших ногах. Его взгляд выражал отторжение и непонимание. Я снова оглядела его, забывшего даже брюки застегнуть, и похотливо прикусила губу.       — Серьёзно! На поле битвы я бы такому очень удивилась!       — Тебе весело?! — вспыхнул он, и лицо вновь заполонила Тьма, он швырнул в меня чёрный сгусток энергии, но больше от растерянности и злобы, чем от желания попасть, и я проворно увернулась, подхватив свою одежду и медленно натянув трусики и штаны под его цепким раздражённым взглядом. Блузка была разодрана, но я кое-как завязала её на груди, чтобы создать подобие приличия. Как ни в чем не бывало, поправила спутанные волосы и взглянула на Мальбонте, что походил на злую замершую статую. Не нападал, но и не знал, чего от меня ожидать. Я наигранно показушно вздохнула:        — Что? Есть у тебя идеи, как нам выбраться из этих воспоминаний и навалять этому сияющему козлу?       Изумление пополам с недоверием перекрыли все прочие эмоции на его лице. Мальбонте нахмурился, не понимая, что я несу. Но вдруг опомнился и, наконец, застегнул брюки и выдавил сквозь плотно сжатые зубы:       — Решила переметнуться в последний момент? Не выйдет, Вики. Я давал тебе выбор, и я предупреждал!       Но я на это только махнула рукой.       — Ой, не ёрничай. Ты и сам прекрасно понимаешь, что без меня проиграешь. Что тебе не суждено даже выбраться отсюда и придётся пасть от моей руки. А если нет, то этот трус, Шепфа, тебя с радостью добьёт, когда ты потратишь на меня все основные силы. Ты спросил, почему я борюсь за него? — мои губы расползлись в гримасе омерзения, — думаешь, я дура и всерьёз стану рисковать собой ради режима, во главе которого стоит этот трусливый трансформер?! Какое может быть Равновесие, если он боится демонов и Тьмы?! Да он даже сейчас вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу со своим врагом, слил его на простую смертную, почти беззащитную девчонку, чтобы она сделала всю грязную работу за него. Да кто в здравом уме станет биться и умирать за этого кретина?       Мальбонте на мою тираду только повёл бровью, а потом неуверенно кивнул.       — Тогда какого чёрта, Вики? Я мог бы защищать тебя в битве! А вместо этого убил твоего дракона! И вырубил мать! И…       — И таскал меня за волосы по всему полю, — картинно закатив глаза, продолжила я, — ну да, за укладку тебе придётся заплатить. А про защищать… ты защищал бы меня и так.       Я задумалась, тяжело вздохнув.       — Фыра жаль, но он сам нарвался. Я недооценила его преданность. Я не хотела, чтобы он пострадал. Маму ты не убил, хотя мог бы, верно? Что до остального… думаю, даже будь я на твоей стороне, сценарий битвы был бы точно таким же…       Я снова посмотрела на Мальбонте, все ещё полного сомнений и недоверия.       — А зачем прыгнула на меня? Я из-за тебя пропустил атаку Шепфа, и мы оказались здесь! Я на это вспыхнула, покачав головой.       — А нечего было меня душить! Что это вообще такое было? Ослеп от Тьмы и перепутал? Конечно, я и бронированный говнюк ростом под пять метров — так сложно отличить! Он фыркнул, поджав губы, а я добавила уже спокойнее:       — Не волнуйся, удара в спину не получишь, я ведь всегда разделяла твои идеи, ты и сам это знаешь.       — Тогда… почему пыталась уничтожить ключ?       — Чтобы посмотреть, готов ли ты действительно сдержать все свои обещания, быть жестоким и беспощадным ради цели. Даже несмотря на светлые чувства ко мне… отрицать которые ты же не станешь? — я многозначительно воззрилась на него, и Мальбонте неопределенно кивнул.       — А ключ… ты помнишь, как я это сделала? Ну, станет человек в здравом уме делать такое при тебе?! Мальбонте, я же знаю, что твои реакции молниеносны, и у меня бы всё равно ничего не вышло. Как и с тем мечом в живот, — я ухмыльнулась, и он тоже, как ни странно. Пазл в его голове начал потихоньку складываться.       — Да была бы я действительно против тебя, выложила бы этот чёртов амулет и камень на стол, чтобы отвести подозрения. Потому что надо быть умственно-отсталым, чтобы не понять, что тебе прекрасно известно о цели моего визита в твой лагерь. Потом бы переспала с тобой, а, оставшись одна в твоей спальне, спокойно бы вдарила камушком по ключику, — я беззаботно пожала плечами, — ну и с тем суицидом, отошла бы подальше, чтобы не смог спасти, и дело с концом. Притворяться идиоткой сложно, но я старалась.       Мальбонте вскинул брови и улыбнулся уже во весь рот, шокированный, но обрадованный.       — Шепфамалум бы позавидовал твоему коварству.       — Ооо, да, — развела я руками, — покурил бы нервно в сторонке. Я, к слову, его ещё и обокрала...       Я достала из кармана амулет Создателя Тьмы, как бы между прочим, и протянула его Мальбонте в знак установившегося меж нами доверия.       Ох, уж эти его искренне удивлённые глаза. В них-то я когда-то влюбилась в первую очередь.