114

            Юле хочется смеяться до коликов в животе — Марк не даёт остановиться и вдохнуть, демонстрируя всё новые и новые портреты. Она улыбается во все тридцать два и встаёт, чтобы поддержать своего друга, зная прекрасно, что с танцами он на «Вы» — не очень любит сам, да и нелегко ему даётся: Марка очень восхищают хореографы; он каждый раз смотрит за их работой, едва ли не замирая и удивляясь потом, как он должен это повторить. Переступил через себя всё-таки, волновался страшно: Паршута поняла это по сотне его ночных сообщений, которые смогла прочитать только с утра, и настрочила длинный убеждающий ответ, исчерпывающий, как она полагала, все сомнения. Не помогло, как выяснилось,— Марк едва не натыкается на артистку балета, и Юля мгновенно всё поняла. Их портрет добивает её окончательно и заставляет хохотать громче всех рядом стоящих, но глаза артиста на сцене, устремлённые на неё, заставляют поймать их взгляд и удерживать, подобно прицелу. Марк находит поддержку в Юле, успокаивает нервы, но смотрит всё так же пристально, только взгляд теперь восхищённый и гордый — Паршута понимает, что даже тут они совпадают. Она, конечно, хвалит его, повторяет всё то, что писала утром, чтобы он убедился, насколько она в нём не сомневается. Тимур Родригез шутит про сто четырнадцать лет дружбы, Марк заливается смехом, а Паршута, улыбаясь ведущим, ловит за хвост мысль, что дружить она столько не выдержит. Марк ушёл передохнуть, а Юля эту мысль связала накрепко и не выпускала: он, наверное, тоже не смог бы не меньше её. Юля думает, что это на уровне интуиции — до сих пор не может объяснить, откуда там такие уверенные суждения, но подводит эта подруга её крайне редко.       Марк всё-всё чувствует, и эта ранимая, творческая и утончённая натура притягивает — по-другому и быть не может. Он такой разный, на самом деле, но кое-что в нём неизменно — эмоции только для него. Юля единственная, кажется, кто видел его во всех состояниях, кого он подпустил так близко и кому готов был доверить всё: она знала выход из лабиринта его мира, запомнив каждый уголок. Она могла в любое время оказываться там, и Тишман никогда не называл это словом «вторгаться» — он впускал её добровольно, чему-то радуясь каждый раз, когда она снова здесь.       Юля заканчивает за ним предложения — Марк начинает их вместо неё. Он сотни раз отнекивался и поведывал какие-то истории о написании своих песен, закрывая стеллаж с их общими фото с оборотами, на которых аккуратным, ровным почерком были выведены строчки, положившие потом начало припевам. Он и правда отвести глаз от неё не может: Юля не могла случиться именно с ним. Слишком. Слишком прекрасна, чтобы быть с ним наяву.       Юля торопит его после съёмок, и Марк не понимает её суеты, но одного взгляда хватило, чтобы он понял: что-то тревожит её. Паршута отчего-то взволнована — сердце стучит где-то в горле, но тянуть больше нельзя.       — Кто мы друг другу, Марк?       Вопрос в лоб, столкнувшийся с таким же от Марка. Он и правда не знает. Каждый раз, создавая свои стихи, он подбирал слова о них, о Юле, — получалось то, что слушатели называют лирикой, пропитанной чувствами. По-дружески? Очень.       — Ты же знаешь, что я хочу задать тебе этот же вопрос, — мысленно Марк добавляет: «Давно».       Юля отворачивает голову, усмехаясь, — не просто знает, а уверена была. Она помнит, как первый раз пробовали петь «Невыносимую» — глаза врать не могут никогда. Они словно не в этом мире были, уносясь куда-то вдвоём, но после обнимались и засыпали друг друга благодарностями, наперебой предлагая идеи для клипа. Лучшие друзья, в конце-концов.       — До ста четырнадцати нам и правда не дотянуть, — Юля улыбается: Тимур может выдать всё. — Мы рано или поздно это прекратим. Либо разругаемся из-за какой-то ерунды, либо мы начнём…       — Предлагаю здесь и сейчас.       Юля ловит блеск его глаз в свете ламп павильона и даже в их тени видит там тепло, которого хватит, чтобы растопить Антарктиду, и уверенности на легион. Она видела такое лишь однажды, когда Марк много лет назад сказал, что они в жизнях друг друга задержатся, — отклонился больше в сторону шутки, наверное, но теперь складывалось ощущение, что он слишком много знает для простого человека.       — Ты согласна? — тихо спрашивает он, выводя её из потока мыслей.       Юля словно просыпается, смотрит на мужчину напротив и чувствует, как чьи-то холодные ладони такими мягкими касаниями обхватывают её руки, даря теплоту. Она переплетает их пальцы, опуская взгляд: столько раз они держались за руки, но это никогда не вызывало у неё такого трепета, как сейчас. Перестала, наконец, мешать проснуться тому, что задремало с десяток лет назад, но теперь это чувство нашло выход, вырвалось с такой силой, что Юлино сердце стучит под сто сорок ударов в минуту. Девушка слегка сжимает руку Марка в ответ. Поцелуи для них были табу — какими бы друзьями они ни были, эту грань негласно решили никогда не переступать даже в увеселительных или бог знает каких целях по пьяни. Но сейчас дружбе конец — оба ясно понимают это, и никто не говорит слова против.       Юля целует Марка неуверенно, ловя дежавю — столько раз это уже происходило у неё в мыслях в последнее время, что она как будто снова там, и это пугает. Но Марк дарит ощущение реальности, зарываясь рукой в её волосы. Она хватает воздух и целует снова, чувствует его руки на своей талии и не может насытиться им, но дышать уже не может он — Тишман слегка отстраняется и кончиками пальцев убирает волосы с её лица. Юля рефлекторно схватила его за руку, заметив позади половину балета и гордо вышагивающих Анатолия и Кирилла среди них. Марк оборачивается и машет им, прекрасно зная, что они тоже незамеченными не остались. Издалека он видит, как Кирилл что-то ему показывает, Марк отвечает ему чем-то вроде «до связи» и поворачивается обратно к Юле, невольно опуская взгляд на её губы. Им хватило четырнадцати лет, чтобы понимать друг друга и без слов. Между ними возникла негласная договорённость не продолжать — успеют ещё, но сейчас обоим хочется поскорее ретироваться отсюда.       Добравшись до машины, с трудом найдя её среди сотен других, Юля вспомнила, что руки они так и не отпустили — Марк ищет ключи левой, и Паршута ловко находит их в его правом кармане, кладя в его ладонь и не спеша убирать свою.       — Ты меня не дразни, — улыбается Тишман, нажимая кнопку и снимая блокировку с дверей, — иначе мы отсюда не уедем.       — Ну и не надо, — Юля, с трудом дотягиваясь, оставляет короткий поцелуй на его губах и прижимается к его плечу.       Марк не отводит от неё взгляд, ловя себя на мысли, что сто четырнадцать лет так были бы сказкой наяву.